Что делать, если разучился молиться? О молитве.
Что делать, если не хочется ни молиться, ни каяться? Иногда бывают такие состояния, что даже принудить себя к молитве нет сил. А если все-таки встаю на молитву, то ничего при этом не испытываю: губы произносят тексты, а ум при этом далеко, не с Богом. И на исповеди я порой не испытываю никакого чувства покаяния, а просто перечисляю прегрешения. Меня смущает такое душевное очерствение. Что оно значит? И можно ли с ним бороться? Елена
Отвечает протоиерей Алексий ПОТОКИН, помощник настоятеля храма иконы Божией Матери «Живоносный Источник» в Царицыне:
Уважаемая Елена! Господь сказал: «…не здоровые имеют нужду во враче, но больные, пойдите, научитесь, что значит: милости хочу, а не жертвы? Ибо я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мф. 9: 12-13). Господь пришел в мир, претерпел страдания, принял смерть на Кресте и воскрес из мертвых ради нас - тех, кто не умеет молиться, каяться, любить Бога и ближнего. Для нас и создал Он Свою Церковь с ее спасительными таинствами. Перечитайте внимательно Евангелие - оно же все об этом: о нищих духом, о слепом, о расслабленном, о блудном сыне. Каждая притча Христа, каждая строчка Евангелия напоминают нам о нашем духовном состоянии. Здоровые никогда не испытывали таких переживаний, как вы, всегда, молясь, были уверены в своей праведности - вспомните притчу о мытаре и фарисее. А в итоге они не только не приняли Христа, но распяли Его. Вот к какой духовной трагедии приводит нежелание честно взглянуть в свое сердце, узнать правду о себе, о своем духовном состоянии.
Христос же призывает нас познать себя, свой внутренний мир. И этот внутренний мир как раз открывается нам во время молитвы. Когда мы, общаясь с людьми, раздражаемся на них, под воздействием эмоций часто не замечаем своей раздражительности. А на молитве мы стремимся к благости, добру - и тут-то замечаем и сердечную холодность, и несобранность, и хаос мыслей и чувств. Но уже дорогого стоит, если человек понуждает себя прийти в церковь, произнести слова покаяния, даже если сердце молчит. Именно нам, немощным, холодным, и необходим Закон Божий, соблюдение церковных правил. Когда человек выздоравливает (по-настоящему, а не по-фарисейски), он молится и кается непрерывно, в любом месте, где находится. Пустынники и отшельники порой много лет не прибегали к церковным таинствам, но сердца их были всецело отданы Богу, они непрестанно молились - не всегда словами, подлинная молитва бывает и безмолвной.
Но мы, больные, не можем молиться без слов, нам нужны правила. Как в быту нам необходимы правила вежливости. Почти каждый человек может вспомнить минуты тоски, уныния, когда он не рад был встрече с друзьями, знакомыми, они начинали его раздражать. Но элементарная светская этика помогает не сорваться окончательно, пережить этот период, восстановиться. Святому эта вежливость необязательна. Один его взгляд скажет нам гораздо больше, чем «здравствуйте» или «доброе утро». Но поскольку мы не святые, нам необходимо помнить об элементарной вежливости. А церковные правила - это духовная вежливость. Сердце далеко от Бога, мы не стремимся к встрече с Ним, но, понимая ненормальность, болезненность этого состояния, приходим, как учит нас Святая Церковь, на исповедь и произносим слова покаяния. Это тяжелый труд, рабский, но небесполезный. Преподобный Исаак Сирин говорил, что человек никогда не станет сыном Бога, если не побыл рабом и наемником. Понуждая себя к покаянию, мы дробим каменистую почву. Ждать награды нельзя, мы не знаем, когда оживем и обратимся к Богу с искренним, сердечным покаянием. Но если мы искренне просим Бога простить нам нашу холодность, оживить наше сердце («Сердце чисто созижди во мне», - читаем мы каждое утро в 50-м псалме), искреннее покаянное чувство рано или поздно вернется. В таком «автоматическом» покаянии мы все равно получаем Божию благодать, которая непременно принесет плоды. Только не надо отчаиваться. Духовная жизнь - путь, а не пьедестал. А пути без препятствий не бывает.
