Ибн Халдун. Введение (ал-Мукаддима)

«ЗАКОН ИБН ХАЛДУНА»

К ЧЕМУ МОЖЕТ ПРИВЕСТИ РОСТ КОРРУПЦИИ
И СИЛОВОГО ПРИНУЖДЕНИЯ В РОССИИ

Розов Н.С. Закон Ибн Халдуна. К чему может привести рост коррупции и силового принуждения в России // Политический класс. 2006, 16.

Тревожные тенденции политических, экономических и социальных изменений в России показывают неадекватность привычных схем их осмысления (через понятия «модернизация», «общество с переходной экономикой», «реформы», «укрепление государства» и т.д.). Начали действовать какие-то глубинные механизмы, которые, подобно мощным вихрям, захватывают поведение людей со всеми их мотивациями, интересами, установками и идеями.

Речь идет, прежде всего, о неуклонном росте давления государственного класса (чиновничества и силовых структур) на бизнес, общественные и политические движения, СМИ, образовательные учреждения. В политической социологии хорошо известны десятки концепций функционирования и развития правящих групп, начиная от теории элит Вильфредо Парето, концепции политического класса Гаэтано Моски и учения о рациональной бюрократии Макса Вебера. Особенности «габитуса» отечественного политического класса показывают, что европейские «концептуальные одежды» узковаты для фигур современных российских руководителей, чиновников и «силовиков» с их могучими аппетитами и безоглядной жаждой наживы. Более адекватными, как это ни странно, представляются модели, построенные на основании наблюдения за сменой правящих группировок в средневековом Египте.

Речь идет о малоизвестном в отечественной науке авторе Ибн Халдуне (Вали ад-Дин ‘Абд ар-Рахман Ибн Мухаммад Ибн Халдун, 1332 – 1406). С 1354 года он занимал посты секретаря и посла у многих правителей Магриба и Испании. С 1382 года стал верховным судей в Египте. Главное интеллектуальное достижение Ибн Халдуна - книга «Ал-Мукаддима» (Введение к «Большой истории»). В ней д ано вполне научное социодинамическое объяснение циклов смены династий, в основе которого лежит анализ сложного взаимодействия политических, военных, морально-психологических, экономических, географических, климатических и иных факторов.

Ясно, что аспекты и факторы средневекового египетского общества радикально отличаются от современных российских. Однако сам взгляд средневекового египтянина оказывается весьма проницательным, а подход к учету множественных причинных связей и циклических закономерностей - вполне современным и поучительным. Неудивительно, что идеи Ибн Халдуна сейчас развиваются и уточняются в математическом моделировании зарубежными и отечественными авторами .

Причины роста и падения асабии

Ключевое понятие в концепции Ибн Халдуна – «асабия» (воздержимся от заносчивого эзотеризма востковедов, «асабиййа» которых неорганична для русского языка). Петр Турчин и Андрей Коротаев вслед за английскими переводчиками трактуют асабию как «коллективную солидарность». Учитывая перечень коннотаций этого понятия (отвага, воодушевление, сила духа, справедливость, честь, чувство собственной правоты), будем понимать асабию скорее как воинственную сплоченность и далее использовать термин без перевода. «Асабия» Ибн Халдуна не совпадает, но вполне сопоставима с такими понятиями классической и современной социологии, как «нравственная сила» Эмиля Дюркгейма, «харизма» Макса Вебера, «пассионарность» Льва Гумилева и «высокая эмоциональная энергия» Рэндалла Коллинза .

Высочайший уровень асабии Ибн Халдун находит у бедуинов, живущих суровой, полной опасностей жизнью. У группы, приходящей к власти, асабия сходит на нет через 4 – 5 поколений. Вследствие этого царство рушится, и к власти приходит новая династия с высоким уровнем асабии.

Причины упадка асабии состоят в следующем. Лидер захватившей власть группы стремится монополизировать славу победы и, соответственно, право властвовать. Он ведет жесткую борьбу с теми, с кем совсем недавно был равным или почти равным. Приспешники рекрутируются из низов, чтобы у них не возникало лишних амбиций. Система власти иерархизируется. Место прежнего содружества с высокой асабией занимает наемничество, которому отнюдь не присущи самоотверженность и сплоченность.

Другая причина заключается в естественном стремлении правителей к роскоши (в современных терминах – к престижному потреблению). Роскошь утверждает статус и власть. Поскольку для нижестоящих чиновников высшим образцом для подражания являются властители, а сами властители не могут допустить, чтобы кто-то из подчиненных превосходил их в роскоши, то тяга к престижному потреблению быстро передается сверху вниз и снизу вверх. Привычка к роскошной жизни естественным образом, особенно при смене поколений, ведет к смещению мотивации на сохранение во что бы то ни стало достигнутого уровня и качества жизни. Жажда покоя «размягчает» души и снижает уровень асабии. Кроме того, поскольку роскошь и покой правителей прямо зависят от сохранения власти, тостремление сохранить ее любой ценой становится довлеющим. Не только интересы рядового населения, но даже стабильность общества и самого государства подчиняются этим мотивам.

