"голубая дивизия" на восточном фронте. С.п

«Голубая дивизия» на Восточном фронте и придворные историки March 10th, 2016

Добровольцы «Голубой дивизии» во время «борьбы с коммунизмом» на Ленинградском фронте: разуются удачному выстрелу.

«Национальное братство «Голубой дивизии» - испанская организация неонацистского толка, которая планомерно, с 1991 года, то есть, прямо с момента распада СССР, занимается обелением, романтизацией и героизацией присягнувших Гитлеру испанских добровольцев «Голубой дивизии» - подразделения, входившего в состав войск вермахта. Естественно такая деятельность ведется по разным направлениям, одно из них - мемориальное, связанное с увековечиванием памяти о дивизионерах:

– в Казахстане военнопленные из «Голубой дивизии» все скопом записываются в «жертвы сталинских репрессий», на территории исправительно-трудового лагеря, где они искупали свои «подвиги» на Волховском и Ленинградском фронтах, им ставится памятник, а сам лагерь настойчиво называется то ГУЛАГом, то концлагерем (Подробнее );

– у Красного Бора (Ленинградская область) 10 февраля 2015 года, в годовщину разгрома «Голубой дивизии» при прорыве ленинградской блокады, устраивается мероприятия в честь павших «героев» Голубой дивизии, в организации которого оказывается вовлечен Генеральный консул Испании в Санкт-Петербурге Х.А.Мартинес-Каттанео, отец которого служил в этой дивизии. (Подробнее )

Но чтобы ситуация дошла до всего этого, над делом должны были потрудится историки. Дело-то сложное. Голубые дивизионеры давали присягу Гитлеру, служили по его началом, что Гитлер собирался делать на советской территории хорошо известно из плана ОСТ, что успел сделать на оккупированных советских территориях - хорошо известно из материалов Нюрнберга. Но историки определенного рода не бояться хорошо финансируемой сложности. Планы по уничтожению славян и других народов, населявших СССР? Наши дивизионеры ничего он этом не знали, боролись исключительно против коммунизма. Уводили скот, отбирали ценное имущество, валенки и теплые вещи у жителей Новгородской области? Ну им же было холодно, и они хотели есть. Стреляли в любого, кто выйдет из дома после 17:00, расстреливали и вешали за малейшее подозрения в связях с партизанами? Но ведь о партизанах ходила такая страшная слава! Избивали, расстреливали за неповиновение? Но ведь без садизма, без наслаждения мучениями жертвы, как делали подразделения из Прибалтики! Ведь надо же в сортах дерьма разбираться, все познается в сравнении! Вы скажете - я утрирую, но почитайте сами, пафос статьи историка Б. Ковалева «Акты ЧГК (Чрезвычайной государственной комиссии) о преступлениях Голубой дивизии под Новгородом (1941–1942 гг.) » именно таков.
Борис Ковалев - как нам говорит википедия - доктор исторических наук, профессор, ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории Российской академии наук. Специалист по проблеме коллаборационизма в годы Второй мировой войны.
Автор статей о «Голубой дивизии», а также книги «Добровольцы на чужой войне».

В 2011 году Борис Ковалев выступил с докладом в Валенсии, на Международным конгрессе, который был посвящен 70-летию «Голубой дивизии»: «Голубая дивизия на Восточном фронте». Действительно, почему бы современным франкистам и не отметить такое знаменательное событие как вступление «Голубой дивизии» в войну против СССР на стороне Гитлера, и почему бы уважаемому российскому историку в этом не поучаствовать?

Тема его доклада – «Испанцы в лагере военнопленных Боровичи». Вот видео запись доклада (доклад на русском с последовательным переводом на испанский).

Я не призываю вас даже смотреть этот 25-ти минутный бубнеж. Просто хочу обратить внимание на некоторые моменты:

Лагерь военнопленных переводчик упорно переводит как концлагерь и Борис Ковалев его ни разу не поправил. Вы скажете, возможно, г-н Ковалев не знает испанского? А я отвечу, что было бы неуважением к доктору наук предположить, что он, столько лет занимаясь «Голубой дивизией», не знаком с испанским настолько, чтобы не услышать словосочетание campo de concentración. Не услышать и не увидеть, потому что в программке конгресса в названии его доклада лагерь военнопленных тоже переведен как концлагерь. Вы скажете, что в принципе «лагерь для военнопленных» можно перевести как «концентрационный лагерь», есть там это значение. А я отвечу, что увы, без пояснений какого типа это был лагерь – нельзя.

Вот как сам Борис Ковалев описывает для одного из российских СМИ лагерь для военнопленных Боровичи:

«В распоряжении лагерей были деревянные бараки каркасно-засыпного типа, где стены оштукатурены с двух сторон известково-глиняным раствором.

В бараках стояли сплошные двухъярусные нары. Водоснабжение осуществлялось через местный водопровод из близлежащих водоёмов, электрическое и керосиновое освещение. Печное отопление в бараках.

Также при лагере имелась местная кухня, бани, каптерки, склады, мастерские. Больных держали в медпункта, а также в православном Свято-Духовом монастыре, где в одном из зданий находился специализированный госпиталь.

Военнопленные сыграли свою роль в восстановлении разрушенного во время войны хозяйства. Значительное число заключенных отправились работать на комбинат «Красный керамик» в Боровичи, а также в Устье на проходку шахтных стволов.

Производственные лагеря не обошлись и без комнат отдыха, где могли расслабиться и восстановить силы измученные работой узники. Отдыхающие производственники находились под постоянным наблюдением медработников» ().

Но ведь в докладе на конгрессе об этом – ни слова!

Итак, что же – исходя только из текста доклада – было ужасного в этом лагере для военнопленных (подчеркиваю, для присутствующих на лекции это – концлагерь, где страдали их «герои», после того, как попали в плен):

- концлагерь был с «формами усиленного питания», испанцы жаловались на питание, а вот гражданское население, в условиях послевоенного голода, им даже завидовало;

За саботаж работ испанцев отправляли в карцер, а организаторов саботажей судили и давали новые сроки (вплоть до 25 лет! Вы подумайте, как бесчеловечно, за убийство советских солдат и участие в блокаде Ленинграда, за разгром дворцов в Павловске, Пушкине им ведь нужно было цветы дарить и с поклонами домой, к семьям отправлять, а не заставлять работать);

Главная бесчеловечность – испанских военнопленных в концлагере Боровичи подвергали… идеологической обработке и советской пропаганде. В страшном советском концлагере оборудовали клуб с агитацией на испанском языке, библиотеку с комнатой-читальней! Повесили, сатрапы, доску победителей соцсоревнования. Заключенные концлагеря обязаны были посещать лекции на такие ужасные и зверские темы как «Советская избирательная система – самая демократичная в мире», «СССР – в авангарде борьбы за мир», «Испанские патриоты в борьбе против франкизма». Раз в 2 недели – занятия политкружка. Мало того, заключенные концлагеря должны были участвовать в художественной самодеятельности! В литературных вечерах, посвященных испанским писателям и поэтам: Сервантесу, Лорке! Только подумать о таких зверствах - глаза кровью наливаются! Франкистов пытали Лоркой!

Испанцам не разрешалось переписываться с родными и получать посылки из дома и их отпустили из лагеря последними, а жители окрестных населенных пунктов им сочувствовали.

Чтобы поскорее выйти на свободу франкисты – бедные – вынуждены были притворяться антифашистами, просили предоставить советское гражданство, должны были притворяться лояльными советской власти. В доказательство Б.Ковалев зачитывает характеристику на Гонсалеса Санчеса: «Военнопленный Гонсалес с первых дней пленения был в хороших отношениях с военнопленными антифашистами, но, как оказалось позднее, делал это умышленно, из корыстных чувств. Так, в 1947 году в лагере в Череповце, о заявил одному франкисту: я всегда буду с вами, я думаю так же, как и вы, я не забыл вас, однако, теперь я вынужден притворяться антифашистом, чтобы жить лучше». Что нам тут говориться: Гонсалес притворялся антифашистом, а на самом деле он не был антифашистом, то есть – был фашистом.

А аудитория и не возражает.

Теперь о том, чего в докладе не было. Уважаемый историк, который так любит сравнивать поведение испанских фашистов по отношению к мирному населению СССР с поведением немецких (и иных национальностей) фашистов в пользу испанских дивизионеров, хотя в свидетельствах очевидцев и нет к этому никаких оснований, почему-то в докладе забыл сравнить условия содержания испанских военнопленных в лагере Боровичи с условиями содержания советских военнопленных в настоящих концлагерях. Кто ж тогда на конгресс пригласит, командировку оплатит?

И ещё одна интересная подробность, на этом же конгрессе выступал и Почетный президент «Национального братства «Голубой дивизии»» генерал-лейтенант Агустин Муньос Грандес младший, сын первого командира «Голубой дивизии» – военного преступника. Это он недавно выступил против переименования улицы, оставшейся со времен Франко и названной честь «Павших (героев) Голубой дивизии» в Мадриде, назвав операции, в которых она участвовала – «подвигами», а Сталина – «автором самого крупного геноцида XX века» (Подробнее ). И он же регулярно участвует вместе с российским посольством в Испании, в возложении цветов советским летчикам, погибшим в Испании во время Гражданской войны на условиях приравнивания наших летчиков-антифашистов к испанским фашистам из «Голубой дивизии». Тема доклада Муньос-Грандеса: «Защита идеалов Испании перед лицом советского большевизма» . Понимаете, не стояла эта дивизия бок о бок с частями SS в кольце вокруг Ленинграда, где каждый день голодной смертью умирали люди, не убили дивизионеры тысячи советских солдат, освобождавших Ленинградскую область, они там идеалы Испании защищали!

День снятия блокады Ленинграда

Вот так они год за годом, конгресс за конгрессом, книжка за книжкой и обеляют своих фашистов, с одной стороны, очищают, каждый своей тряпочкой, руки испанских дивизионеров от крови наших родных и близких, раздувают до огромного размера страдания военнопленных в концлагерях с библиотеками и медпунктами, а с другой стороны, очерняют и демонизируют все, что связано с Советским Союзом.

И за примерами далеко ходить не надо. Ведь что вещает профессор Ковалев на российскую аудиторию: в то время как после войны жители Новгородской области жили в землянках и мокрых подвалах, недоедали, у военнопленных были сухие бараки и они лучше питались, вывод - в СССР к своим относились хуже чем к чужим. А на иностранную аудиторию этот профессор что транслирует? Что когда свободолюбивые испанцы саботировали работы, требуя освобождения и отправки на любимую родину, советские власти организаторам саботажа давали новые сроки, не разрешали переписку с родными и посылки из дома, домой их отпустили позже всех, подвергали идеологической обработке (антифашистская пропаганда - вещь страшная, да).

Чтобы обелить фашизм, крайне необходимо очернить СССР, поэтому для отечественной аудитории предлагаются одни тенденциозно подобранные факты, для иностранной - другие.

О том, какие ужасы о Советском Союзе вещает «Национальное братство «Голубой дивизии», чтобы свои фашисты на этом фоне выглядели подлинными героями, напишем в следующий раз.

У приятеля Карлоса умер дед - Abuelo Rafa, дедушка Рафаэль. Хорошо умер, за одиннадцать дней до 90-летия, лег спать и не проснулся. Старик до последнего дня был шустрый, веселый, без признаков немощи, обожал ездить, смотреть мир, в прошлом году слетал даже в Китай и был, вернувшись, доволен, как дитя. Был когда-то франкистом, им и остался, ворчал частенько, что при Генералиссимусе жили хоть и беднее, зато порядка и любви было больше, ненавидел геев и электрические свечки в церквях, и любил потолковать за жизнь.

В частности, и о том, как воевал в России, в составе Division Azule, что видел, как был ранен где-то под Ленинградом, отчего и уцелел, а любимый кореш Пабло так там, в России, и остался. Как ни странно, Россию очень любил, зато немцев ненавидел тупо и всегда ругался, когда сталкивался с ними в кафешке, где любил пить легкое пиво и смотреть футбол. Однажды, - года полтора назад, - когда речь зашла о войне, он достал из сундучка большую, как ее тут называют, "дорожную" наваху, почти кинжал, только складной, и показал мне четыре зарубки на рукоятке, пояснив "Este es la guerra, esto son alemanos. Solo alemanos!" - "Это война, это немцы. Только немцы". А потом объяснил, что с русскими перестреливались часто, но издалека, так что есть ли их кровь на нем, так и не знает, зато немцев порезал четверых, и одного даже насмерть, слава Богу, что ребята прикрыли.

А когда я спросил, почему так, объяснил: мол, козлы они были (в Испании "козлом" тоже плохих людей называют), считали себя выше испанцев, да еще и девчонок русских обижали.

И еще много чего успел рассказать такого, что заставляет взглянуть не некоторые вещи слегка иначе, чем привык. А сейчас вот, прислали ссылку на интересный материал. Завтра спрошу у Карлоса, вдруг на одном из фото молодой дедушка Рафа. А насчет кореша Пабло спросить уже некого...

История «Голубой дивизии»

Странно, что никому до сих пор не пришло в голову снять фильм про «División Azul» - 250-ю дивизию испанских добровольцев, которая воевала против Советского Союза на стороне нацистов и получила своё название по цвету рубашек фалангистов.