Здравствуйте, Батюшка! Я вчера отправила Вам вопрос, довольно сумбурно изложенный, относительно нехватки времени и боязни наступления дня, когда я скажу себе: сегодня не буду молиться. На самом же деле мне хотелось бы уточнить, что вопрос мой в следующем: когда наступает такое состояние, что не хочется молиться, и приходиться себя заставлять, то во время молитвы, конечно же, присутствуют разные посторонние мысли. И бывает, что чувствуешь себя настолько беспомощным в том, что не можешь их отогнать, не можешь молиться СЕРДЦЕМ, а не только устами. Батюшка, ведь такая молитва - это грех, я знаю. Но если все же так случается, что лучше: вовсе не молиться (если приходится себя заставлять), или молиться вот так... плавая в этих своих мелких посторонних мыслях, и лишь в некоторые моменты ловя себя на том, что ты как бы очнулся, что вник в те слова, которые произносят уста?
Отвечает священник Афанасий Гумеров, насельник Сретенского монастыря:
Мысль о том, что иногда молитва может быть человеку в грех, встречается уже в священных ветхозаветных книгах: «молитва его да будет в грех» (Пс.108:7) «Кто отклоняет ухо свое от слушания закона, того и молитва – мерзость» (Прит.28:9). Молитва бывает в грех тогда, когда человек совершает ее лицемерно или в состоянии озлобления. Она также может быть в осуждение, когда человек произносит ее с явным небрежением, ибо во время моления человек общается с Богом. Неумелая, рассеянная молитва, если она творится искренне, в вину нам не ставится. Когда ребенок еще не научился хорошо говорить, но очень хочет общаться с отцом, разве родитель будет им недоволен. Совершенная молитва – дело совершенных. Св. Иоанн Лествичник говорит: «непрестанно борись с парением твоих мыслей, и когда ум рассеялся, собирай его к себе; ибо от новоначальных послушников Бог не ищет молитвы без парения. Потому не скорби, будучи расхищаем мыслями. Благодушествуй и непрестанно воззывай ум ко вниманию; ибо никогда не быть расхищаему мыслями свойственно одному Ангелу» (Слово 4-е. 92).
Св. праведный Иоанн Кронштадтский, прежде чем обрел дар совершенной молитвы, горячо просил об этом Бога. И нам надо молиться об этом. Призывая помощь Бога, необходимо и свои прилагать старания. Слова Спасителя «От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф.11:12) относятся и к молитвенной жизни. Чем больше человек упражняется в молитве, тем быстрей к нему придет навык в этом деле. Нужно удаляться от всего суетного, что возбуждает чувства и пленяет ум. Если человек посидел у телевизора и стал на молитву, то вряд ли будет совершать ее с вниманием. Сознание его наполнено только что полученной информацией. На молитву надо настроиться. Хорошо в течении нескольких минут собрать себя и приготовиться к общению с Богом. По мере духовного роста будет совершенствоваться и молитва.
В ворота Донского монастыря вошли несколько верующих. Они добрались до приемной патриарха Тихона, затем подождали несколько часов – народу было много, святейшего в Москве любили, и вошли в небольшой кабинет. Взяв благословение, они задали святителю Тихону единственный вопрос: «Благословите умереть за Христа и Церковь». Патриарх Тихон помолчал, а затем произнес с грустной улыбкой: «Умереть легко, очень легко. Гораздо тяжелее жить для Христа и Церкви».
Я часто вспоминаю эту фразу святителя Тихона, когда разговор заходит о новомучениках. В ближайшее воскресенье мы будем вспоминать Собор святых новомучеников и исповедников Церкви русской и это, пожалуй, единственная понятная мне форма их почитания в храме.