Динамика численности и аппетитов знати

Упадок асабии – важнейшая, но не единственная причина разложения власти и государства. В сложную сеть причин у Ибн Халдуна включены также экономические, природно-климатические и демографические факторы. екоторые из этих зависимостей оказалось возможным даже эксплицировать в математических моделях, характеристики которых сопоставляются с известными историко-демографическими и историко-хозяйственными данными.

Так, в основу базовой «ибнхалдуновской» модели П.Турчин положил следующие положения. Пока доход от ренты, приходящийся на одного члена элиты, превышает минимально приемлемый (для «достойного существования» и воспроизводства представителя правящего класса), государство и элиты живут в гармонии. Однако если численность представителей элиты вырастает до такого уровня, что их душевой доход падает ниже этого минимума, элита становится неудовлетворенной и начинает черпать недостающее из части казны, предназначенной на необходимые административные и военные расходы.

В своей расширенной модели Турчин исследует зависимость динамики численности населения от способности элит к принудительному изъятию ресурсов уже у самих производителей благ. Если династии сменяют друг друга, то р ост рядового населения замедляется, но эффект этот не очень велик. Результаты моделирования показывают, что снижение численности рядового населения тем более выражено, чем успешнее знати удается извлекать из него продукт его труда .

Коротаев отмечает: «Существенным достижением П. В. Турчина явилось то, что, основываясь на некоторых наблюдениях Ибн Халдуна, ему удалось математически описать, как население может испытывать флуктуации (лат. колебания, выход системы из состояния равновесия. – ред. ) с периодом порядка 90 лет на уровне заметно более низком, чем потолок несущей способности земли» . Сам Коротаев развивает эту линию исследования, включая в рассмотрение природные флуктуации, накопление и траты запасов. Общий вывод таков: «…Рост престижного потребления элиты приводит к тому, что даже в благоприятные годы всего избыточного продукта оказывается недостаточно для покрытия потребностей разросшейся и (вполне по Ибн Халдуну) пристрастившейся к роскоши» элиты .

В качестве первого примера (см. рис.1) рассмотрим интерпретацию причин упадка асабии у захватившей полноту власти династии, о которой речь шла выше.

Рис.1. Причины упадка асабии по Ибн Халдуну

пунктирные – разрушающие связи).

Ибн Халдун также отмечает, что неудержимый рост численности и аппетитов знати ведет к истощению казны, росту неправедных поборов, далее – к торможению хозяйственной активности населения, ослаблению армии и мятежам (см. рис. 2).

Рис. 2. Негативные эффекты роста численности и аппетитов знати по Ибн Халдуну.

Численность и аппетиты знати и приспешников приводят также к сокращению запасов продовольствия, что в голодные годы обусловливает массовый голод, мор, вымирание населения, что также ослабляет экономику, силу армии и лояльность населения (см. рис.3).

Рис. 3. Негативное влияние роста численности и аппетитов знати на продовольственную безопасность страны и лояльность населения.

На всех приведенных тренд-структурах имеются замкнутые контуры обратной связи. Однако система отнюдь не является равновесной и саморегулирующейся. Дело в том, что при снижении реального могущества правящей династии вовсе не наступает снижение численности и аппетитов знати и приспешников. Соответствующие связи блокируются, более того, включаются механизмы, ведущие к усилению негативных тенденций и приближающие распад системы. Дело в том, что, чувствуя опасность потери могущества, правящая династия предпринимает действия, направленные на укрепление своей славы и значимости в глазах населения и других держав, а также на укрепление авторитета в глазах приспешников. Как именно это проявляется?

Слабеющая, но пытающая удержать власть правящая группа:

– начинает монументальное строительство («правитель расходует свою энергию на <…> строительство монументальных сооружений, гигантских строений, больших городов, и высоких построек»),

– пытается повысить дипломатический престиж страны («дары благородным посольствам из других держав и племен» Там же),

– одаривает своих приспешников,

– демонстрирует силу и благоденствие («он устраивает смотры своим войскам, хорошо им платит и выплачивает им в полном объеме ежемесячное содержание, что проявляется в [роскоши] их одеяний и блеске их вооружения, что производит впечатление на дружественные династии и устрашает династии враждебные» Там же).

Ясно, что такого рода мероприятия, с одной стороны, действительно легитимируют династию и на некоторый срок продлевают ее правление, но с другой стороны, будучи крайне затратными, усугубляют подспудный кризис и содействуют более глубокому и разложения сокрушительному коллапсу власти в дальнейшем.

Ибн Халдун в своих рассуждениях приходит к следующему выводу. Попробуем сформулировать соответствующий «закон Ибн Халдуна». Правящий класс, достигший полной монополии власти, с течением времени разрастается и увеличивает свои потребности, что снижает его способность адекватно реагировать на истощение общественных ресурсов, упадок хозяйственной активности, обнищание и деградацию населения, утрату могущества. В этих условиях попытки демонстрации мощи и благоденствия перед внешними соперниками и своим населением, подкуп приспешников могут отсрочить, но не могут предотвратить крах режима и смену власти.