История этого испанского соединения достойна экранизации из-за нетипичности поведения её солдат, заметно отличавшего их от немцев и немецких союзников. В качестве иллюстрации я приведу некоторые формальные факты, показания перебежчиков и свидетельства русской жительницы оккупированного Павловска.

Краткая хронология такова. В 1941-42 годах «Голубая дивизия» противостояла Волховскому фронту и вела бои под Новгородом, в 1943 - на Ленинградском фронте. За всё время существования до октября 1943 г. через её ряды прошло по одним сведениям - 40 тысяч человек, по другим - около 55 тысяч. Личный состав постоянно обновлялся, сохраняя численность соединения на уровне примерно 20 тысяч человек.

Отдельного слова заслуживает оценка потерь. Немецкие источники говорят о 14,5 тысячах общих потерь дивизии. Однако, её командующий - генерал Эмилио Эстебан-Инфантес - в книге «Голубая дивизия. Добровольцы на Восточном фронте» приводит следующие цифры потерь: 14 тысяч - на Волховском фронте и 32 тысячи - на Ленинградском. Эти данные соответствуют тем сведениям, которые отразились в документах, собранных в советских архивах: на пополнение частей дивизии за все время войны прибыло 27 маршевых батальонов, по 1200–1300 человек. Это значит, что всего на пополнение дивизии из Испании было отправлено 33–35 тысяч солдат и офицеров. В период первоначального формирования соединения в нем было 19 148 человек. В Испанию после снятия дивизии с фронта вернулись 8 тысяч солдат и офицеров, в легионе остались 2500 человек. Если исходить из этих сведений, потери дивизии должны были составить около 42 тысяч человек . Некоторое расхождение со сведениями генерала Эстебан-Инфантеса можно объяснить тем, что часть раненых вернулась в строй.

Формально Испания сохраняла нейтралитет и не объявляла войну СССР.

Личный состав включал кадровых военных только частично, значительная часть состояла из ветеранов гражданской войны или членов фалангистской милиции. Дивизия имела испанскую структуру и полностью испанское командование.

Дивизия принимала не немецкую присягу на верность фюреру, а её изменённую редакцию - на верность борьбе с коммунизмом.

Среди личного состава не преобладали нацисты и фанатики, мотивация добровольцев была очень пёстрой: от желающих отомстить за советское участие в Гражданской войне (1936-39) до ушедших на фронт нищих и безработных в надежде обеспечить жизнь своих родственников.

Уже после первого знакомства немцев со свежесформированными испанскими подразделениями, у них возникли сомнения в политической «благонадёжности» личного состава и появилось подозрение, что в рядах дивизии находится много республиканцев, скрывающихся от преследования франкистов. Так в сентябре 1941 года штаб 250-й дивизии получил распоряжение: «Наша секретная служба информации утверждает, что в дивизии есть люди, имевшие в прошлом самые крайние политические взгляды и бывшие под судом. Одни записались в дивизию с целью саботажа, другие пошли в дивизию во избежание суда и наказания за свои преступления, совершенные еще в прошлой нашей кампании».

Дальнейшие события показали, что подозрения немцев были справедливы: почти сразу после прибытия на фронт добровольная сдача в плен стала обычным делом. Один из комиссаров Северо-Западного фронта в ноябре 1941 г. замечает, что испанские перебежчики «очень недовольны тем, что их считают обычными военнопленными и содержат с немцами».

По железной дороге испанцы добирались только до Германии, где проходили месячную подготовку. Дальше на восток они, в отличие от немцев, шли пешком - маршевыми батальонами. Уже в Польше проявилось особое отношение испанцев к дисциплине. Несколько солдат ушло в самоволку в штатской одежде и были задержаны гестапо - из-за своей смуглой внешности они были похожи на евреев. Товарищи освободили своих после перестрелки. «Один из перебежчиков сообщал: 17-й маршевый батальон прославился тем, что половина солдат, прибывших в его составе, разбежалась: многие бежали в тыл, некоторые - к русским. По пути из Германии из 19-го батальона дезертировали 160 человек».

Не смотря на своеобразное отношение к дисциплине, испанцы показали себя смелыми и отчаянными солдатами в боях на подступах к Ленинграду - во время попытки советских войск прорвать кольцо окружения в первые месяцы 1943 г. (вторая после разгрома 1-й ударной армии зимой 1941-42 гг.). Тогда силы Красной армии, поддержанные массированными налётами артиллерии и авиации, прорвали немецкую оборону; устойчивость фронта оказалась под угрозой. В район Мги был отправлен сначала один батальон 269-го полка, а в феврале - и вся «Голубая дивизия».

«По словам перебежчика, удар, нанесенный советскими войсками (55-я армия) 10 февраля в районе Красный Бор, произвел на испанцев удручающее впечатление. Военнопленный, взятый в плен 3 марта, рассказал, что "последние бои были сильнейшим испытанием для испанцев, они понесли колоссальные потери, были уничтожены целые батальоны". Эти бои, по словам пленного, сурово отразились на настроении даже солдат-фалангистов, раньше фанатически веривших в силу Германии. В результате боев на Колпинском участке фронта 262-й полк, понесший особенно большие потери, был снят с линии фронта и отведен на укомплектование».

Однако, испанцы поставленную задачу выполнили и ценой огромных потерь остановили советские войска. Если бы не жестокое сопротивление «Голубой дивизии», блокада Ленинграда была бы снята ровно на год раньше.

- «Военнопленные 269-го пехотного полка, взятые на участке Ловково 27 декабря 1941 года, показали, что в ротах осталось по 50–60 человек вместо 150, есть обмороженные. Пленные того же 269-го пехотного полка, взятые на участке Красный Ударник, показали, что в ротах всего по 30–50 человек. В 3-м батальоне 263-го полка в ротах осталось 60–80 человек, во 2-м батальоне 262-го полка - до 80 человек. И лишь в немногих подразделениях 250-й дивизии, по показаниям военнопленных, осталось по 100 человек - в 9, 10 и 14-й ротах 2-го батальона 269-го полка, в 1-м и 2-м батальонах 263-го полка. Почти всегда в показаниях пленных речь шла об обмороженных».

Со стороны немцев отношение к испанцам было презрительное. По мнению немцев, в «Голубой дивизии» каждый солдат воевал с гитарой в одной руке и с винтовкой - в другой: гитара мешала стрелять, а винтовка - играть. На одном из застолий Гитлер заметил: «Солдатам испанцы представляются бандой бездельников. Они рассматривают винтовку как инструмент, не подлежащий чистке ни при каких обстоятельствах. Часовые у них существуют только в принципе. Они не выходят на посты, а если и появляются там, то только чтобы поспать».

Многие перебежчики и военнопленные утверждали, что в дивизии очень сильны антигерманские настроения. Так, солдат 269-го полка рассказал, что «он и несколько его товарищей в конце декабря 1942 года были свидетелями того, как немецкий капитан, начхоз, жестоко избил испанца-фалангиста Бермудоса за то, что он, придя в баню, вошел в раздевалку, а не захотел подождать на улице: в бане в это время мылись немцы». По словам другого перебежчика, при встрече немецких солдат с испанскими затевается драка, подчас даже без всякого повода.

О постепенной эволюции взглядов даже у тех, кто считался «опорой» франкистского режима, свидетельствует книга бывшего члена Национальной хунты фаланги Дионисио Ридруехо «Письма в Испанию»: «Для меня 1940–1941 годы были самыми противоречивыми, душераздирающими и критическими в моей жизни... К моему счастью, у меня открылись глаза - я пошел добровольцем воевать в Россию. Я выехал из Испании твердокаменным интервенционистом, обремененным всеми возможными националистическими предрассудками. Я был убежден, что фашизму суждено стать самым целесообразным образцом для Европы, что советская революция была «архиврагом», которого нужно уничтожить или, по крайней мере, заставить капитулировать. В моей жизни Русская кампания сыграла положительную роль. У меня не только не осталось ненависти, но я испытывал все нарастающее чувство привязанности к народу и русской земле. Многие мои товарищи испытывали те же чувства, что и я». Как показали последующие воспоминания испанских ветеранов, большинство из них раскаивалось за участие в войне против Советского Союза.

Во время советского артобстрела, несколько снарядов попали в центральный купол храма Святой Софии в Великом Новгороде, и крест начал сваливаться на землю. Испанские сапёры спасли крест, отреставрировали во время войны, и он был отправлен в Испанию. В семидесятых годах, ещё при жизни Франко крест стоял в Инженерной академии.

Узнав об очередной побитой русской девушке, испанцы начали избивать всех попадавшихся им по дороге немцев.

Немцы беспрекословно подчиняются всякому приказу, каков бы он ни был. Испанцы всегда норовят приказа не выполнить, каков бы он ни был. Немцам «ферботен» обижать испанцев. И они внешне к ним относятся доброжелательно, хотя страстно их ненавидят. Испанцы же режут немцев каждую субботу по ночам после того, как напьются своего еженедельного пайкового вина. Иногда и днем в трезвом виде бьют немцев смертным боем. Немцы только защищаются.

Испанцы хоронили девушку, убитую снарядом. Гроб несли на руках и все рыдали. Ограбили всю оранжерею, которую развели немцы. Не обошлось без потасовки.

Если едет на подводе немец, то никогда вы не увидите на ней детей. Если едет испанец, то его не видно за детьми. И все эти Хозе и Пепе ходят по улицам, обвешанные детьми.

Испанцы ездят за 35 километров от Павловска за продуктами каждую неделю. И все знают, что они получили на эту неделю. Если это лимоны, то выхлопная труба у грузовика заткнута лимоном и лимоны торчат на всех возможных и невозможных местах. Если яблоки - то же происходит и с яблоками и всем прочим.

Немцы храбры постольку, поскольку им приказано фюрером быть храбрыми. Испанцы совершенно не знают чувства самосохранения. Выбивают у них свыше 50% состава какой-либо части, остальные 50% продолжают с песнями идти в бой. Это мы наблюдали собственными глазами.

Пожарская С.П., Испанская «Голубая дивизия» на советско-германском фронте // Крестовый поход на Россию. - М.: Яуза, 2005. (ссылка)
Неизвестная блокада. В 2-х томах. - СПб.: Нева, 2002 (ссылка)

Поэтому и удивляет, что история «Голубой дивизии» до сих пор не экранизирована. В ней нет ничего, чего Испания могла бы стыдиться - её солдаты вели себя как люди и вполне достойны памяти и сочувствия, в отличие от мразей из немецких войск и их румынских, финских, венгерских, латышских, норвежских и других союзников со всех концов Европы. К тому же, испанцы, в отличие от остальных, с лихвой оплатили свою вину десятками тысяч жизней - домой вернулся только каждый пятый.

Но этого не произойдёт, пока в Европе господствует слепое замалчивание нацистского прошлого пополам с уравниванием вины среди всех участников бойни, свидетельство чему - реакция общественности на недавние заявления Ларса фон Триера. Жаль. История испанских солдат могла бы стать драматичной исповедью участия этого народа в войне, аналогом которой 10 лет назад стал впечатляющий фильм Язык бабочек , посвящённый Гражданской войне.

Большинство историков и авторов, пишущих на исторические темы, рассказывая о блокаде Ленинграда, обвиняют в гибели сотен тысяч защитников города и его мирных жителей исключительно германскую сторону. Они почему-то не берут во внимание, что немцы окружали Ленинград только с юга, а с севера позиции занимали финские войска. Не умаляя преступлений Германии, не стоит забывать, что кроме граждан Третьего Рейха, в удержании города в удушающем железном кольце блокады принимали участие и многочисленные добровольцы из стран Европы, направившиеся на Восток в качестве «новых крестоносцев».

La «Divizion azul»

«Испания намеревается направить в Россию один легион численностью в 15 000 человек». Франц Гальдер, Военный дневник, 29 июня 1941 г., воскресенье, 8-й день войны.

После завершения 1 апреля 1939 года кровопролитной Гражданской войны победой генерала Франко на территории Испании установилась полуфашистская диктатура. Испанские националисты считали всех местных левых агентами СССР, а военная помощь, оказанная Советским Союзом республиканскому правительству, вызывала в их сердцах жгучую ненависть.

Весть о том, что Германия начала войну против Советской России, вызвала в Испании небывалый ажиотаж среди местных националистов. Выступить непосредственно на стороне стран Оси осторожный каудильо опасался. Внутреннее положение Испании в начале 40-х годов было неустойчивым. Как минимум половина населения страны недолюбливала диктатора, на июнь 1941 года в тюрьмах находилось до 2-х миллионов политических заключённых – идейных врагов режима. Вдобавок могли начаться проблемы с западными союзниками, особенно с Англией и странами Латинской Америки. Наконец, правительство Третьего Рейха, взвесив все за и против, также предпочло видеть Испанию официально нейтральной страной.
22 июня 1941 г. испанский министр иностранных дел Серрано Суньер сообщил послу Германии в Мадриде Эбегарду фон Штореру, что Испания приветствует нападение на СССР и готова оказать помощь добровольцами. 24 июня 1941 года Адольф Гитлер принял это предложение. По всей Испании были открыты десятки вербовочных пунктов, на которые устремились тысячи волонтёров. Количество желающих бороться с ненавистными большевиками превысило ожидаемое в 40 раз, из-за чего 2 июля 1941 года вербовочные пункты были вынуждены свернуть свою деятельность. Большую часть добровольцев составляли ветераны Гражданской войны, члены движения ХОНС (Falange Espanola de las Juntas de Ofensiva National Sindicalista), которые прибывали на призывные пункты в своей традиционной униформе – синих рубашках и красных беретах. От цвета их рубашек и произошло неофициальное название Испанской добровольческой дивизии – «Голубая дивизия» (немецкое название «Blau», испанское – «Azul»).