Я не могу себе представить молебен с акафистом, например, мученице Татьяне Гримблит. Мне не о чем ее просить – в годы гонений она отправляла исповедникам посылки и письма, навещала их. За это ее пять раз арестовывали и в конце концов расстреляли 23 сентября 1937 года на Бутовском полигоне. Единственное, о чем бы я теоретически попросил новомучеников – о моем благополучии, о том, чтобы Церковь не стала гонимой, а я бы умер счастливым стариком в собственной постели в окружении детей и внуков.
Мне неловко обращаться к мученице Татьяне с такой просьбой, а потому я молюсь другим святым – святителям и преподобным. У кого-то я прошу успешного путешествия, помощи в написании статей, здоровья близким, сил на то, чтобы хорошо делать свою работу.
Я молюсь об успехе и счастье, а потому мне не нужны новомученики. Когда я читаю их жития, то переживаю, но в любой момент могу закрыть книгу или выключить фильм.
Это в подростковом возрасте хорошо смотреть мультфильм «Суперкнига», где мальчик и девочка все время хотят спасти Христа от страстей, но опаздывают. В каждой серии они не успевают, и евангельская история идет своим чередом.
Вот эта логика мне понятна и близка. Подросток и неофит хочет совершить чудо – прилететь в Иерусалим с автоматом и бесконечной жизнью, перестрелять всю эту толпу и римских солдат, спасти Христа и… провалить всю Его Миссию.
Я не одинок в этом желании — апостол Петр в Гефсиманском саду хотел решить все проблемы с помощью ножа. Это нормально — бояться страданий и смерти, и спасать дорогого человека от них.
Я понимаю христиан, навещавших древних мучеников в тюрьме, не могу осуждать тех, кто подкупал римских чиновников, чтобы за взятку попасть в список принесших жертву за здоровье императора.
Из своего небольшого опыта я знаю, как смягчать углы, договариваться, идти на компромиссы, не лезть на рожон.
Я легко отвечу на вопрос «Зачем святой уходит в монастырь, говорит прекрасные проповеди или строит храмы». Они делают мир лучше, оставляют после себя добрую память, смягчают нравы. У них могут быть ученики.
В отличие от них мученик всегда одинок – он не передаст свой опыт ученикам, не соберет группу единомышленников. Церковь прекрасно понимала это и никогда не советовала христианам искать мучений.
Как верующий я редко вспоминаю о новомучениках.
Но я еще и исследователь — много лет я занимаюсь житиями святых и историей Церкви: читаю монографии, жития, изучаю документы, и вижу, как опасно рассматривать подвиг новомучеников как борьбу против советской власти или, напротив, рассматривать их как апологетов режима. Они отдавали жизнь за Христа, а не за какую-то форму устройства Церкви или государства.
Именно свидетельство о Христе — главная тема любого мартирия. В противном случае Церковь превращается в одну из разновидностей партии и начинает делить христиан на своих и чужих по второстепенным признакам. Это очень хорошо видно по старообрядческой агиографии. Несколько лет назад я читал патерик, написанный одним из современных авторов. Все формальные признаки житийного жанра соблюдались: подвижники молились и постились, страдали и исцеляли, но все это было холодно и мертво, в отличие от «Жития протопопа Аввакума».
С каждой страницей повествования святые все меньше напоминали христиан. Закрыв книгу, я понял причину этого — вся жизнь подвижников посвящалась не подражанию Христу, а борьбе с «никонианами». Их подвиг был так тесно связан с борьбой и желанием доказать правоту собственной Церкви, что они перестали быть христианами, окончательно превратившись лишь в проповедника своего обряда.