Между прочим, в этой формулировке нет уже ничего специфически средневекового, арабского или египетского. Этот «закон» может быть использован в дискуссиях по широкому кругу исторических вопросов, в том числе и для объяснения реалий современной России .

В чем слабость данного «закона», так это в недостаточной специфированности условий его применения. Даже если монополизация власти ведет к росту численности и аппетитов властителей и их приспешников, к снижению способности адекватно реагировать на возникающие трудности, сомнительно, что во всех таких случаях неизбежен коллапс и смена правящей группировки. История военно-аграрных империй, абсолютистских и авторитарных государств дает много примеров достаточно длительных периодов относительной стабильности. По-видимому, в этих случаях вмешиваются некие дополнительные факторы, ограничивающие проявление классических «ибнхалдуновских» закономерностей. Для прояснения этого сложного вопроса обратимся к более общей модели исторической динамики.

Универсальная модель исторической динамики

Данная модель применима к весьма многим историческим эпохам, в которых периоды относительной стабильности перемежаются периодами конфликтов, кризисов, бурных спадов и (или) подъемов. В самой модели внимание фокусируется на периодах нестабильности, для описания сложной и альтернативной динамики которых объединяются понятия и схемы Арнольда Тойнби (вызов-ответ), Чарльза Тилли (механизмы мобилизации), Грэма Снукса (динамические стратегии), Кеннета Боулдинга и Эрвина Ласло (транссистемные переходы) и некоторые другие (факторы исторической динамики, социальный резонанс, мегатенденции «лифт» и «колодец»).

Фрагмент этой модели, актуальный при решении поставленных выше вопросов, кратко описывается так. В фазе стабильности вследствие действия и накопления эффектов базовых факторов динамики происходит рост (в частоте и амплитуде) сбоев и трудностей в комплексах рутинных процессов (режимах), что увеличивает до критической степени уровень дискомфорта для более или менее влиятельных групп населения. Это явление концептуализируется как тойнбианский вызов, за которым следует тот или иной ответ (превалирующая направленность решений и коллективной деятельности).

Рассмотрим три типа ответов. Адекватные нейтрализующие ответы в значительной степени тормозят или даже блокируют дестабилизирующее действие факторов динамики и возвращают к фазе стабильности на более или менее длительный срок – до возникновения новых напряжений и вызовов.

Адекватные компенсаторные ответы теми или иными способами снижают дискомфорт и на некоторое время возвращают систему в фазу стабильности. Поскольку деструктивные факторы продолжают действовать, то следует ожидать повторения вызовов, а те же ответы в новых условиях могут оказаться уже неадекватными и способствовать дестабилизации.

Неадекватные ответы, как правило, ведут к эскалации конфликтов и углублению кризиса (вплоть до системного кризиса – всестороннего и уже исключающего возврат в фазу стабильности). Кризисная ситуация, по сути дела, также является вызовом , но более серьезным, заключающим в себе больше дискомфорта и рисков. Если на кризис, то есть ряд усиливающихся вызовов, не находится адекватного ответа, эскалация конфликта вызывает мегатенденцию «колодец» (множество взаимосвязанных контуров положительной обратной связи между тенденциями упадка), когда уже любые действия только ускоряют распад прежней системной целостности.

Нетрудно заметить, что в сформулированном выше «законе Ибн Халдуна» учитывается последний негативный вариант, ведущий к распаду и смене властвующей группировки. Любопытно, что действия правителей, направленные на утверждение своей власти, демонстрацию мощи и благоденствия являются до некоторого момента адекватными компенсаторными ответами (повышают внешнюю и внутреннюю легитимность и продлевают стабильное состояние), но затем, при изменившихся условиях, те же ответы оказываются уже неадекватными, провоцируют конфликты, кризисы и коллапс системы. Назовем это явление эффектом переключения связей.

Кроме того, нельзя исключать возможности нахождения более или менее эффективных нейтрализующих ответов, которые в течение исторически длительного периода будут блокировать деструктивное действие факторов динамики (напряжений).

Россия: незримый рост кризисогенных тенденций

В современной России при видимой стабильности подспудно накапливаются факторы будущих вызовов и кризисов. Просматриваются несколько циклических контуров такого накопления.

Фискально-коррупционный контур запущен внушительным ростом государственных силовых и контролирующих ведомств и структур (налоговая полиция, таможенная служба, ФСБ, МВД, прокуратура, пожарная, санитарная инспекции и т.д.). Следует признать, что государственным силовым структурам к началу 2000‑х гг. в основном удалось если не уничтожить, то существенно ослабить прежнее раздолье криминального рэкета и «крышевания». Зато повсеместное развитие получили «службы безопасности», обычно напрямую связанные с государственными силовыми структурами (часто выполняющими роль «верховной крыши») и нередко имеющие контакты с криминальными группировками . По сути дела, рынок охранных услуг перешел в руки государственных или окологосударственных «силовиков», которые естественным образом восприняли ценностные и поведенческие стереотипы этого «бизнеса». Теперь у этих «силовых бизнесменов» появились государственные ресурсы принуждения (от налоговой проверки и наложения штрафов до возможности личного ареста, ареста банковских счетов и конфискации имущества через суд). Даже если кто-то и отказывался от появившихся заманчивых возможностей, быстро находились те, кто не отказывался. «В условиях высокой автономии и рыночного спроса любая организация, имеющая преимущества в использовании насилия, будет заниматься силовым предпринимательством» .