Рис. Проводы испанских добровольцев на войну с Россией

13 июля 1941 года первый эшелон с добровольцами отправился в Германию, через день туда вылетел командир свежеиспечённого формирования генерал Муньос Грандес (Agustín Muñoz Grandes) и его штаб. К 20 июля все испанские добровольцы были собраны в Баварии в учебном лагере Графенвёр. Там испанцы прошли необходимый медицинский осмотр, им выдали стандартную полевую форму Вермахта (feldgrau). От обычных пехотных дивизий, испанцев теперь отличал только особый знак на рукаве выше локтя. На знаке дивизии знатоки фашистской геральдики изобразили щит, середину щита рассекала горизонтальная жёлтая полоса на красном фоне. На ней был изображён четырёхконечный чёрный крест и пять скрещенных стрел наконечниками вверх – символ фаланги. Сверху всё это мудрёное сооружение венчала надпись «Испания».

25 июля дивизия получила номер по немецкой номенклатуре и стала 250-й пехотной дивизией Вермахта стандартной комплектации, состоящей из трёх полков по три батальона в каждом. В состав дивизии также входили артиллерийский полк, включавший один дивизион тяжёлой артиллерии, противотанковый дивизион, разведывательный и запасной батальоны, несколько рот связи, медиков, военной полиции и …ветеринаров. Дело в том, что немцы, испытывая нужду в автотранспорте, оригинально вышли из щекотливого положения по комплектации испанцев подвижным составом. Германские штабисты просто перевели все подразделения дивизии на конную тягу. Лошади в количестве 5610 голов были захвачены во время операции Вермахта в Югославии. Это обстоятельство поначалу вызывало множество анекдотичных ситуаций: животные не понимали команд ни на немецком, ни на испанском языках.

Солдаты "Голубой дивизии"

Общая численность дивизии составляла 18 693 человека – 641 офицер, 2272 унтер-офицера и 15 780 нижних чинов. 31 июля 1941 года испанские добровольцы присягнули на верность Гитлеру. Обучение дивизии ведению боя по немецким уставам проходило легко, большинство солдат имело богатейший опыт сражений гражданской войны, и потому к 20 августа было объявлено о готовности подразделения к отправке на фронт.

Рис. Испанская пехота под огнём

И вот 29 августа испанские батальоны пешим порядком двинулась на восток. Впереди лежали разбитые дороги Литвы, Белоруссии и России. После 40-дневного марша испанцы наконец-то достигли Витебска. Командование Вермахта вначале предполагало использовать дивизию на центральных участках фронта, однако обстановка потребовала срочной переброски войск в группу армий «Север», под Ленинград.

4 октября 1941 года «Голубая дивизия» прибыла на фронт на участке Новгород - Теремец, где сразу же подверглась первому испытанию – атаке русской пехоты. Тогда же впервые в боевых донесениях советских войск проскользнуло сообщение о появлении на фронте испанцев под командованием генерала Муньос Грандеса. Оно также гласило, что дивизия укомплектована молодёжью 20-25 лет, большинство идейные фалангисты, которые сражаются очень храбро. 16 октября германские войска перешли в наступление на Волховско-Тихвинском направлении. Немецким частям удалось прорвать оборону на стыке 4-й и 52-й армий. В советской фронтовой сводке от 25 октября сообщалось, что «испанская дивизия, овладев деревнями Шевелёво, Ситно, Дубровка, Никитино, Отенский посад, пока их удерживает».

В ноябре 1941 ударили сильные морозы, до -30. Теплолюбивым жителям Пиренейского полуострова пришлось несладко – довольно много солдат получили обморожения. 4 декабря 1941 года советские войска нанесли контрудар по позициям 250-ой пехотной дивизии. Засевшие в промёрзших окопах испанцы упорно обороняли свои рубежи. Красноармейцам удалось окружить часть 269-го полка, дело доходило до рукопашных схваток. Причём, как указывали в оперативных сводках советские командиры, испанцы, в отличие от немцев, не боялись штыковых атак, и сами охотно навязывали противнику ближний бой. К 7 декабря бои в районе Отенского посада утихли, прорвавшиеся части советских войск были отброшены назад. Эта победа дорого обошлась испанцам, например, только 2-й батальон 269-го полка потерял 580 человек: 120 убитыми, 440 ранеными и обмороженными, 20 пропало без вести.

Рис. Испанцы на восточном фронте. Зима 1941-1942 годов

В конце декабря Красная Армия начала ещё одно наступление, массированному удару снова подверглась «Голубая дивизия». «В сводках 52-й армии от 24, 25 и 27 декабря сообщалось, что части 250-й испанской пехотной дивизии, оставив Шевелёво, в прежней группировке обороняются на западном берегу реки Волхов на участке Ямно-Еруново-Старая Быстрица и оказывают упорное сопротивление продвижению наших частей, неоднократно переходя в контратаки» - так вспоминал об этих событиях генерал И.И. Федюнинский в своей книге «Поднятые по тревоге». Несмотря на стойкое сопротивление противника, войска 52-й армии прорвали оборону и отбросили испанцев на несколько десятков километров. Об ожесточённости боёв говорит такой факт: из сформированной командованием «Голубой дивизии» в первые дни января 1942 года сводной лыжной роты численностью 206 человек к середине месяца в строю осталось всего 12 бойцов. Бесстрастные страницы архива МО СССР, посвящённые допросам пленных 250-й дивизии, также подтверждают высокие потери среди испанцев. Например, они гласят, что «на начало 1942 года в ротах 269-го пехотного полка оставалось по 30-50 человек, вместо положенных 150. В 3-м батальоне 263-го полка в ротах осталось 60-80 человек, во всём 2-м батальоне 262-го полка – до 80 человек. Всегда в показаниях пленных речь идёт об обмороженных».

Отступив на западный берег реки Волхов, и получив очередное пополнение маршевыми батальонами, регулярно прибывающими из Испании, солдаты «Голубой дивизии» заняли оборону. Однако спокойно отсидеться в тёплых блиндажах им не удалось. 7 января войска Волховского фронта нанесли новый удар. В разведсводке штаба 225-й дивизии 52-й армии от 18-28 января отмечается, что «263-й и 262-й полки 250-й дивизии, опираясь на узлы обороны, упорно сопротивляются действиям наших частей». Напряжённость боёв была велика: по данным штаба 52-й армии, потери полков испанской дивизии доходили до 100-150 человек ежедневно и к началу апреля 1942-го года составили 8000 человек. Несмотря на это, немцы относились к своим союзникам с прохладцей. Адольф Гитлер в своих «Застольных беседах» 5 января 1942 года заметил: « Немецким солдатам испанцы представляются бандой бездельников. Они рассматривают винтовку, как инструмент, не подлежащей чистке ни при каких обстоятельствах. Часовые у них существуют только в принципе. Они не выходят на посты, а если и появляются там, то только, чтобы поспать. Когда русские начинают наступление, местным жителям приходится будить их». Оставим эти досужие домыслы на совести бесноватого фюрера. Немецкое командование 18-й армии считало, что «Голубая дивизия» с честью выдержала тяжелейшие испытания зимы 41-42 гг.

С мая 1942 года дивизия вела бои в районе так называемого «Волховского котла», а в конце июня участвовали в тяжелейших схватках за Малое и Большое Замошье, в месте прорыва частей 305-й стрелковой дивизии РККА. « …Перед фронтом 305 сд в районе Большое Замошье подошли подразделения 250-й испанской дивизии, и происходила перегруппировка легионов «Фландрия» и «Нидерланды»… Наши части, изнурённые предыдущими боями, испытывающие недостаток снарядов, а некоторые части и недостаток патронов, не имея продовольствия, продолжали оказывать противнику упорное сопротивление….Было уничтожено свыше 1000 солдат и офицеров противника и подбито 17 танков…» - сообщает выписка из доклада начальника штаба Волховского фронта от 25-26 июня 1942 г. «О проведении операции по выводу 2-й Ударной армии из окружения».

Участник тех боёв майор А.С. Добров, бывший командир 5-й батареи 830-го артиллерийского полка 305-й стрелковой дивизии, вспоминал об этом так: «… враг после массированного налета авиации и артиллерии силами двух полков – полка СС и полка 250-й испанской «голубой» атаковал правый фланг 305-й сд – военный городок Муравьи, но был полностью разбит и перешел к обороне. В Малом Замошье было окружено более 200 фашистов. Их снабжали продуктами и боеприпасами, которые сбрасывали на парашютах с самолетов. Иногда по воле ветра кое-что доставалось и нам». 27 июня 1942 года были уничтожены последние боеспособные части 2-й Ударной Армии, «Волховский котёл» был ликвидирован, война на этом участке фронта перешла в позиционную стадию.

20 августа 1942 года германское командование начинает отводить потрёпанные полки и батальоны «Голубой дивизии» в тыл для отдыха и переформирования. 26 августа была осуществлена переброска остатков дивизии в район Сиверской, Сусанино, Вырица, Большое Лисино, куда из Испании пришло долгожданное пополнение. По сравнению с первоначальным контингентом дивизии, состоящего из идейных противников коммунизма, вновь прибывшие маршевые роты составляли странный конгломерат из убеждённых фалангистов, мелких уголовников, искателей приключений, авантюристов и просто случайных людей. Находились и курьёзные мотивы для вступления в «Голубую дивизию». Так один военнопленный из 269-го полка сообщил, что пошёл на войну, чтобы досадить своей матери, другой мотивировал свой поступок неладами с женой. Многие завербовались из карьерных побуждений: за службу в России было обещано повышение на два звания, других на этот поступок толкнули меркантильные интересы. К примеру, как указывает С.П. Пожарская в своей статье «Испанская «Голубая дивизия» на советско-германском фронте»: «каждый солдат «Голубой дивизии» получал в месяц 60 рейхсмарок, им единовременно выплачивались подъёмные в размере 100 песет, семьи военнослужащих в Испании получали по 8 песет в день». Нужно заметить, что это были очень неплохие деньги для того времени, учитывая что в Мадриде суточный заработок квалифицированного строительного рабочего составлял 9 песет, пекаря – 10 песет, владельца небольшого магазинчика – 10-20 песет в день.

Начиная с 10 сентября 1942 года, испанская 250-я дивизия производила планомерную замену 121-й немецкой пехотной дивизии на позициях под Ленинградом. Из оперативного приказа по 250-й дивизии следует, что границей обороняемого сектора с востока была железная дорого Колпино-Тосно, с запада - населённый пункт Баболово. Так «Голубая дивизия» заняла своё место в кольце блокады, заняв 29-ти километровый участок фронта.

Генерал Эмилио Эстебан Инфантес.

13 декабря 1942 года, генерала Муньос Грандеса сменил другой известный испанский генерал, ветеран Гражданской войны Эмилио Эстебан Инфантес (Emilio Esteban Infantes). Дивизия новоявленному командиру досталась с расшатанной дисциплиной, что было вызвано как большими потерями и крайней усталостью ветеранов от войны, так и низкими качествами прибывающего пополнения. В полках царил разлад, сержанты и офицеры регулярно избивали солдат, из-за практически безнаказанного воровства интендантов и офицеров рядовые бойцы частенько не получали положенных по нормам продуктов, регулярная связь с Испанией почти отсутствовала, письма шли по три-четыре месяца, газет не видели почти полгода. Энергичному генералу, пользуясь своим авторитетом, удалось привести вверенное ему подразделение в относительный порядок. И, как оказалось, вовремя: утром 12 января 1943 года войска Волховского и Ленинградского фронтов при поддержке Балтийского флота начали наступление с целью прорыва блокады. Уже к утру 18 января для немцев сложилась критическая ситуация, и командир 18-й германской армии генерал-полковник Линдеман был вынужден выдвинуть навстречу атакующим советским войскам резервы, снятые с других участков фронта. Командование «Голубой дивизии» выделило для переброски в район Мги (рабочий посёлок № 6) батальон 269-го полка, состоявший из наиболее дисциплинированных и стойких солдат. Красная Армия успешно продемонстрировала на них всю свою возросшую мощь: к 28 января из батальона численностью в 800 человек в строю осталось всего лишь 28 бойцов.

Рис. Кладбище солдат 250-й Испанской дивизии вермахта

10 февраля пришёл черёд получить своё и для остальных частей « La Divizion Azul». По германским данным против оборонительных позиций 250-й дивизии, насчитывавшей 5 608 человек при 24 орудиях, 55 – я армия сосредоточила 33 тысячи солдат, 150 танков и САУ и несколько артиллерийских полков. После массированной артподготовки советские войска перешли в наступление с целью захвата населённого пункта Красный бор, ключа ко всей линии немецкой обороны. Ожесточённость сражений достигла наивысшего предела. Как свидетельствует очевидец тех боёв, «..испанцы стойко сражались кинжалами, лопатами, ручными гранатами..». Всего за сутки 250-я дивизия потеряла 75% личного состава или 3 645 человек.