Снова я становлюсь верующим и вспоминаю о судьбе митрополита Николая (Ярушевича) — это был очень сложный человек, который вряд ли будет канонизирован при моей жизни, но в 1943 году после встречи Сталина с православными иерархами владыка Николай фактически стал мучеником при жизни. «О нем говорили Бог знает что, — рассказывал митрополит Антоний Сурожский. — А он мне рассказал, как его владыка Сергий попросил стать посредником между ним и Сталиным. Он отказывался: «Я не могу!..» – «Вы единственный, кто это может сделать, вы должны». Он мне говорил: «Я три дня лежал перед иконами и кричал: Спаси меня, Господи! избави меня!..» После трех дней встал и дал свое согласие. После этого ни один человек не прошел через его порог, потому что верующие перестали верить, что он свой, а коммунисты знали, что он не свой. Его встречали только в служебной обстановке. Ни один человек ему руки не подал – в широком смысле слова. Вот какая жизнь. Это мученичество такое же, как быть расстрелянным».
Почему так тяжело бывает приступить к молитве и выполнять постоянно одно и то же молитвенное правило? Почему поводом для нашего молитвенного устремления к Богу чаще становятся какие-то чрезвычайные происшествия? Ведь очень часто именно резкое изменение в плавном течении жизни подвигает нас к молитве и к размышлениям о том, почему это произошло и как мне дальше жить.
Искать ответ на вопрос: «Почему это произошло?» - необходимо только в молитве. Преподобный Иоанн Лествичник говорит: «Молитва, по качеству своему, есть пребывание и соединение человека с Богом… примирение с Богом… источник добродетелей… указание надежды, уничтожение печали… зеркало духовного возрастания». Но часто молитву в трудной ситуации люди воспринимают как заклинание, которое надо произнести, чтобы все стало хорошо. То есть так, как хотим мы.
Наверное, многим православным христианам приходилось отвечать на вопрос: «Мы заказывали сорокоуст, молебен, но лучше не стало. Почему Бог не помог?». И ответить на него сложно, ведь собеседник в принципе не очень понимает - что же такое молитва?
Да и сами мы порой забываем, что молитва - это не только словесное обращение к Богу за срочным разрешением наших проблем. Прежде всего, это тяжелый, кропотливый и долгосрочный труд. Преподобный Варсонофий Оптинский пишет: «Самое трудное - молитва. Всякая добродетель от упражнения обращается в навык, а молитва до самой смерти требует побуждения, следовательно, подвига. Молитва трудна, так как ей противится наш ветхий человек, но она трудна еще и потому, что враг со всей силою восстает на молящегося. Даже святые, уж кажется, должны бы только утешаться молитвой, но по временам она и для них трудна».
Молитвенное делание требует от нас не только стремления и времени, но прежде всего концентрации всех наших сил. Молитва за ближнего должна стать фактически тем трудом, который мы могли бы осуществить во благо ближнего. Иногда ради помощи близкому человеку мы должны как бы прожить часть его жизни, оставаясь при этом самим собой. Все наши силы, все наше устремление должно быть направлено на близкого человека.
Как часто мы в какой-то сложной ситуации заказываем молебен, ставим свечки, передаем записки в паломническую поездку, отправляем смс-сообщение с просьбой помолиться, а сами в храме молимся 10–15 минут. Но это, можно сказать, начало молитвенного труда, о котором говорят святые отцы. А дальше в нашей молитве должны проявляться побуждение, подвиг, труд. Недаром преподобный Силуан Афонский говорил: «Молиться за людей - это кровь проливать». А слова апостола Павла непрестанно молитесь (1 Фес. 5, 17) стали назиданием для всех христиан и образцом молитвословия для многих святых отцов, настойчиво рекомендовавших постоянную молитву. Например, Оптинские старцы советовали произносить Иисусову молитву как можно чаще, но не искать при этом каких-то особых приятных чувств, духовных утешений и наслаждений.
Ежедневно можно и нужно размышлять о том, что есть наша молитва, насколько в ней присутствует побуждение, подвиг и труд. Размышляя об этом, можно убедиться, что вместо побуждения нами может руководить привычка или просто боязнь не вычитать молитвенное правило; вместо подвига - искание легких условий для молитвы, а вместо глубокого осознанного труда - вычитывание слов молитвы.