Складывается многоуровневая и весьма сплоченная силовая олигархия (термин Михаила Делягина) и псевдогосударственный рэкет (рэкет – поскольку поборы и требования «вступить в долю» осуществляются не на правовой основе, а путем шантажа, псевдогосударственный – поскольку хотя и ведется от лица государства, но обеспечивает прежде всего интересы личного и группового обогащения «силовиков» и чиновников).

Системные последствия роста этих явлений хорошо известны: незащищенность собственности, блокирование инвестиционной и инновационной активности граждан, иногда – свертывание бизнеса, ставшего нерентабельным. Увеличенме масштаба таких явлений вызывает в свою очередь замедление и остановку экономического роста (в перспективе - вытеснение отечественного бизнеса даже с российских рынков), сохранение бедности и блокирование роста среднего класса, наконец, сокращение налоговой базы и возможные проблемы с наполнением бюджета при ухудшении конъюнктуры цен на экспортируемое сырье. (Заметим в скобках, что при проведении некоторых прозрачных аналогий, например, «урожайные-голодные годы» и «конъюнктура мировых цен на энергоносители», данный контур деградации вполне вписывается в логику «ибнхалдуновских» построений).

Поскольку традиционный рефлекс российской власти «при истощении казны – вытрясти недоимки» представляется отнюдь не преодоленным, при подобном развитии событий следует ожидать дальнейшего «укрепления государства» – роста полномочий силовой олигархии , который замыкает цикл.

Социально-антропный контур объединяет факторы роста социальной напряженности и протестного поведения с факторами деградации «человеческого капитала» страны (от предприимчивости и профессионализма до здоровья и репродуктивной способности).

Мы много говорим об обнищании и массовой бедности населения, но важнейшим фактором социальной напряженности является не сам уровень жизни, а видимый громадный разрыв, воспринимаемый как несправедливый и безнадежный. Вряд ли можно утверждать, что уровень жизни беднейшей части российских граждан более низок, чем средний уровень в СССР 50-60-х гг.Но тогда у людей, живших в бараках, подвалах и коммуналках, обычно без какой-либо бытовой техники (кроме радиоприемника и утюга), преобладали не протестные, а весьма оптимистичные, жизнеутверждающие и лояльные к власти настроения. Видеть же рядом богатство и роскошь, до которых, сколько ни трудись, не дотянешься, - вот основная причина социальной напряженностии готовности участвовать в массовых акциях протеста.

В свою очередь, эти факторы, с одной стороны, поддерживают отчуждение личности от государства, массовое укрывательство доходов и увеличение сектора теневой экономики, с другой стороны, напротив, – ставку на иждивение и «сильное (читай, авторитарное) государство», которое прижмет богатеев инаградит беднейших. Любопытно, что оба эти, казалось бы, противоположные следствия работают на один и тот же фактор – дальнейший рост влияния и активности чиновничье-силовой олигархии, запускающий рассмотренный ранее фискально-коррупционный контур .

Социальная фрустрированность вкупе с широко известной незащищенностью собственности и низким уровнем профессиональной отдачи из-за бремени поборов существенно воздействует на массовую психологию. Выделим такую переменную, как конкурентно-рыночная направленность в деятельности и саморазвитии личности. При ее высоких значениях человек стремится стать профессионалом, активно ищет нишу для реализации своих способностей, ориентируется на рынке труда, способен к инновациям и готов к самоизменению. При низких значениях этой переменной (депрессивно-иждивенческий и люмпенский типы) человек наотрез отказывается учиться и переучиваться, накапливает обиду и агрессию, в молодости легко поддается влиянию леворадикальных, националистических и даже фашистских идей, в зрелом возрасте склонен к ностальгии по «прошлому величию», легко подвержен болезням или алкоголизму. Как едко пишет Лев Гудков: «Дело не в самом усилении традиционализма, а в том, что он представляет собой одну из версий общественной примитивизации, понижающей структуры идентичности, заметной в самых разных сферах - от сентиментального желе масс-медиальной попсы до зависти и злобы в отношении "олигархов", до пустоты идеологии утраченного национального величия, сохранившейся лишь как предмет эксплуатации политтехнологов и электорально-партийных пиаровцев» .

Мы привыкли сравнивать себя с европейцами, но более отрезвляющим было бы сравнение с турками и китайцами, к которым у русских сохраняется некое остаточное пренебрежение. Однако уже по засилью китайских и турецких товаров на наших рынках можно смело судить о гораздо более высоком уровне конкурентно-рыночной ориентированности широких слоев турецкого и китайского населения, чем российского. В наших столицах и крупных промышленно-торговых центрах есть слой достаточно активных и адаптирующихся к рынку труда 20-35-летних молодых людей, но в целом ситуация представляется весьма плачевной.Побочные, но массовые следствия низкой конкурентно-рыночной ориентированности – алкоголизм, наркомания, криминализация, рост экстремизма, девиантное поведение, плохое здоровье, высокий уровень смертности. Все эти явления изымают человеческий ресурс из экономики и увеличивают нагрузку на государственные службы, в конечном счете - на бюджет. Разумеется, значительные выделяемые из бюджета средства на социальные нужды в условиях «приватизированного государства» не избегают «распилов». Таким образом, социально-антропный контур смыкается с фискально-коррупционным.