Командование «Голубой дивизии» бросило на фронт все резервы, включая запасной батальон и тыловые части, но это не спасло ситуации – Красный бор был оставлен. В конце февраля 1943 года остатки дивизии участвовали в боях на Колпинском участке, а после 19 марта, когда фронт стабилизировался, испанские добровольцы надолго заняли окопы и начали утомительную позиционную войну, периодически забрасывая в ближайший тыл советских войск группы разведчиков. Последний бой частей 250-й испанской дивизии на советско-германском фронте состоялся 4 октября 1943 года восточнее г. Пушкин, когда на участке 269-го полка советские войска провели неудачную разведку боем.

В октябре 1943 года под давлением западных союзников генерал Франко официально отозвал Испанскую добровольческую дивизию с фронта. Вывод испанских войск начался 12 октября, по железной дороге солдаты были отправлены в Германию в г. Хофе, для последующего отбытия на родину. Однако, зная, что это осложнит испано-германские отношения, каудильо закрыл глаза на то, что почти половина личного состава не вернулась домой. Одни солдаты поддались бешеной пропаганде фалангистов, других оставили в приказном порядке. 20 ноября 1943 года в Ямбурге был официально образован Испанский добровольческий легион (Legiуn Azul). Командиром новоявленного легиона был назначен бывший начальник штаба «Голубой дивизии» полковник Антонио Гарсиа Наварро. В составе легиона было образовано 2 стрелковых батальона (Banderas) под командованием майоров Ибарро и Гарсиа, а техническим и вспомогательным смешанным батальонами руководил майор со звучной фамилией Виргилий. Численность данного войскового соединения насчитывала 2133 человека. Легион в течение несколько недель поучаствовал в антипартизанских действиях под Нарвой, а в конце декабря 1943 года был переброшен на восток, где вошёл под наименованием 450-го гренадерского полка в состав 121-ой пехотной дивизии вермахта, дислоцировавшейся в районе станции Любань.

Рис. "В насквозь промёрзших окопах под Ленинградом"

25 декабря 1943 года на позиции 121-ой дивизии обрушился шквал огня – Красная Армия перешла в наступление. В течение нескольких часов Legiуn Azul был буквально стёрт с лица земли. 26 января жалкие остатки полка вели бои за Тосно, потом за Лугу. В середине февраля 1944 г. немногие оставшиеся в живых испанцы были переправлены в Эстонию. В середине марта Франко в ультимативной форме потребовал от Германии возвращения испанских граждан на родину. 12 апреля «Синий легион» был официально расформирован.

Всего за время участия испанских подразделений в боевых действиях на Восточном фронте, через их ряды прошло около 55 000 человек. Точное количество убитых, раненых, пропавших без вести и попавших в плен испанцев в 1941-43 годах неизвестно. По немецким данным потери 250-й пехотной дивизии составили 12 726 человек, из них убитыми 3 943 (в том числе 153 офицера), 8 446 ранеными, 326 пропавшими без вести. В личном архиве генерала Франко имеются данные об общих потерях в 12 737 человек из них 6 286 убитыми. Западные источники называют цифру потерь в 4 954 убитыми и 8 700 ранеными. По документам ГУВПИ (Главного управления по делам военнопленных и интернированных) СССР добровольно сдались и были взяты в плен в бою 452 испанца.

Оба командира 250-й дивизии были награждены Рыцарскими крестами с Дубовыми листьями, двое испанцев отмечены Золотыми Крестами, 138 военнослужащих получили Железный крест I класса, 2 359 – Железный крест II класса, ещё 2 216 солдат заработали испанские Военные кресты с мечами (War Merit Crosses with Swords).

В отличие от многих других иностранцев на службе Германии, испанцы были абсолютно уверены, что они идут не порабощать, а освобождать Россию от большевистского ига. Своих противников они называли не «русские», а «красные». Испанцы «Голубой дивизии» были той Европой, от которой противники советского строя ждали «избавления от сталинской тирании». Кажется, солдаты 250-й пехотной дивизии были единственными оккупантами, в которых одновременно уживались непримиримость к врагу на фронте и сравнительно добродушное отношение к мирным жителям.

Den Norske Legion

30 ноября 1939 года между Финляндией и СССР началась война. В ряды финской армии встали многотысячные отряды иностранных добровольцев. Норвежские волонтёры в количестве 600 человек прибыли в страну Суоми в декабре 1939-го, и после короткого обучения приняли участие в боевых действиях. После завершения «Зимней войны» в марте 1940 года жители страны фьордов отправились на родину, где их встретили как национальных героев. В Европе в то время уже вовсю полыхала война, и в апреле 1940 года пришёл черёд норвежцев испытать на себе удар железного кулака вермахта. В результате проведённой операции «Учение на Везере» германские войска оккупировали южную и центральную часть Норвегии, опередив англо-французское вторжение буквально на несколько суток. 9 апреля 1940 г. к власти в стране официально пришла пронацистская партия Национальное единство (Nasjonal samling), под руководством Видкуна Квислинга (Vidkun Quisling), до этого не имевшая никакого политического веса в стране.

После нападения Германии на Советский Союз лидеры партии «Национальное единство», а также многие известные норвежцы, например лауреат Нобелевской премии писатель Кнут Гамсун, выступили с предложением организовать добровольческий отряд для борьбы против «большевистских орд» по примеру Норвежского легиона, входившего в состав финских вооружённых сил в период советско-финского конфликта.

Четвёртого июля 1941 года Квислинг в своём радиообращении к норвежцам объявил о создании добровольческого соединения, которое будет направлено в Финляндию для борьбы с большевиками. Во всех крупных городах Норвегии были открыты вербовочные пункты, и началась запись добровольцев. За первые несколько дней в легион вступило около 300 человек, внушительная цифра для небольшой страны. Первоначально норвежское правительство рассчитывало сформировать полноценное войсковое соединение, состоящее из 2-х батальонов под условным наименованием «Gula» и «Frosta». Вновь созданные части были направлены в полевой лагерь Бьёльсен Шкуле (Bjolsen Skole) в Норвегии, откуда были перебазированы через Киль в тренировочный лагерь Фалленбостель. Там 1 августа 1941 года было официально объявлено об образовании «Добровольческого легиона «Норвегия»». К этому времени личный состав легиона насчитывал 751 человек – 20 офицеров, 50 унтер-офицеров и 681 нижний чин. Первым командиром этой воинской части был назначен майор норвежской армии Финн Ганнибал Кельструп (Finn Hannibal Kjelstrup). Вопреки настойчивому желанию добровольцев сражаться как отдельная воинская часть, их включили в состав Ваффен СС. Легионеров переодели из норвежской военной формы в полевую форму войск СС. От обычных эсэсовцев их отличал разве что особый нарукавный знак, представляющий собой вариацию «Креста Святого Олафа» - эмблему штурмовых отрядов «Хирд» (Hird) партии «Национальное единство». Нарукавная эмблема Добровольческого легиона СС «Норвегия» представляла собой круглый щиток, обрамленный серебряной каймой, с серебряным крестом на сером (или, в редких случаях, на красном) поле, и пересеченный двумя серебряными обнаженными прямыми мечами остриями вверх параллельно вертикальному лучу креста.

3 октября 1941 года в Фалленбостеле в присутствии прибывшего туда Видкуна Квислинга первый батальон принял присягу на верность Адольфу Гитлеру. Данный батальон получил название «Викен». Ему было торжественно вручено батальонное знамя с золотым львом на красном фоне с секирой Святого Олафа в лапах. В начале 1942 года численность легиона достигла 1218 человек. В него входили штаб, 3 стрелковые роты, рота пехотных орудий и противотанковая рота, а также запасной батальон, дислоцировавшийся в Хольместранде. В легионе также находился лютеранский пастор в звании легионс-гауптштурмфюрера. Настаивавшие на незамедлительной отправке норвежских добровольцев на помощь Финляндии и видевших своё подразделение, как каркас новой норвежской армии, командиры легиона майор Кельструп и Юрген Бакен вызывали постоянное раздражение в военно-политическом руководстве Германии. Поэтому 15 декабря 1941 года они были заменены на сверхлояльного к Рейху легионс-штурмбаннфюрера Артура Квиста (Arthur Quist).

Рис. Норвежские добровольцы присягают на верность Гитлеру

В феврале 1942 года, Норвежский легион был направлен на относительно спокойный участок Ленинградского фронта, где вошёл в состав 22 моторизованной бригады СС под командованием генерал-лейтенанта полиции Фридриха Йеккельна, которая занимала оборону по соседству с 250-й испанской пехотной дивизией. В состав этой эсэсовской «интербригады» кроме норвежцев входили также латвийские, голландские и фламандские добровольцы. В середине марта легионеры сменили на позициях под Ленинградом своих коллег по СС из дивизии «Leibstandarte Adolf Hitler». Большинство укреплений занятых легионерами было возведено из смеси снега, брёвен, льда и земли. «Наступила весна, и все эти сооружения начали таять и разрушаться. Блиндажи были очень тесные, и многие из солдат – норвежцев, имевших высокий рост, не могли стоять выпрямившись. По траншеям потоком текла грязь, часовым приходилось стоять на посту по 4-5 часов по колено в жиже из воды, снега и грязи, а потом час идти в постоянно заливаемые блиндажи, где они не могли даже обсушиться. Так продолжалось несколько недель» - рассказывал бывший легионер Бьорн Остринг. Отрыть полноценные траншеи и создать непрерывную линию обороны в низинной заболоченной местности, норвежцам не удалось, однако с помощью латвийских добровольцев им удалось оборудовать на возвышенных местах ряд опорных пунктов.

Рис. Залитые талыми водами окопы Норвежского легиона

В марте-апреле легион участвовал в боях в районе Красное Село - Паново. Позиционная война чередовалась с вылазками против укреплённых блиндажей советских войск. Несмотря на весь трагизм войны, на фронте бывали и курьёзные случаи. Однажды, как вспоминал вышеупомянутый Остринг, норвежцы получили моральный шок, когда они в одном из захваченных советских укреплений нашли ящик с американской тушёнкой. Оказывается, вопреки тому, что им внушала официальная пропаганда, Америка действительно помогает большевикам!

В отличие от соседствующих с ними латышских эсэсовцев, испытывавших лютую ненависть к СССР и советским людям, норвежцы относились к пленным вполне лояльно, поэтому на их участке обороны чаще всего появлялись перебежчики. Один из проходов между укреплениями легионеры так и прозвали «Ров для перебежчиков».

Рис. Норвежские добровольцы и перебежчики

В середине мая 1942-го легион сражался в районе Пулково, а затем был выведен в тыл. Противотанковая рота дислоцировалась в местечке Константиновка, прочие части – в Урицке. В мае отдыхающие части легиона посетили Видкун Квислинг и некоторые другие высшие руководители Норвегии. 17-го мая, в День Норвежской Конституции, на торжественном построении Легиона, отличившимся солдатам и офицерам были вручены награды. Около 25 солдат-добровольцев передали руководителю Норвегии петицию о том, что они не желают сражаться под немецким командованием и требуют перевести их часть в Финляндию, однако их заявление было оставлено без внимания.

В июне 1942 года норвежцы вернулись на фронт. Их возвращение совпало с началом нового советского наступления. Однажды на позиции латышских эсэсовцев ворвались до батальона советской пехоты и несколько тяжёлых танков. Не выдержав атаки, латыши бросили окопы и начали беспорядочный отход, превратившийся в паническое бегство. От поголовного истребления их спасли скандинавские волонтёры. Командир противотанкового дивизиона норвежцев не растерялся и спешно перебросил свои орудия и солдат на угрожаемый участок. Недавно полученные 75 мм противотанковые пушки PAK-38, выдвинутые на прямую наводку, оказались очень эффективным . Все танки были подбиты, а залёгшая под массированным артиллерийским огнём пехота, понеся большие потери, отошла назад. Бой был выигран.

13 августа 1942 года норвежцы вошли в состав 2-й пехотной бригады СС, укомплектованной преимущественно уроженцами Латвии. Численность Легиона к этому периоду достигла более 1000 человек. 3 сентября в качестве пополнения из Норвегии прибыла полицейская рота в составе 93 человек, сформированная из служащих норвежской полиции - ярых сторонников нацизма. Ей командовал гауптштурмфюрер СС Йонас Ли, получивший на Родине за вынесение множества смертных приговоров бойцам норвежского Сопротивления и моментальное приведение их в исполнение прозвище «человек с пером и пистолетом в одной руке». Полицейскую роту неоднократно использовали на территории Ленинградской области в карательных экспедициях против советских партизан.

Рис. Полицейская рота Норвежского легиона на марше

После начала Красной Армией операции по прорыву блокады норвежцы оказались в эпицентре боёв. Совместно с испанской «Голубой дивизией» в феврале 1943 года в районе Красного бора в тяжелейших сражениях принимал участие норвежский противотанковый дивизион, который был полностью разгромлен советскими войсками. За несколько дней боёв норвежцы потеряли только убитыми 43 человека. К середине февраля оставшиеся в строю легионеры в количестве менее 700 человек были отведены в тыл. 1 марта их вывезли в Норвегию, где они 6 апреля 1943 года парадным маршем прошли по центру Осло.

20 мая 1943 года на полигоне Графенвёр в Германии Норвежский легион был официально расформирован. Оставшиеся легионеры и пополнение, прибывшее из Норвегии, были направлены на формирование полка «Норвегия» 11-й танково-гренадёрской дивизии СС «Нордланд», но это уже совсем другая история.