Исполняя молитвенное правило, мы прежде всего должны обращать все свое внимание на ум. Святитель Игнатий (Брянчанинов) в «Отечнике» приводит такой пример:
Поведал некий ученик о своем отце: «Однажды мы совершали правило. Я читал псалмы и пропустил одно слово, не обратив на это внимания. Когда мы окончили службу, старец сказал мне: “Я, совершая мое служение, представляю себе, что передо мной горит огонь, потому ум мой не может уклониться направо или налево. Где же был твой ум, когда ты пропустил слово псалма? Разве ты не знаешь, что, молясь, ты стоишь перед Богом и говоришь Богу?”».
Может быть, от того, что молитва перестает быть для каждого отдельного человека настоящим трудом, она не приносит плода и остается «не услышанной». Мы совершенно забываем о том, сколько святые отцы посвящали времени и сил молитве. Почти 50 лет прожила в пустыне преподобная Мария Египетская, и молитва была ее единственным деланием. Преподобный Серафим Саровский 1000 дней и ночей провел в молитвенном стоянии на камне, сходя с него только для краткого отдыха и подкрепления скудной пищей. Святой праведный Иоанн Кронштадтский ежедневно служил Божественную литургию на протяжении 50 лет. Примеров самоотверженного молитвенного подвига можно привести много.
Когда молитва наполняется побуждением, подвигом и трудом, тогда она наполняется смыслом и силой. А обиды и непонимание (я молился, а меня не услышали) - это повод повнимательнее посмотреть на себя. Со всей строгостью к себе начать поиск ошибок и со вниманием следить за любым движением своего сердца. И когда в нашей молитве начнут появляться побуждение, подвиг, труд во всей полноте этих слов, тогда мы начнем хоть немного, но находить ответы на наши вопросы. И хотя бы в малой степени начнем видеть волю Божию в своей жизни и сможем понять, почему именно с нами произошло именно это событие.
Священник Стахий Сахаров
Как ленивую лошадь люди плетью гонят и побуждают идти и бежать, так нам должно убеждать себя ко всякому делу, а особенно к молитве. Видя таковой труд и старание, Господь подаст охоту и усердие.
Святитель Тихон Задонский (1724-1783).
Дело жизни нашей идет так: привносит кто в дело от себя труд произволения, и получает, что потребно для него от благодати... Молитва с самопринуждением и терпением рождает молитву легкую, чистую и сладостную. И та, с самопринуждением бывающая, есть дело произволения, а эта, совершаемая с услаждением, есть дело благодати.
Преподобный Зосима Палестинский († ок. 560).
Я дышу и это не доставляет мне труда. Это свойство человеческого существа. Так и молитва была его свойством до падения. Теперь же молитва стала трудом, понуждением, как у больного человека затруднено дыхание.
Иеромонах Василий Оптинский (Росляков) (1960-1993).
Вы говорите: «В Бога я верю, но вера моя какая-то неровная. Иногда я молюсь с наслаждением: иногда только по привычке отчитываю молитвы».
И прекрасно делаете, что по привычке их читаете. Этот труд, это понуждение, это изволение первичное, этот навык более в нашей воле, чем то наслаждение, которым Вы довольны. Это один из главных пунктов современных ошибок и недоумения. Мы все нынче ищем сразу сильного чувства, трогательного ощущения, искренности и т. д... Это большая ошибка. Не только ровную молитву приобрести невозможно; но и ровная вера едва ли кому-нибудь доступна, разве великим подвижникам. (И за то, что у них вера всегда ровна, я не ручаюсь; свидетельств святоотеческих на это не помню).
Философ Константин Леонтьев (1831-1891).
Пренебрегающего заповедью о молитве постигают самые тяжкие нарушения прочих заповедей, передавая его одно другому, как узника.
Преподобный Марк Подвижник (IV-V вв.)