Наконец, нельзя оставить без внимания контур, который условно назовем демографо-геополитическим . Низкая рождаемость в современной России обусловлена низкой социальной адаптированностью (соответственно, низкой конкурентно-рыночной направленностью) значительной части населения, неуверенностью в завтрашнем дне, ожидаемыми высокими затратами на содержание, лечение и образование детей. Этот фактор вместе с высокой смертностью (особенно мужской) и миграционными потоками с Востока на Запад создает уже опасное демографическое отставание от жителей бурно развивающегося Китая, планомерно заселяющих приграничные российские земли. Средняя Азия и Кавказ также являются постоянными источниками легальной и нелегальной иммиграции. Естественное желание русских жить среди своих ускоряет их вымывание из мест, заселяемых этнически и культурно чуждыми пришельцами. Пока еще силовые и экономические рычаги находятся в руках россиян, но указанные демографические процессы неуклонно ведут к конфликтам (подобных событиям во Франции осенью 2005 года) и увеличивают опасность отпадения территорий от России.

Отметим принципиальное отличие излагаемого подхода от любых теорий заговора и поверхностного морализаторства. Теория заговора предполагает, что ухудшение ситуации происходит из-за сознательно чинимых козней заморских врагов в союзе с внутренними предателями. Морализаторы сетуют на упадок совести, патриотизма, нравственности и ответственности правящих элит.

Рассмотренные выше контуры неуклонно ухудшают ситуацию и могут быть названы контурами деградации. Но они являются не результатом злого умысла и упадка нравственности, но результатом незапланированного действия издержек, причем издержек, усугубляющих сами напряжения - причины возникновения дискомфортов и вызовов.

Действительно, вытеснение к концу 1990-х годов государственными структурами рэкетерских и бандитских «крыш» с рынка силовых услуг можно было считать адекватным и эффективным ответом на вызов криминализации. Однако непредусмотренные негативные последствия – превращение самих государственных силовых структур в псевдогосударственный рэкет усугубили давление на бизнес. Нельзя не согласиться с обвинениями в упадке честности и совестливости представителей новой чиновничье-силовой олигархии. Важно только понять, что сам уровень морали – это переменная, прямо зависящая от социальных условий, возможностей и ограничений для реализации обычных человеческих потребностей (материальное благополучие, престиж, влияние). Если условия таковы, что достичь всего этого можно только резко снизив прежние нравственные ограничения, то большинство их снижает, и только одиночки, «дон кихоты», борются, нередко ломаясь или погибая.

Примерно таким же образом можно доказать, что ключевые факторы, обусловливающие контуры деградации, – разрыв в доходах, снижение рождаемости, оголение восточных окраин страны, снижение конкурентно-рыночной ориентированности – являются не результатом чьего-то злого умысла, а естественными издержками тех ответов, которые люди в сложившихся условиях дают на возникающие вызовы.

Видимость стабильности

Пусть расцвет, ожидавшийся на взлете перестройки, не наступил, но в целом ситуация в России не кажется крайне опасной и, тем более, безнадежной. Действительно, указанные выше факторы и контуры имеют место и даже действуют, но жизнь продолжается, а если судить по количеству иномарок на российских дорогах, по количеству русских туристов на турецких, египетских и европейских курортах – жизнь в стране не так уж и плоха. Об этом же свидетельствует и трактовка серьезными аналитиками значительного расширения сектора торговли в России за последние годы .

Главная причина сохраняющегося видимого благополучия хорошо известна. Стабилизирующую роль играет выгодная пока конъюнктура мировых цен на нефть. Причем экспортные доходы питают немалую часть средних слоев, обслуживающих сырьевую олигархию и сливающуюся с ней чиновничье-силовую олигархию.

При этом следует учесть, что вышеуказанные контуры еще только раскручиваются. Будучи смягчены «нефтяной подушкой», они усиливают свое действие медленно и малозаметно, но при ухудшении конъюнктуры будут проявляться все рельефнее и жестче.

Как же будут далее разворачиваться события? Смело можно сказать, что совокупное действие всех указанных контуров ведет к социально-политическому, экономическому кризису, вероятно усугубленному межэтническими конфликтами и геополитической напряженностью. Как долго продлится кризис, насколько он будет глубок и к каким последствиям приведет – этого рассчитать из представленной модели нельзя. Зато можно предложить несколько основных сценариев развития ситуации в стране в качестве «идеальных схем».

Сценарий 1:
межэлитный конфликт и революция

Весьма красочным образом представляет этот сценарий Михаил Делягин: «Наиболее вероятный катализатор революционного взрыва - грызня группировок силовой олигархии за власть и контроль за финансовыми потоками (возможно, усугубленная техногенными катастрофами, спровоцированными алчностью и безграмотностью реформаторов). Неспособность решить судьбу захваченного "Юганскнефтегаза" доказывает, что эта грызня может блокировать решения, важные даже для коллективного выживания силовой олигархии.