За время пребывания норвежцев непосредственно под Ленинградом, потери легиона составили только убитыми 180 человек. Всего во время Второй Мировой войны в составе различных боевых подразделений вермахта и войск СС, а также полицейских спецчастях сражалось более 15000 норвежцев. На советско-германском фронте было задействовано 7000 военнослужащих, из которых в плен попало около 100 человек, 20 офицеров и 678 солдат были убиты.

Продолжение следует

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter

Во Второй мировой войне Испания заняла позицию нейтралитета. При этом лояльный и помогающий Рейху, Франко послал Гитлеру на помощь дивизию добровольцев, которая обрела название «Голубая дивизия». Отличительным знаком фалангистов были синие рубашки. Именно отсюда название «Голубой дивизии» (в испанском языке «синий» и «голубой» — одно слово).

На Восточном фронте они принимали участие в блокаде Ленинграда. За сочетание высокой боеспособности и разгильдяйства были отмечены после боя в Красном Бору высказыванием генерала Гальдера: «Если вы увидите немецкого солдата небритого, с расстёгнутой гимнастёркой и выпившего, не торопитесь его арестовывать — скорее всего, это испанский герой.»

Февраль 1943 года. Россия.

Инициатором отправки испанских солдат на войну с Советским Союзом в составе армии нацистской Германии стали фалангисты. Испанская Фаланга — фашистская организация, созданная в Испании в 1933 году. Во время гражданской войны в Испании выступила главной силой сопротивления республиканцам («красным», коммунистам). Именно объединение боевых частей Фаланги с восставшими войсками позволило генералу Франко организовать путч, привести к власти в Испании фашистскую хунту и впоследствии победить республиканцев в гражданской войне. Фаланга при каудильо (вожде) Франко становится опорой режима и единственной легальной партией.

«По всей Испании был брошен клич борьбы против тех, кто был нашим заклятым врагом несколько месяцев назад [Советский Союз], и боевое настроение борцов-националистов Крестового похода нашло отклик в их душах. Правительство Франко считало более чем политическим вопросом свое решение о подготовке дивизии испанских добровольцев — „Голубой дивизии“ — к борьбе против Красной Армии“», — пишет командир «Голубой дивизии» Генерал Эмилио Эстебан-Инфантес в своей книге «Голубая дивизия: испанские добровольцы на Восточном фронте».

Зловещую славу снискал боевой клич Иностранного Легиона, ставший впоследствии предвыборным лозунгом фалангистов: «Viva la muerte!» («Да здравствует смерть!»). Во время Второй мировой войны его переняли СС-овцы, а во второй половине XX века он был взят на вооружение радикальным анархизмом и суицидальным терроризмом, провозгласившими: «Вы любите жизнь, а мы любим смерть, значит, мы победим».

Россия 1942 год. Командир дивизии Августин Муньос Грандес.

Несмотря на декларируемую позицию «невоюющей стороны», испанская хунта была убеждена в необходимости участия в войне против Советского Союза. Эту необходимость подтверждала и исповедуемая Франко теория «Трёх войн», которая постулировала одновременное наличие сразу трёх масштабных вооружённых конфликтов, которые должны были определить судьбу мира:

1) Война между США и Японией за господство над Тихим Океаном.
2) Война за Северную Африку между Германией и Италией с одной стороны и Францией и Великобританией — с другой.
3) Война с коммунизмом.

Теория «Трёх войн» утверждала необходимость, во имя торжества фашизма в мировом масштабе, победы в главной из этих войн — войне «христианской цивилизации против варварской и азиатской коммунистической России».

Раненный испанец, награжденный железным крестом. 1942-43 гг.

«Голубая Дивизия» стала исключительно добровольческим начинанием. Американский историк Дж. Хиллс через много лет после окончания Второй Мировой Войны провёл опрос среди бывших солдат «Голубой Дивизии». «Я во время своего опроса не встретил ни одного человека, который не признался бы, что вначале был добровольцем», — заключает Хиллс.

Костяк «Голубой Дивизии» составили фалангисты и кадровые военные франкистской армии, прошедшие через гражданскую войну в Испании. Это были идейные фашисты, имеющие опыт ведения боевых действий и специфическую выучку, — они участвовали в карательных операциях против «красных» у себя на Родине. Они ехали в Россию уничтожать коммунизм и русских: убивать врагов фашизма, бок о бок с другими фашистами — добровольцами со всей Европы, вступившими в ряды вермахта, — во имя торжества фашизма во всемирном масштабе.

В октябре 1941 года они прибыли в Новгород, где приняли активное участие в наступательной операции.
Помимо ведения боевых действий испанские добровольцы отличились в бесчинствах по отношению к местному населению и в пытках над пленными. Например, в ходе освобождения от оккупантов села Дубровка Новгородской области красноармейцы обнаружили трупы зверски замученных испанской «Голубой дивизией» русских солдат: «Оба трупа скальпированы <…> лицевые кости у одного из трупов раздроблены, ногти на пальцах рук сорваны, кисти рук закопчены и имеют следы ожогов. У каждого трупа выколото по одному глазу и отрезаны уши. Все эти зверства произведены головорезами испанской „Голубой дивизии“», — передавала с фронта газета «Известия».

Поселок Динамо. Почетный караул около штаба 250 дивизии. Фото 1943 год.

Испанские солдаты разграбили Новгородскую церковь Федора Стратилата на Ручью и сожгли иконостас, используя его вместо дров, а также похитили и вывезли в Испанию в качестве трофея крест главного купола собора Святой Софии — крупнейшего духовного центра Северной Руси на протяжении столетий. Новгородская София была построена в середине XI века. Являясь первым каменным храмом всего Русского Севера, она представляет собой реликвию русского православия. Похищенный фашистами крест был возвращен в Великий Новгород только в 2007 году.

Павловский парк, группа солдат испанской дивизии. 1943 — 44 гг.

В составе германской армии «Голубая дивизия» получила наименование 250-й пехотной дивизией вермахта, однако даже в официальных документах сохранила своё первоначальное название. Одновременно в дивизии воевало около 20 тысяч солдат и офицеров. А за всю войну в боевых действиях на советско-германском фронте в составе «Голубой дивизии» приняло участие более 50 тысяч человек (по некоторым данным, до 70 тысяч). Что на самом деле значительно превышает размеры типичной дивизии того времени и приближается к размерам армии. Но испанская историография настаивает на «дивизии», старательно принижая её численность.
В августе 1942 года дивизия была снята с фронта под Новгородом и переброшена под Ленинград, где заняла место в кольце блокады города.

Испанские солдаты на марше. 1942-44 гг.

В январе 1943 года Красная Армия предприняла решительное наступление и в результате ожесточённых боёв сумела взять 18 января Шлиссельбург и полностью очистить от фашистов весь южный берег Ладожского озера. Узкий коридор, шириной всего в несколько километров, восстановил связь Ленинграда со страной. В рамках этой операции Красной Армией было предпринята попытка оттеснить немцев от города на Южном направлении и снять блокаду, что, однако, не принесло большого успеха. Блокада Ленинграда продолжалась до 27 января 1944 года, тем самым составив 872 дня. Однако, именно в рамках этой операции 10 февраля 1943 года под Красным Бором советские войска разгромили испанскую «Голубую дивизию».

Развлечение военного времени. Голубая дивизия. Коррида 1943 год.

Похороны солдат дивизии. Первый лейтинант Сориано (Soriano). 1942 -43 гг. Восточный фронт.

По свидетельству одного из военнопленного испанцы под Красным Бором «понесли колоссальные потери, были уничтожены целые батальоны». По словам командира «Голубой дивизии» Эстебана-Инфантеса, под Красным Бором попало в плен 80% от всех военнопленных испанцев за всё время пребывания дивизии на Восточном Фронте.

В 1943 году, после разгрома «Голубой дивизии» Красной Армией и отзыва её остатков на Родину, вермахт включил тех из них, кто решил остаться в немецкой армии, в Немецкий иностранный легион. В его составе были созданы две испанские добровольческие роты СС: 101-я и 102-я. Испанские добровольцы продолжали сражаться в рядах вермахта до последнего дня: в окружённом Берлине до капитуляции сражалось около 7 тысяч испанцев.

Лето 1942 года. Слево Pedro Tous, могила Juan Martinez.

2-й командир дивизии генерал Эмилио Эстебан-Инфантес. 1943 год.

1943 год. Красный Бор.

Доброволец в Германии. 1942 год.

Поселок Динамо (Штаб 250-й Испанской дивизии). 1943 год.

Испанские добровольцы читают газету. 1942-43 гг. Восточный фронт.

Восточный фронт, солдат Голубой дивизии. 1942 — 43 гг.

Весна 1943 года. Тыловая служба, доставка провианта.

1943 год. Немецкий генерал награждает испанских солдат.

Построение. 1943 год.

Где-то в России, вместе младшие чины Голубой пехотной дивизии и Голубой эскадрилии. 1942- 43 гг.

Артиллерийский расчет на позиции. Голубая дивизия. Екатерининский парк. Фото 29 июля 1943. Детское Село.

Молитва Испанских солдат, где-то в нынешнем Пушкинском районе. 1943 год.

Восточный фронт, 1942-43 гг. Похороны после зимы.

Младший чин 263 батальона, располагавшегося в районе Александровки. 1943 год.

С начала декабря 1942 г. командир дивизии генерал Эстебан-Инфантес.

1942 год. Лагерь подготовки в Германии. Перед отправкой в Россию.

С.П. Пожарская

ИСПАНСКАЯ «ГОЛУБАЯ ДИВИЗИЯ» НА СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОМ ФРОНТЕ

(1941-1943 гг.)

Как писал В. Випперман, «Испания, некогда бывшая мировой державой, к началу XX века весьма напоминала отсталые страны Юго-Восточной Европы – в экономическом, социальном и даже политическом отношении». В таком кризисном положении 13 сентября 1923 года произошел путч генерала Мигеля Примо де Ривера, в течение семи лет управлявшего затем страной с диктаторскими полномочиями, впрочем, не затронувшими монархию. В то время как коммунистическая партия и анархо-синдикалистский профсоюз НКТ были запрещены, социалистическая партия и ее профсоюз ВСТ сохранились. Примо де Ривера стремился поддержать процесс индустриализации государственными субсидиями и иностранными капиталовложениями. Меры по улучшению инфраструктуры – строительство дорог, возведение плотин и регулирование рек – также прямо или косвенно содействовали улучшению экономической ситуации. Но насущно необходимая аграрная реформа не была осуществлена, и не были исполнены пожелания каталонцев относительно автономии. В целом режим Примо де Ривера, который многие теоретики фашизма того времени ошибочно считали фашистским, был своеобразной «диктатурой развития». Когда вследствие сокращения армии с 250 000 человек до 200 000 и уменьшения офицерского корпуса на 10% Примо де Ривера подвергся резким нападкам по-прежнему весьма сильного генералитета, ему пришлось уйти в отставку. Это произошло 26 января 1930 года.

29 октября следующего, 1931 года, сын диктатора – Хосе Антонио Примо де Ривера основал фашистскую группировку, которая получила название «Испанская фаланга» («Falange Espanola»). Она привлекла большое внимание общественности по той причине, что ее лидер приобрел некоторую известность как депутат парламента от одной из монархических партий, опубликовавший несколько политико-философских статей. 13 февраля 1934 года Хосе Антонио Примо де Ривера удалось объединить три фашистские группы1 в «Испанскую фалангу союзов национально-синдикалистского наступления» («Falange Espanola de las Juntas de Ofensiva National Sindicalista»). Фаланга, как ее стали называть, организовала обмундированную и отчасти вооруженную партийную милицию; в идеологическом отношении она также ориентировалась на фашистскую Италию.

Фалангисты умело использовали кризисную ситуацию в стране в свою пользу. Всевозможные забастовки и насильственные действия сторонников Народного фронта давали им повод бороться с правительством и его представителями методами индивидуального террора. После ряда покушений фашистов на республиканских политиков и служащих полиции 13 июля 1936 года полицейские убили лидера монархистов Кальво Сотело. Это дало повод нескольким генералам во главе с Франсиско Франко начать давно уже задуманный и тщательно подготовленный военный путч.

Этот военный путч, начавшийся 18 июля 1936 года, был не везде успешен. Республиканское правительство сумело сохранить или вернуть себе контроль над большей частью страны, причем его поддержали также некоторые верные республике офицеры, в особенности из военно-воздушных сил. Для восставших военных большая трудность состояла в том, что Франко был переведен правительством Народного фронта на Канарские острова. Правда, он сумел добраться оттуда до Испанского Марокко и подчинить своему командованию размещенные там марокканские войска и испанский Иностранный легион. Но он не мог переправить эти войска на континент, потому что не имел достаточного количества самолетов и судов. В этой ситуации он обратился к правительствам фашистской Италии и национал-социалистической Германии с просьбой доставить ему самолеты и другое военное снаряжение. Гитлер и Муссолини готовы были ему помочь и послали вначале самолеты и оружие, а в дальнейшем, поскольку военное положение мятежников все еще оставалось тяжелым, также и войска. Таким образом, военный путч Франко превратился в гражданскую войну, которую враждующие стороны вели под знаком фашизма и, соответственно, антифашизма.