Не верь плоти своей, угрожающей тебе несостоятельностью во время молитвы: лжет. Станешь молиться - увидишь, что плоть сделалась покорною твоею рабою. Молитва и ее оживит.Помни всегда, что плоть лжива.
Говорят: нет охоты — не молись, — лукавое мудрование плотское; не стань только молиться, так и совсем отстанешь от молитвы; плоть того и хочет. Царствие небесное нудится (Мф. 11, 12); без самопринуждения к добру не спасешься.
Необходимо возбуждать сердце к молитве: иначе оно совсем иссохнет.
Учитесь молиться, принуждайте себя к молитве: сначала будет трудно, а потом, чем более будем принуждать себя, тем легче будет; но сначала всегда нужно принуждать себя.
Иногда мы стоим в церкви или дома на молитве в расслаблении духа и тела: и бессильна, хладна, бесплодна бывает душа наша, как оная языческая неплодящая церковь; но лишь напряжем сердце свое к искренней молитве к Богу, обратим мысли и сердце к Нему с верой живой тотчас оживет, согреется и оплодотворится душа наша; какое вдруг спокойствие, какая легкость, какое умиление, какой внутренний святой огонь, какие теплые слезы о грехах... Ах! зачем мы чаще не обращаем сердец своих ко Господу! Сколько у Него всегда сокрыто для нас покоя, утешения!
Св. праведный Иоанн Кронштадтский (1829-1908).
Молитва до последнего издыхания сопряжена с трудом тяжкой борьбы.
Преподобный Агафон Египетский (V век.)
Как в древние времена, так и теперь упражнение в молитве возможно и даже необходимо для всех; молитвою все получается, даже самая молитва, и потому не нужно никогда оставлять ее.
Молиться с самопонуждением состоит в нашей воле; а молиться с умилением зависит от Бога.
Если и не достигнешь вполне плодов и совершенства молитвы, то хорошо и то, если скончаешься на пути к ней.
Преподобный Иосиф Оптинский (1837-1911).
Принуждение себя и понуждение на молитву очень нужно в молитвенном подвиге.
Враг внушает различные помыслы для смущения неразумных, говоря, что молитва требует сосредоточенности, умиления и т. д., а если этого нет, то она только прогневляет Бога; некоторые слушают эти доводы и бросают молитву на радость врагу... Не следует внимать искусительным помыслам, надо гнать их далеко от себя и, не смущаясь, продолжать молитвенный труд. Пусть незаметный плод этого труда, пусть человек не переживает духовных восторгов, умиления и т. д., - все-таки бездейственной молитва остаться не может. Она бесшумно совершает свое дело...
Преподобный Варсонофий Оптинский (1845-1913).
Неправильно говорят, что молитва легка, что молитва - радость. Нет, молитва есть подвиг. Святые отцы говорят, что когда человек молится легко, с радостью, это не он молится сам, а ангел Божий молится с ним, вот ему и хорошо так. Когда же молитва не ладится, когда ты устал, хочешь спать, когда не хочется тебе молиться, а ты все молишься, вот тогда-то и дорога для Бога твоя молитва, потому что ты тогда молишься сам, трудишься для Бога, Он видит этот твой труд и радуется твоему усилию, этой работе для Него.
Свщмч. Серафим (Звездинский), еп. Дмитровский (1883- ок. 1937).
Мы, грешные, не можем постоянно находиться в горении, в пламенном желании быть с Богом. Не смущайтесь этим. Вспомните вдовицу, которая дала две лепты. Это так мало, что мы, по-мирскому, швырнули бы эти две лепты: «к чему они?» Другие давали много, а Христос сказал, что малый дар вдовы был больше всех, ибо она дала всё, что имела. Поэтому не смущайтесь тем, что вам не хочется молиться, что у вас нет покаяния.
Делайте, делайте внешнее, ибо внешнее зависит от вас, внутреннее же от вас не зависит. Но за внешнее Господь даст вам внутреннее.