В силу особенностей корпоративной культуры эта грызня предусматривает как прямые удары по враждебным группировкам, так и провоцирование их на самоубийственные действия без учета последствий для страны. Ради возможности выплеснуть грязную воду вместе с чужим младенцам представители разных групп силовой олигархии, похоже, вполне способны запалить собственный дом» .

Как видим, здесь речь идет о межэлитном конфликте - необходимость которого для социальной революции была показана в классической работе Т. Скочпол.

«Дополнительным дестабилизирующим фактором, вероятно, станет использование "ручных экстремистов" (от части скинхедов и жириновцев до специально создаваемых "штурмовых отрядов", в качестве зародыша которых можно рассматривать свежесозданных "нашистов"). Помимо запугивания интеллигенции, боевики, вероятно, будут своими действиями компрометировать оппозицию. Подобные забавы способны "раскачать лодку" даже в нормальных условиях. Тем более они опасны сейчас, когда население запутано и озлоблено откровенным безумием правящих ею пиарщиков, испытывает кризис самоидентификации и деградирует по всем показателям - от медицинских до интеллектуальных. Сложные хаотические игры, в которые играет сама с собой силовая олигархия, уже лишает ее контроля за инициированными ею же процессами» .

Готовность власти к жесткому применению насилия (о чем свидетельствуют события в Благовещенске) исключает возможность мирного «оранжевого» переворота. «Власть превратится в символ осточертевшей, разложившейся и на тысяче примеров доказавшей свою опасность бюрократии и будет растерзана (в наименее культурных центрах – возможно, не только политически, но и физически)» .

Ради чего жертвы? Принимая во внимание предрасположенность большей части российского населения к авторитаризму и национализму, вследствие эскалации насилия к власти, в конце концов, придут вовсе не защитники прав человека, гуманистических ценностей и демократических принципов государственного управления. Поэтому реализация революционного сценария «по полной программе» – с распадом государства и истреблением нынешней, пусть и тысячу раз виновной «элиты» – никак не может считаться желаемым или даже приемлемым. Является ли он неизбежным? Сам Делягин по-прежнему считает неминуемым системный кризис в 2007 – 2009 годах, но уже воздерживается от апокалиптических прокламаций января 2005 года.

Системный кризис действительно грядет, поскольку действуют рассмотренные выше контуры деградации, смягчаемые пока «нефтяной подушкой». Однако, эти контуры пока еще не складываются в мегатенденцию «колодец» (когда падение в массовое насилие и революцию уже неостановимо). Каковы же факторы, способные удержать относительный социальный порядок даже в условиях кризиса?

Первостепенное значение имеет уровень консолидации самой власти , в том числе чиновничьей и силовой олигархии, ее способность из чувства самосохранения ограничить свои аппетиты, подавить междоусобную «грызню», особенно с привлечением насилия, иными словами - предотвратить межэлитный конфликт. Централизованность систем подчинения в силовых структурах и вынужденная лояльность назначенных губернаторов на первый взгляд затрудняют эскалацию межэлитного конфликта. Однако, ситуация может оказаться сложнее и требует эмпирического политико-социологического анализа.

Определяющими здесь являются два фактора: уровень обоюдного насилия со стороны власти и протестных движений и уровень консолидации оппозиции.

Формально имеется четыре сочетания, но в действительности они могут сливаться и перерастать друг в друга.

Сценарий 2:
кровавое подавление мятежа и тоталитарная реакция

К наиболее тяжелым, кровопролитным и трагическим последствиям может привести высокая консолидация оппозиции, делающей ставку на насильственное свержение власти (большевистский вариант). Такая агрессивная оппозиция обречена на провал, а при высоком уровне насилия – на физическое уничтожение властью. После этого следует ожидать долгого и тягостного режима реакции с восстановлением многих черт тоталитаризма. Утешает только крайне малая вероятность подобного развития событий вследствие того, чтонасильственная революционная борьба в нашей стране дискредитировала себя, а лидеры оппозиции понимают реальную расстановку сил (наличие со времен Ельцина гигантских внутренних войск, морально готовых стрелять по «экстремистам»).

Сценарий 3:
подавление разрозненных протестов и замораживание ситуации

Высокий уровень обоюдного насилия при разрозненных протестных движениях только укрепит авторитарный характер власти и авторитет силовых структур. Политическая ситуация будет на некоторое время заморожена, но вследствие продолжения действия кризисогенных контуров следует ожидать нового витка волнений – сопровождающегося либо еще бо льшим применением насилия (сценарий 2), либо большей консолидацией мирной оппозиции (сценарий 4), либо сочетанием этих явлений в разных регионах (в Москве и крупных культурных и промышленных центрах больше шансов на объединение мирной оппозиции, в депрессивных районах, на Северном Кавказе вероятны вспышки обоюдного насилия).