Главная цель, с которой Гитлер и Муссолини послали в Испанию сухопутные и воздушные силы, состояла вовсе не в том, чтобы «фашизировать» эту страну извне. Гораздо важнее идеологических мотивов были военные – испытание новой люфтваффе, экономические – овладение испанскими источниками сырья и рынками сбыта и политические – ослабление демократических государств, Англии и Франции. Прежде всего это относится к политике Третьего рейха. Не случайно немецкий посол в Испании Фаупель, пришедший из партийного аппарата НСДАП и пытавшийся, без особого успеха, усилить Фалангу в политическом и организационном отношении, вызвал энергичное сопротивление Франко.

В начале военного путча Фаланга была еще относительно слабой партией. Все ее руководство, в том числе Хосе Антонио Примо де Ривера, было арестовано республиканскими властями и вскоре расстреляно. Но по сравнению со всеми другими правыми партиями Фаланга имела одно преимущество: у нее была партийная милиция, сразу же присоединившаяся к восставшим войскам генерала Франко. Правда, она насчитывала только 4000 человек, но это побудило Франко к дальнейшему призыву добровольцев, поскольку выяснилось, что восстание, задуманное как простой военный путч, превратилось в гражданскую войну, заставившую привлечь и военные, и политические средства. Фаланга использовала этот неожиданный шанс, чтобы увеличить число своих членов и сторонников. В несколько месяцев она превратилась в важную политическую и военную силу.

19 апреля 1937 года Франко объявил объединившуюся с «Requetes» Фалангу единственной государственной партией. Полное название этой партии было теперь «Испанская фаланга традиционалистов и союзов национально-синдикалистского наступления» («Falange Espanola Tradicionalista у de las Juntas de Ofensiva National Sindicalista»). Ее партийной эмблемой был хомут со связанными свирелями, заимствованный из герба католических королей Испании, и эта эмблема стала теперь новым государственным гербом. Фаланга стала официальной государственной партией, в то время как все другие партии были запрещены; ее руководителем был Франсиско Франко, который назывался теперь «каудильо», что было равносильно немецкому званию «фюрер». Сверх того, он остался в должности генералиссимуса, то есть Верховного главнокомандующего испанских вооруженных сил.

Когда в сентябре 1939 года началась Вторая мировая война, Испания была ослаблена и опустошена гражданской войной. При этом многие представители правящих кругов и армейской элиты, узнав о начале войны, испытывали чувство озабоченности: вдруг война закончится молниеносно и Испания не успеет принять в ней участие? Но Франко, будучи человеком расчетливым, не спешил ввязываться во Вторую мировую. Франко, хотя и был другом Гитлера, но от участия в войне отказался, объявив нейтралитет. Как Берлин ни давил на Франко, хитрый каудильо всячески избегал этой темы на переговорах. Испания не стала вступать ни в какие военно-политические блоки и коалиции. Франко делал все, чтобы Испания осталась нейтральной, в то же время проявляя лояльность к Германии.

Но внутри страны дело обстояло не столь спокойно, как это виделось Франко ко времени окончания гражданской войны. Многие из соратников по партии и армии, с которыми Франко удалось победить республиканцев и прийти к власти, испытывали личную ненависть к СССР и Сталину. В создавшейся обстановке диктатору было чрезвычайно трудно удерживать их от радикальных шагов.

После нападения фашистской Германии на Советский Союз многочисленные иностранные наблюдатели и гитлеровцы полагали, что Мадрид с минуты на минуту станет активной воюющей стороной, вступив в войну против СССР. Эта уверенность покоилась как на многократно повторенных заверениях Франко о незаинтересованности Испании в вооруженном конфликте между странами именно Западной Европы, так и на ненависти франкистского режима к Советскому Союзу. Хотя к тому времени в Берлине уже смогли убедиться в крайней изворотливости каудильо, так и не поднявшего пока оружия на стороне Германии, война против СССР, изображавшаяся геббельсовской пропагандой как «крестовый поход» против коммунизма, была именно тем событием, которого дожидались фашисты всей Европы.

Действительно, вскоре из Испании начали поступать обнадеживающие для руководства Третьего рейха известия. Прогермански настроенное офицерство подталкивало Франко ко вступлению в войну. Недовольство его политикой невмешательства росло. Необходимо было срочно что-то предпринять, чтобы как-то нейтрализовать растущую военную оппозицию. Но использовать прямое насилие по отношению ко вчерашним единомышленникам и товарищам по фалангистской партии было рискованно, тем более что настроения офицерства всячески поддерживались германской стороной. Надо было, оставаясь приверженцем Германии, подтвердив ей свою лояльность и нейтрализовав оппозицию в своем окружении, все-таки сохранить нейтралитет. И Франко нашел выход из, казалось бы, безвыходного положения.

22 июня 1941 года испанский министр иностранных дел Серрано Суньер, сославшись на мнение Франко, сообщил германскому послу в Мадриде Штореру, что «испанское правительство выражает величайшее удовлетворение в связи с началом борьбы против большевистской России и в равной степени сочувствует Германии, вступающей в новую и трудную войну». Суньер утверждал, что нападение Германии на Советский Союз будто бы «вызвало величайший энтузиазм в Испании». Суньер обратился к германскому правительству с просьбой дать возможность добровольцам из числа членов Фаланги принять участие в борьбе против общего врага. Министр пояснил, что «этот жест солидарности, разумеется, делается независимо от вопроса о полном и окончательном вступлении Испании в войну на стороне оси, которое последует в соответствующее время». Франкистский министр в особо теплых словах выразил свою «твердую уверенность в том, что война с Россией закончится для Германии так же счастливо и победоносно, как и предшествующие войны»2 . 24 июня Риббентроп известил Шторера: «Германское правительство с радостью и удовлетворением примет формирования добровольцев Фаланги»3 .

В тот же день Суньер публично обратился к членам Фаланги с призывом поднимать добровольцев на войну против СССР4 . Фалангистская пресса с энтузиазмом подхватила призыв своего шефа (Суньер был одновременно главой Фаланги), причем иные горячие головы считали необходимым собрать и отправить сразу 100 тысяч добровольцев5 . Однако с первоначальным замыслом формирования добровольческого соединения исключительно из членов Фаланги Суньеру пришлось расстаться. 25 июня Шторер сообщил в Берлин: «Испанский министр иностранных дел очень рад согласию Германии на участие испанских добровольцев в войне против России. Он обещал поднять этот вопрос на сегодняшнем заседании Совета министров и вслед за тем обо всем договориться с начальником фалангистской милиции генералом Москардо, а прежде всего о немедленном опубликовании призыва к вербовке. Но из-за соперничества Фаланги и армии добровольцы будут набираться не только из фалангистов, но и из легиона, связанного с армией».

В ответ на пожелание Шторера (было бы «своевременно и желательно» объявить что Испания находится в состоянии войны с Советским Союзом) министр ответил, что обсудит этот вопрос с Франко. От себя Суньер добавил, что в этом случае «Англия и, возможно, Америка откликнутся на такое заявление если и не объявлением войны Испании, то, во всяком случае, установлением блокады, в результате чего Испании грозит потеря ее судов, находящихся в настоящее время в пути…»6 . В телеграмме от 26 июля 1941 года Шторер с огорчением сообщил, что решение об объявлении Испанией войны Советскому Союзу до сих пор еще не получено и что это в большой степени зависит от реакции на посылку испанских добровольцев. Выяснилось, что Англия уже отозвалась: ввоз бензина в Испанию запрещен7 .

Не следует, однако, слишком серьезно относиться к ссылке испанских официальных лиц на возможную отрицательную для Испании реакцию США и Англии как основную причину воздержания от открытого объявления войны СССР: то была не главная причина и, во всяком случае, не единственная. Об этом достаточно красноречиво свидетельствует новая телеграмма Шторера уже от 28 июня 1941 года, из текста которой следует, что протест армии против отправки фалангистских формирований имел более серьезную основу, нежели некое соперничество: «Военные попытались выступить против всего плана в целом, так как, по их мнению, его выполнение могло поставить Испанию на грань войны…» Сам Суньер, по мнению Шторера, хочет войны, однако он ожидает более благоприятного для Испании момента, который наступит после получения сырья и материалов, находящихся в пути8 , и после соответствующей подготовки общественного мнения. Главные противники вступления в войну, по мнению Шторера, – «недостаточность экономической и военной подготовки»9 .

Шторер высказал надежду, что политика Суньера неизбежно в конце концов приведет Испанию к вступлению в войну. Тем временем оттяжка решения об официальном вступлении в войну на стороне Германии не помешала форсировать формирование «добровольческого» соединения для войны на Востоке. 27 июня 1941 года начальник итальянского Генерального штаба У. Кавальеро записал в своем дневнике: «Глава нашей миссии в Мадриде сообщил, что немцы вербуют в Испании добровольцев для отправки в Россию. Распространяются слухи, что и мы пошлем своих добровольцев. Муссолини заявил, что не видит в этом смысла, так как в Россию отправляются регулярные части итальянской армии»10 . В Риме не усмотрели никакой разницы между тем, что делалось в Италии и в Испании. Государственные же руководители Испании прибегли к уловке, обычной в условиях военных интервенций: без официального объявления войны принять в ней самое прямое участие.

Более того, отправкой дивизии в далекую Россию они хотели заменить вступление в уже начавшуюся войну. Игра Франко была очевидна, во всяком случае, для тех, кого он хотел ввести в заблуждение. Чиано записал в эти дни: «Вклад «Голубой дивизии» в дело держав оси нельзя было бы сравнить с успешным осуществлением операции «Изабелла-Феликс»11 . В беседе с Муссолини вечером 25 августа 1941 года в своей штаб-квартире Гитлер с горечью говорил об Испании, заявив, что эта страна «страшно его разочаровала»12 .

При ретроспективном взгляде на ход событий замысел Франко также совершенно очевиден: он, «низведя эту интервенцию до «крестового похода» против коммунизма, стремился обойти вступление в войну против Англии», – отмечает биограф каудильо К. Мартин13 . Еще в августе 1940 года, в дни подготовки операции «Изабелла-Феликс», в ответ на запрос Берлина о мотивах уклонения Испании от вмешательства в военный конфликт Шторер доносил, что «Франко стремится избежать преждевременного вступления в войну и, следовательно, такого длительного в ней участия, которое было бы не по силам Испании, а при некоторых условиях послужило бы источником опасности для режима»14 . Франко не только и не столько, не хотел воевать, сколько не мог воевать. Нельзя всерьез говорить о воздержании Франко «по доброй воле» от вступления в войну, как это делает бывший политический директор испанского министерства иностранных дел Хосе Дусинаге в книге «У Испании есть право»15 . Крайне неустойчивое положение внутри страны, грозившее серьезными последствиями при малейшем нарушении весьма шаткого внутриполитического баланса, – вот что было главной причиной отказа Испании от активного участия в войне.

Франкисты откладывали вступление в войну, надеясь со временем стабилизировать экономическое положение и обеспечить политическую устойчивость режима. Эти надежды не оправдались. Во время встречи с Муссолини в Бордигере 12 февраля 1941 года Франко заявил, что «Испания, как и прежде, хочет сотрудничать со странами оси и внести свой вклад в дело окончательной победы. Однако Испания испытывает самый настоящий голод, и в военном отношении совершенно не подготовлена»16 . Неустойчивым оставалось и внутриполитическое положение. «Мысль о примирении настолько далека от сознания и сердца испанцев, что даже не предпринималось никаких попыток в этом направлении. Победившая половина хочет наступить на горле побежденной, а побежденная по-прежнему кипит возмущением»17 , – отмечал корреспондент «The Times» еще в январе 1940 года. Для борьбы с непокорившимися была создана система государственного террора. Масштабы репрессий были таковы, что. казалось, франкисты намеревались восстановить пресловутое единство нации при помощи физического уничтожения или по крайней мере строгой тюремной изоляции не только своих активных противников, но и всех не поддающихся «единению во франкизме» элементов населения.

Чиано писал о 200 тысячах «красных» в тюрьмах Испании в июле 1939 года18 . По данным Ватикана, в испанских тюрьмах осенью 1939 года находилось около полумиллиона заключенных. Альварес дель Вайо, левый социалист и бывший министр иностранных дел республиканского правительства, в конце 1940 года говорил о миллионе республиканцев в тюрьмах Франко19 . Корреспондент «News Chronicle», возвратившийся из Испании в начале 1940 года, писал: «Можно с уверенностью утверждать, что в тюрьмах Испании находится от одного до двух миллионов человек»20 . При всей своей разноречивости эти сведения свидетельствуют об одном – о невиданном в истории страны размахе террора. Однако усилия франкистов были тщетны. На протяжении всего периода Второй мировой войны им так и не удалось стабилизировать внутриполитическое положение. «Последствия революционных лет ни с точки зрения чувств народа, ни с точки зрения экономики страны все еще не ликвидированы»21 , – отмечал обозреватель швейцарской газеты «Basler Nachrichten» 6 сентября 1942 года.

А в результате фашистская Испания при всей своей симпатии к странам оси так и не вступила в войну: слишком велик был риск. «По темпераменту Франко был очень осторожный человек, типичный «гальего»22 , или, как сказали бы в Соединенных Штатах, «человек из Миссури». К тому же у него не было иллюзий относительно слабости и истощения, которые принесли Испании предшествующие три года ужасной гражданской войны. Он не имел никаких иллюзий относительно продолжающегося глубокого разделения, которое охватило всех испанцев, и сознавал опасность, которой может подвергнуться недавно установленный и все еще неустойчивый режим, если он совершит в корне непопулярную акцию. Он знал, что подавляющее большинство испанского народа хочет мира, а не войны, все равно – гражданской или внешней»23 , – отмечал посол США Хейс. А поэтому «испанское правительство, не желая вступить в конфликт официально, объявило о создании добровольческого соединения, которое должно было сражаться рука об руку с немецкой армией на Востоке»24 , – замечает английский историк С. Пейн.

Испанское добровольческое соединение, известное как «Division Azul» – «Голубая дивизия» (поскольку идея создания дивизии принадлежала лидерам Фаланги, ее и стали называть «голубой»: голубые рубашки и красные береты были обязательной формой фалангистов), было сформировано в самые сжатые сроки: была развернута гигантская пропагандистская кампания, и в телеграмме от 4 июля 1941 года германский поверенный в делах Хеберлейн сообщил в Берлин: «На призыв к вербовке в «Голубую дивизию» откликнулось в 40 раз больше добровольцев, чем это было необходимо. Сегодня окончательный отбор проведут все штабы корпусов»25 . Местом сбора завербованных в «Голубую дивизию» стал Ирун, расположенный вблизи испано-французской границы. Хеберлейн отмечал, что отправка дивизии в Германию начнется, «возможно, на будущей неделе». В составе дивизии – 641 офицер, 2272 унтер-офицера и сержанта, 15 780 солдат. Дивизия имеет три пехотных полка, четыре артиллерийских батальона, батальон разведки, саперный батальон, противотанковый батальон, батальон связи, медчасть и штабной дивизион26 . Статс-секретарь МИД Германии Вейцзекер еще 3 июля сообщил Хеберлейну, что правительство рейха «с радостью» примет испанских добровольцев всех трех видов вооруженных сил (армии, флота и авиации), а также фалангистов и надеется, что они составят объединенное в одно целое испанское формирование под испанским командованием, но входящее в вермахт27 .

Единственно, что, пожалуй, вызвало уже тогда серьезную озабоченность у германских официальных лиц, причастных к созданию «Голубой дивизии», была степень ее политической «благонадежности». Вопрос об этом встал сразу же, когда дивизии начали следовать по пути на Восток через Германию и гитлеровцы смогли познакомиться с ними. В телеграмме от 20 августа гитлеровский дипломатический чиновник с тревогой сообщил из Берлина в Мадрид, что, по имеющимся сведениям, коммунисты пытаются проникнуть как во французские (фашистские), так и в испанские добровольческие формирования с целью перехода к русским. По полученным им сведениям, «коммунистические элементы» находились преимущественно в войсках испанского Марокко28 . В своем ответе от 21 августа Шторер сообщил в Берлин о мерах, принятых для предупреждения коммунистического «проникновения». «Голубую дивизию» составят преимущественно военнослужащие регулярных войск, «марокканцы» приниматься не будут. И главное: при соблюдении правила (основное условие для вступления в дивизию) наличия у военнослужащих не менее чем десятилетней военной выслуги коммунистическое проникновение окажется едва ли вероятным. А поскольку дивизия теперь в Германии, Шторер советовал поручить все дальнейшее расследование германской службе безопасности29 . Еще ранее, в приведенной выше телеграмме от 3 июля, Вейцзекер обратился с просьбой не принимать в дивизию русских белоэмигрантов.

К середине июля испанские добровольцы были готовы к походу на Восток. 30 июля первые испанские летчики приземлились на аэродроме Темпельгоф в Берлине. Им была устроена помпезная встреча, которая, однако, не обошлась без конфуза: оркестр воздушных сил с большим подъемом исполнил некий гимн. Летчики удивленно крутили головами. Вместо привычного фалангистского гимна – официального гимна франкистской Испании, они вдруг услышали мелодию государственного гимна Испанской республики30 .

13 июля 1941 года под оглушительный пропагандистский гром отправился первый эшелон испанских добровольцев в Германию. На торжественных проводах присутствовали и выступили с соответствующими напутствиями Серрано Суньер и военный министр Валера31 . Но когда эшелоны с испанским воинством проходили через Францию, французы оказывали им весьма холодный прием32 , несмотря на все усилия местных коллаборационистов. Наконец прибыли. Место назначения – Германия, лагерь под Графенвёром. В дальнейшем маршевые батальоны, посылавшиеся на пополнение «Голубой дивизии», направлялись не только в Графенвёр, но также в Ауэрбах и главным образом в Гоф, где дислоцировался 481-й запасный батальон 13-го округа рейхсвера, к которому была приписана дивизия33 .

В Графенвёре испанцы прошли медицинский осмотр и почти утратили свой первоначальный вид. Им роздали обмундирование, которое отличалось от обычной немецкой пехотной формы только особым нарукавным знаком выше локтя. На знаке дивизии специалисты фашистской геральдики изобразили щит зловещего вида с черной каймой. Середину щита рассекала горизонтальная желтая полоса на красном фоне, а на ней красовался четырехконечный черный крест и пять перекрещивающихся стрел, брошенных веером наконечниками вверх. Замысловатое сооружение венчала надпись «Испания». Отныне соединение стало называться 250-й пехотной дивизией вермахта. Однако даже в официальных документах она надолго сохранила свое первоначальное название «Голубая», хотя никто из ее участников уже не носил голубых рубашек и красных беретов. В 20-х числах августа дивизия отправилась к границам СССР. Колонны солдат потянулись по дорогам, разбитым войной. Сначала жара, потом дожди, слякоть. Менялись ландшафты (шли через сожженные деревни и города), но не менялось одно – команда «принять в сторону», когда испанцев обгоняли немецкие грузовики, с которых ухмыляющиеся германские солдаты приветствовали «союзников по оружию». «Голубая дивизия», как и части других сателлитов Германии, не была обеспечена транспортом. А чтобы не было жалоб, германское командование взяло на себя связь дивизии с родиной и тем самым полностью отрезало ее от внешнего мира.

4 октября 1941 года посол Испании в Берлине Майалде передал министру иностранных дел Германии, что он получил от Франко и Суньера инструкцию немедленно установить личный контакт с командованием «Голубой дивизии». Дело в том, жаловался посол, что очень долго не было никаких известий о дивизии: ни о ее деятельности, ни о ее судьбе. Послу было разъяснено, что в настоящее время дивизия находится в пути34 .

Испанцы были уверены, что они пришли в Россию освобождать русских, а не порабощать, и впоследствии очень сокрушались, что русские этого не понимают. Солдаты «Голубой дивизии», имевшие свежий опыт гражданской войны, сознавали, что в России есть и большевики, и их противники. Недаром своих врагов на фронте они называли не «русские», а «красные». «Голубая дивизия» была в какой-то мере той Европой, от которой русские антибольшевики ждали вместе спасения и поддержки в своем восстании против Сталина.

4 октября 1941 года «Голубая дивизия» прибыла в район Новгорода и заняла фронт на участке Новгород – Теремец. 16 октября немецкие войска перешли в наступление на волховско-тихвинском направлении. В наступлении участвовало девять дивизий, в том числе две танковые и две моторизованные35 , а также «Голубая дивизия». «В первый день наступления противнику удалось прорвать нашу оборону в стыке ослабленных предыдущими боями 4-й и 52-й армий»36 , – вспоминал генерал армии И.И. Федюнинский. Фронтовая сводка в Москву от 25 октября сообщала, что «испанская дивизия, овладев деревнями Шевелево, Сытино, Дубровка, Никитино Отенский Посад, пока их удерживает». В первых же сводках, содержащих упоминание о «Голубой дивизии», говорилось, что дивизия укомплектована испанцами в возрасте 20-25 лет, а командует ею генерал Муньос Грандес37 . Но уже в середине ноября 1941 года началось контрнаступление советских войск Северо-Западного фронта. «Сосед слева – 52-я армия уже вела успешные наступательные действия, создавая угрозу на южном фланге тихвинской группировки. К тому времени она овладела городом Вишера и продолжала теснить немцев»38 , – вспоминал маршал К.А. Мерецков, в то время командовавший отдельными 7-й и 4-й армиями; 52-й армией в то время командовал генерал-лейтенант Н.К. Клыков, которого в декабре сменил генерал В.Ф. Яковлев. 19 ноября началось контрнаступление 4-й армии, действия которой серьезно ослабили немецкую группировку в районе Тихвина. 9 декабря Тихвин был освобожден.

Южнее войска 52-й армии, усиленные резервами, к 24 ноября задержали дальнейшее продвижение немецких войск, к 25 ноября наступление противника «вовсе прекратилось, фронт стабилизовался»39 . А в середине декабря советские войска перешли в контрнаступление вдоль реки Волхов. В сводках 52-й армии от 24, 25 и 27 декабря сообщалось, что «части 250-й испанской пехотной дивизии, оставив Шевелево, в прежней группировке обороняются по западному берегу реки Волхов на участке Ямно – Еруново – Старая Быстрица и оказывают упорное сопротивление продвижению наших частей, неоднократно переходя в контратаки»40 . Но уже 27 декабря войска 52-й армии вышли к реке Волхов и захватили плацдарм на ее левом берегу. «В итоге противник был отброшен на тот рубеж, с которого 16 октября начал наступление…»41 Немало испанских добровольцев осталось на заснеженных полях и в лесах, а иные сдались в плен.

О «Голубой дивизии» существует обширная историография, но, к сожалению, на испанском языке. Некоторых работ вообще невозможно найти в России. Поэтому ограничимся рассмотрением лишь нескольких из них.

Официальная справка о «Голубой дивизии» в испанском источнике гласит: «Division Azul» – испанская военная единица, которая входила в состав германской армии (дивизия 250). Была сформирована из добровольцев и начала организовываться сразу после того, как Германия объявила войну Советскому Союзу. В середине июля 1941 года из Испании выехали первые экспедиционеры. После краткого периода консультирования в Германии дивизия была отправлена в Ленинградскую область и вышла на линию фронта 12 октября 1941 года. Командовал испанской дивизией генерал Муньос Грандес, а с начала декабря 1942 года – генерал Эстебан-Инфантес. В октябре 1943 года дивизия начала возвращаться с фронта, хотя часть ее состава – около 1800 добровольцев – сформировала так называемый «Испанский легион», который продолжал сражаться на Восточном фронте до марта 1944 года. Кроме того, до конца войны сражалась небольшая группа испанцев, включенная в состав войск СС»42 .

О жизни «Голубой дивизии» существуют очень интересные «Русские тетради» Дионисио Ридруэхо43 , в которых детально описан весь путь дивизии и ее военные действия под Новгородом до начала 1942 года. Есть в этой книге и места, посвященные сдаче испанцев в плен. В одном из них автор излагает содержание советской листовки, призывающей испанцев сдаваться русским, которая подписана «именами четырех или пяти наших ребят, попавших во власть врага», и продолжает: «К ним прибавлено два имени, перешедших добровольно. Это факт, который уже имел прецедент. Несколько солдат – четыре или пять – действительно перешли к врагу. Это не следствие нервного кризиса. Дело идет о случаях преднамеренных. Коммунисты – героические люди, нужно признать это, которые завербовались в наши ряды. Мы никогда не видели их потерявшими присутствие духа. Сомневаюсь тем не менее, что их верность будет рекомпенсирована»44 . Косвенным подтверждением справедливости этих сомнений Ридруэхо служит следующее замечание батальонного комиссара Северо-Западного фронта Л. Дубовицкого в сообщении Совинформбюро от 23 ноября 1941 года, где о перебежчиках – солдатах «Голубой дивизии» Эмилио Родригесе и Антонио Пелайо Бланко говорится, что они «очень недовольны тем, что их считают обычными военнопленными и содержат с немцами»45 .

Специально истории «Голубой дивизии» посвящена уже цитировавшаяся нами книга ее второго командира, генерала Эмилио Эстебан-Инфантеса46 . Он называет два периода действий дивизии – Волхов (Ильмень) и Ленинград. Раздел одной из глав книги он посвящает вопросу «Почему была в России „Голубая дивизия“?», особенно подчеркивая ее антикоммунистическую направленность. «По резонам политическим и дипломатическим столь высокого полета, что никто не мог в них проникнуть, правительства различных европейских стран демонстрировали свою симпатию к народному министерству, которое тогда решало судьбу Испании и вело ее к развитию ненависти, угнетения и крови. Националисты, представлявшие все самое здоровое и благородное в Испании, сформировали антикоммунистический блок, получая при этом помощь, более моральную, чем материальную, от двух наций, которые тогда проявили открытую оппозицию политическому режиму Сталина… Мы закончили внутреннюю войну нашей общей и абсолютной победой идей национальной независимости и традиционных испанских чувств в ответ на попытки экспансии и коммунистического господства. Но в то же время мы прекрасно понимали, что Советская Россия никогда нам не простит своего поражения.

…Мы не могли забыть, что в наиболее тяжелые моменты Испания имела сердечную поддержку итальянцев и немцев, которые продавали нам и даже дарили необходимое сырье, и даже небольшими вооруженными соединениями – пусть чисто символически – сражались на нашей стороне против коммунизма. Россия, напротив, посылала в «красную» Испанию обильные средства войны, собрала международный контингент, чтобы составить тактические единицы, которыми существенно усилила марксистскую армию; она усиленно влияла на европейские правительства, чтобы поднять их против национальной Испании и сделала все возможное, чтобы продолжить опустошительную войну на нашей земле, творя на ней жестокие репрессии и ужасные преступления.