Низкий уровень насилия протестных выступлений при разрозненной оппозиции не представляет политической опасности для правящей группировки, но дает ей шанс скорректировать свою политику. Насколько успешно ей удастся смягчить действие кризисогенных контуров, настолько и удастся отсрочить следующий виток кризиса.

Сценарий 4:
появление мирных и консолидированных оппозиционных сил

Несмотря на очевидную идеологическую, культурную и классовую разнородность, тактическое объединение оппозиционных политических сил и движений возможно как раз вследствие их подавления правящей группой (во главе с президентской администрацией и партией власти). Если при этом будет достигнут консенсус относительно мирного характера будущих действий и преобразований, необходимости совместного давления на власть и принуждения ее к переговорам, а также относительно общей цели: восстановления нормальной политической борьбы с контролем равенства возможностей и ограничением административного и медийного ресурса, если у правящих групп хватит ума отступить от властной монополии и не восстанавливать против себя общество, то политическая ситуация в стране радикально изменится. Это не даст гарантий выхода из кризиса, зато предоставит хороший шанс для нахождения правильного пути.

Само усиление влияния оппозиции внесет важные коррективы в действие кризисогенных факторов, прежде всего, будут ограничены аппетиты и несправедливые поборы чиновничье-силовой олигархии. Если же результатом политического торга между властью и оппозицией станет признание необходимости защиты собственности и пресечения «налогового террора» (термин из президентского послания Федеральному Собранию 2005 года), то сам этот моральный фактор непременно станет стимулом для оживления экономической активности с соответствующими позитивными последствиями по всем контурам причинных связей (см. выше).

Из четырех основных сценариев два промежуточных (второй, «тоталитарная реакция», и третий, «замораживание») не ведут к новым возможностям и альтернативам, но только оттягивают реализацию первого или четвертого. Указанные фискально-коррупционный, социально-антропный и демографо-геополитический контуры будут продолжать свое действие, усиливать друг друга, приближая и углубляя системный кризис.

При истреблении оппозиции и тоталитарной реакции вероятно продолжение применения насилия уже внутри победивших властных структур, что приведет к эскалации межэлитного конфликта и социальной революции (см. сценарий 1). При более мягком варианте «замораживания» ситуации (втором издании брежневской эпохи) будет больше шансов для объединения и подъема мирной оппозиции (сценарий 4). Далее оказывается, что долговременные стратегии и программы развития имеет смысл обсуждать только в расчете на последний, четвертый сценарий (если разразится насильственная революция, проблемы будут совсем иными).

Есть ли в России сколько-нибудь обоснованное видение долговременной социально-экономической перспективы, позволяющее предложить стратегии развития в расчете на общественное признание и согласие элит?

Макроэкономическая стратегия – гладко на бумаге

Оказывается есть. Речь идет о докладе Андрея Белоусова (внештатного советника премьер-министра и руководителя Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования), посвященном анализу взаимосвязи множества социальных, экономических и демографических трендов в среднесрочной перспективе. Практические выводы из своего доклада Белоусов сделал в кратком манифесте, опубликованном в журнале «Эксперт»: «Бизнес-идея состоит из двух взаимосвязанных частей. Первая - выделение в структурообразующих секторах элементов, которые составляют сравнительные преимущества российской экономики, и их капитализация - превращение в источник роста добавленной стоимости и в объект для инвестирования. В экспортно-сырьевом секторе это, безусловно, запасы углеводородов и, с некоторой условностью, леса. Во внутреннеориентированном - высокотехнологичный и научно-исследовательский потенциал, а также аграрный потенциал (по абсолютному размеру площади пашни и по ее площади на одного жителя Россия входит в первую пятерку стран мира). В инфраструктурном секторе - транзитный потенциал и информационные технологии, включая создание программного обеспечения. В социальном секторе - высшее образование и, частично, высокотехнологичное здравоохранение <…> Вторая часть бизнес-идеи - это распространение эффекта от капитализации сравнительных преимуществ на отрасли, производящие массовые товары и услуги, от которых зависят и темпы роста экономики, и формирование среднего класса. Схема здесь, упрощенно, следующая: а) капитализация сравнительных преимуществ обеспечивает приток доходов в экономику; б) рост доходов стимулирует расширение внутренних рынков и рост капитализации российских компаний; в) последнее создает благоприятные условия для привлечения иностранных инвестиций, технологической модернизации производств второго эшелона и встраивания их в международные цепочки создания добавленной стоимости»

Сходные предложения высказывал академик Виктор Полтерович: «В этих условиях масштабные проекты, направленные на переоснащение базовых отраслей экономики - черной металлургии, машиностроения, химии и нефтехимии, являются единственным выходом. Такие проекты жизненно необходимы российской промышленности, в которой износ основных фондов стабилизировался на уровне 51-52% (в 1992 г. - 47%). Только так можно преодолеть сырьевую ориентацию российской экономики (где более 50% инвестиций в промышленность вкладывается в сырьевые отрасли) и обрести независимость от мировых цен на нефть. Однако нынешний российский рынок не способен справиться с этой задачей. Мы имеем здесь дело с типичным случаем несостоятельности рынка, так называемым провалом координации. Суть эффекта в том, что для организации таких проектов необходима координация действий бизнеса в разных отраслях. Перевооружение черной металлургии зависит, с одной стороны, от металлургов, а с другой - от нескольких подотраслей машиностроения и химии. Во всех странах, успешно осуществлявших подобные маневры за короткое время, правительство брало инициативу координации на себя. Сейчас мы увеличиваем количество целевых программ, но этого недостаточно. Необходима современная версия индикативного планирования, сыгравшего важную роль в модернизации крупных экономик - во Франции, Японии, Южной Корее. Такая система должна опираться на взаимодействие правительства и отраслевых ассоциаций бизнеса и банковского сектора. В случае удачи мы получим плацдарм для выработки согласованных решений о масштабных инвестициях, основу для укрепления доверия между бизнесом и властью».