…Благоразумие и осторожность привели нас к тому сознанию, что русские и немцы были врагами. Реакция испанцев была логична и естественна, давая выход их чувствам. Мы горячо желали крушения русского режима, что отвечало нашим антикоммунистическим идеям.

По всей Испании был брошен клич борьбы против тех, кто был нашим заклятым врагом несколько месяцев назад, и боевое настроение борцов-националистов Крестового похода нашло отклик в их душах. Правительство Франко считало более чем политическим вопросом свое решение о подготовке дивизии испанских добровольцев – «Голубой дивизии» – к борьбе против Красной Армии»47 .

По словам Эстебан-Инфантеса, 80% всех военнопленных испанцев попали в плен после сражения в Красном Бору и были отправлены в лагеря в Колпино и вблизи Ленинграда. Военнопленные 2-го батальона 269-го пехотного полка, взятые на участке Ловково 27 декабря 1941 года, показали, что в ротах осталась по 50-60 человек вместо 150, есть обмороженные. Пленные того же 269-го пехотного полка, взятые на участке Красный Ударник, показали, что в ротах всего по 30-50 человек. В 3-м батальоне 263-го полка в ротах осталось 60-80 человек, во 2-м батальоне 262-го полка – до 80 человек. И лишь в немногих подразделениях 250-й дивизии, по показаниям военнопленных, осталось по 100 человек – в 9, 10 и 14-й ротах 2-го батальона 269-го полка, в 1-м и 2-м батальонах 263-го полка48 . И почти всегда в показаниях пленных речь шла об обмороженных49 .

Откатившись на западный берег Волхова, части 250-й пехотной дивизии заняли оборону на рубеже Ямяо – Крупново – Ловково (269-й пехотный полк), Ловково – Новая Быстрица – Делявино (3-й батальон 263-го пехотного полка) и далее на юг до Новгорода (части 263-го и 262-го пехотных полков)50 . Спокойно отсидеться по блиндажам и залечить раны не удалось. 7 января 1942 года началось новое наступление войск Волховского фронта. В разведсводке штаба 225-й дивизии 52-й армии 18– 28 января 1942 года отмечалось, что «263-й и 262-й полки 250-й дивизии, опираясь на узлы сопротивления, упорно сопротивляются действию наших частей»51 . Тем не менее, по сведениям военнопленных, численный состав «Голубой дивизии» на конец января 1942 года составлял лишь 5-6 тысяч человек52 . В сводке штаба 52-й армии от 9-19 февраля 1942 года отмечалось, что за рассматриваемый период, то есть за 10 дней, полки испанской дивизии потеряли по 150-180 человек убитыми53 . К началу февраля 1942 года в 262-м и 263-м полках осталось по два батальона, ибо по одному батальону было взято для усиления 269-го полка.

Перебежчик 263-го полка, перешедший на сторону Красной Армии в середине апреля 1942 года, рассказал, что потери дивизии за время пребывания на фронте составили 8 тысяч человек54 . Эти сведения подтверждает генерал Эмилио Эстебан-Инфантес. Он сообщает, что потери на берегах озера Ильмень и реки Волхов составили 14 тысяч человек (дивизия находилась в этом районе до конца августа 1942 года)55 . Военнопленные и перебежчики говорили, что количество обмороженных достигало 10-15% личного состава56 . Тыловые госпитали дивизии в Риге и Вильнюсе были переполнены ранеными.

К тому времени у немцев сложилось вполне определенное представление об испанских солдатах. Немцы относились к своим союзникам с нескрываемым презрением, а за низкие боевые качества фалангистов крыли трехэтажным матом. По мнению немцев, в «Голубой дивизии» каждый солдат воевал с гитарой в одной руке и с винтовкой в другой: гитара мешала стрелять, а винтовка – играть. 5 января 1942 года во время очередной «застольной беседы» в кругу своих единомышленников Гитлер заметил: «Солдатам (немецким. – С.П.) испанцы представляются бандой бездельников. Они рассматривают винтовку как инструмент, не подлежащий чистке ни при каких обстоятельствах. Часовые у них существуют только в принципе. Они не выходят на посты, а если и появляются там, то только чтобы поспать. Когда русские начинают наступление, местным жителям приходится будить их. Но испанцы никогда не уступали ни дюйма занятой территории»57 . Последнее суждение можно отнести за счет того, что уже тогда ближайшее окружение Гитлера начало скрывать от него положение дел на фронте.

Но, как бы там ни было, немецкое командование считало, что «Голубая дивизия» выдержала испытание, и в плане весеннего наступления немцев в 1942 году ей отводилась определенная роль. Перебежчик 263-го пехотного полка 250-й дивизии в середине апреля 1942 года рассказал о том, что слышал от офицеров: Муньос Грандес разработал «план весеннего наступления»58 . Этому плану не суждено было осуществиться: Красная Армия наступала, оборонительные бои испанцев продолжались, а сам Муньос Грандес в конце мая уехал в Испанию. Временно командовать дивизией прибыл бригадный генерал Эмилио Эстебан-Инфантес59 . Начиная с 1 мая 1942 года в «Голубую дивизию» стало поступать новое пополнение, а сменившиеся подразделения отправлялись в Испанию. По сведениям, полученным от военнопленных и перебежчиков, смена подразделений должна была полностью закончиться к 15 июня 1942 года, когда в дивизии будет до 12 тысяч солдат и офицеров. Эти сведения в дальнейшем подтвердились: к концу июля было обновлено до 80% состава дивизии.

Готовясь к штурму Ленинграда, предполагавшемуся в сентябре, командование немецкой группы армий «Север» подтянуло к городу ряд новых соединений, в том числе и «Голубую дивизию».

С 20 августа 1942 года подразделения «Голубой дивизии» небольшими группами стали уходить на запад, а 26 августа дивизия была полностью снята с фронта в районе Новгорода и по железной дороге переброшена под Ленинград – в Сиверскую, Сусанино, Вырица, Большое, Лисино, где она оставалась 15– 17 дней для укомплектования. 10– 15 сентября дивизия заняла оборону на участке Ленинградского фронта, сменив 121-ю немецкую пехотную дивизию. Из общего оперативного приказа по 250-й дивизии следует, что границей сектора дивизии с востока была железнодорожная линия Колпино – Тосно, а с запада селение Баболово60 . Так «Голубая дивизия» заняла свое место в кольце блокады, созданной немцами вокруг Ленинграда.

5 сентября 1942 года в очередной «застольной беседе» Гитлер сообщил своим сотрапезникам: «Я думаю, что одним из наших лучших решений было разрешение испанскому легиону сражаться на нашей стороне. При первой же возможности я награжу Муньоса Грандеса Железным крестом с дубовыми листьями и бриллиантами. Это окупит себя. Любые солдаты всегда любят мужественного командира. Когда придет время для возвращения легиона в Испанию, мы по-королевски вооружим и снарядим его. Дадим легиону гору трофеев и кучу пленных русских генералов. Легион триумфальным маршем вступит в Мадрид, и его престиж будет недостижим»61 . Какую же цель преследовал Гитлер, когда он собирался придать дивизии «недостижимый престиж» именно в момент ее возвращения в Испанию? Гитлера не устраивали некоторые особенности режима Франко: влияние католической церкви и тяготение лидеров «новой» фаланги62 к реставрации монархии. Клике Суньера63 , клерикалам и монархистам он собирался противопоставить «старую» фалангу – сторонников «чистого» фашизма. А Муньос Грандес с его «Голубой дивизией» был, по мнению Гитлера, как раз тем энергичным человеком, который мог бы «улучшить ситуацию» в Испании. Неоднократно предпринимавшиеся в Испании попытки отстранить Муньоса Грандеса от командования дивизией относили в Германии за счет «интриг Суньера»64 .

Между тем к сентябрю 1942 года от старого состава дивизии остался только номер да нарукавный знак. Дивизия неоднократно обновлялась. До октября 1942 года для ее пополнения из Испании прибыло 15 маршевых батальонов, по 1200-1300 солдат в каждом, из них 9 маршевых батальонов до мая 1942 года (10-й маршевый батальон прибыл в район Новгорода 24-25 июня)65 . Это значит, что к маю 1942 года в дивизии оставалось не более 15– 20% тех, кто перешел советскую границу в сентябре 1941 года. Среди солдат первого формирования «Голубой дивизии» имелись фанатики-фалангисты и кадровые военнослужащие франкистской армии «националистов», прошедшие через гражданскую войну в Испании, сжигаемые ненавистью к республиканцам и к Советскому Союзу. Из них немногие остались в живых, а те, кто уцелел, начали понемногу утрачивать веру в победу германского оружия. Уже первые тяжелые бои в октябре – ноябре 1941 года подействовали отрезвляюще. Легкого похода, как обещал Берлин и вторившие ему франкистские пропагандисты, не получалось.

Б. Монастырский в очерке «Смелые рейды», повествуя о действиях нашего истребительного отряда 225-й стрелковой дивизии, рассказал о примечательном эпизоде. Это было 14 ноября 1941 года в деревне Большой Донец близ озера Ильмень: «Бойцы Фролов и Пчелин узнали, что в крайней избе живут испанцы. Они без шума захватили вышедшего во двор испанского солдата и привели его к командиру группы Новожилову… Взятый в плен испанец оказался очень разбитным и общительным малым. Он знал много русских слов, легко запоминал новые и выразительно иллюстрировал свою речь жестами и мимикой. Из рассказов испанца выяснилось, что он кавалерист. В их эскадроне было первоначально 320 сабель. Теперь оставалось только 120 человек и 100 лошадей. Остальные были перебиты во время налета советской авиации, когда эскадрон шел походной колонной из Новгорода к Ильменю. Кое в чем пленный «темнил». То он уверял, что генерал Франко посадил его в тюрьму за принадлежность к компартии, то признавался, что поступил в «Голубую дивизию» добровольно. Но ясно было одно: война в России его явно не устраивала, и он был искренне рад, что попал в плен. Пленный гневно говорил о своем эскадронном командире: «Капитано – сволочь! Жрет курятину, масло, пьет дорогое вино да еще обкрадывает солдат, которым выдают всего 200 граммов сухарей в день»66 . В дальнейшем число солдат «Голубой дивизии», способных трезво оценить действительность, возросло: продолжительный опыт войны делал свое дело.

Изменился и состав дивизии: на смену фанатикам антикоммунизма и кадровым военнослужащим пришли соблазненные надеждой приобрести некоторые материальные преимущества: каждый солдат «Голубой дивизии» получал в месяц 60 марок. Кроме того, завербованные получали подъемные по 100 песет единовременно, а их семьи в Испании – ежемесячное пособие из расчета приблизительно 8 песет ежедневно. Среди новых солдат дивизии было также немало нищих и безработных, которые ценой жизни пытались обеспечить своим родным сносное существование. В письмах, полученных солдатами «Голубой дивизии» из Испании и ставших советскими трофеями, попадались и такие, как адресованное одному уроженцу Бильбао: «Дорогой сын… Сообщаю тебе, Пако, что германское правительство платит мне ежемесячно 254 песеты благодаря твоей помощи. А иначе не знали бы что и делать, потому что, не имея материала, уже много месяцев мы почти без работы. И ты можешь представить себе наше положение…»67 Один пленный из 269-го полка признался, что вступил в дивизию потому, что сильно голодал и, кроме того, хотел помочь своей семье, которая стала получать за него пособие68 .

Гитлеровская пропаганда в то время на все лады расписывала «победы германского оружия». Хотя успехи немецких армий и их сателлитов были временными и покупались ценой громадных потерь, отдельные испанские обыватели могли оценивать их только по карте. В середине 1942 года в заброшенных провинциальных гарнизонах Испании война на Востоке могла представляться кое-кому в розовом свете. «Экскурсия» с оружием в руках на советско-германский фронт представлялась им чем-то вроде авантюрного приключения. Перебежчик, солдат 269-го полка, рассказал: вербовки солдат в «Голубую дивизию» с начала советско-германской войны до июля 1942 года производились четыре раза. По его словам, «основным стимулом для солдат являлось сокращение военной службы с 2 лет до 6 месяцев, высокое жалованье и для некоторых – возможность получить галуны, то есть выслужиться в сержанты. Когда в первый раз перед строем командир роты ознакомил с условиями службы в «Голубой дивизии» и предложил желающим вступить в нее сделать шаг вперед, то шагнула вся рота. При виде этого капитан – командир роты – разразился бранью, прибавив, что все хотят уехать, а кто же будет служить Испании?»69 . Если предложения вступить в «Голубую дивизию» не встречали энтузиазма, то, как правило, вербовщики соблазняли вербуемых прежде всего материальными выгодами. Перебежчик, солдат 262-го пехотного полка, рассказал: «Когда мы, новобранцы, прибыли в полк, к нам стали приходить офицеры и уговаривать записаться в дивизию. При этом они говорили: „Зачем вам служить два года, когда от службы можно отделаться в 6 месяцев? Записывайтесь в 250-ю дивизию“. Записалось 15 человек из всего полка»70 .