Такого рода предложения представляются вполне разумными, поскольку направлены на разрыв и оборачивание вспять рассмотренных выше контуров деградации.

Известно, что первые лица в Правительстве, по понятным причинам весьма заинтересованные в «программе развития», вполне благожелательно восприняли доклад Белоусова, так что вероятны и последующие практические шаги по реализации соответствующих идей. Власть восприняла рекомендации экспертов. Казалось бы, все встает на свои места. Значит ли это, что можно успокоиться?

Сильная оппозиция - мост через овраги коррупции

Соединим тему макроэкономической стратегии с обсуждавшейся выше глубокой трансформацией нашего государства - формированием чиновничье-силовой олигархии, использующей государственные орудия и ресурсы сугубо в групповых и личных интересах.

В какой-то мере осознавая эту проблему, Белоусов все же надеется на построенную «властную вертикаль» и предлагает «создание механизма ответственности, закрепляющего новую роль региональных администраций в системе власти» и «обязательное представление губернаторами программ комплексного развития регионов с конкретными целевыми параметрами, мероприятиями и ресурсами». «Эти целевые параметры и должны стать обязательствами региональных администраций перед населением, законодательным собранием и федеральным центром» . Вполне ясно, что, будучи фактически назначенцем Центра, губернатор будет чувствовать прежде всего эту «вертикальную» ответственность, а это не только не исключает, но даже предполагает «откаты» и «распилы» выделенных средств.

Поскольку государство уже «приватизировано» группировками чиновничье-силовой олигархии любые программы и стратегии развития будут рассматриваться ими с точки зрения групповой и индивидуальной выгоды. Реальная ответственность и действенный контроль могут появиться только при участии мирной, конструктивно-ориентированной оппозиции, объединенной с бизнес-сообществом, осознавшим свои долговременные интересы. Влиятельность оппозиции, разумеется, предполагает автономию СМИ и возможность апеллировать к общественному мнению.

В системных терминах тезис таков: необходимы ответы, нейтрализующие и снижающие негативные напряжения, которые способствуют усилению контуров деградации. А основные из этих напряжений - псевдогосударственный рэкет, соответствующее недоверие бизнеса к власти, экономическая пассивность населения и массовая поддержка авторитаризма.

Сильная и влиятельная оппозиция, направленная не на свержение власти и расправу, а на диалог, контроль и союз с оставшимися здоровыми силами в среде политиков и чиновников против приватизации государства, будет необходимым элементом для нейтрализации и снижения указанных негативных напряжений.

Необходимо отметить, что до сих пор власть достаточно эффективно дробит, дискредитирует в глазах широких масс и восстанавливает против себя оппозиционные силы. Достаточно прозрачны человеческие мотивы такой политики, хотя об этом редко говорится. Ключевым фактором является страх . Потеря власти у правящей группировки и приспешников четко ассоциируется с материальными потерями и гонениями вплоть до уголовного преследования. Этот страх подстегивается агрессивной пропагандой загнанной в угол оппозиции. Здесь есть свой конфликтный саморазгоняющийся контур, в предельной ситуации ведущий к вспышкам и эскалации насилия. Для его разрыва необходимы два принципиальных действия со стороны оппозиции.

Во-первых, необходимо отказаться от огульных обобщений («все властные и чиновнические структуры прогнили насквозь», «всех под суд» и т.д.), которые только сплачивают правящие элиты. Напротив, везде, где можно, нужно стараться поддерживать ответственных политиков и чиновников, обеспечивать им легитимность и поддержку, вступать с ними в коалицию против коррупционеров. Важной платформой для коалиции могут и должны стать долговременные стратегические программы (см. выше).

Во-вторых, нужен новый (пусть неформальный, но всем известный) «общественный договор», или «пакт о ненападении», между силами оппозиции и правящей группой (президентская администрация, силовые министерства, правительство и руководители партии власти): власть прекращает силовое давление на законно действующую оппозицию, не препятствует пропагандистской работе, соглашается на реальный общественный контроль над использованием административного ресурса и проведением выборов. С другой стороны, оппозиция отказывается от «мести» – репрессий и юридического преследования – в случае смены власти. Разумеется, должны быть оговорены взаимоприемлемые границы и рамки, касающиеся легальности или нелегальности имущественных приобретений.

Только снижение уровня страха «в верхах» и ненависти в кругах оппозиции позволят выйти из опаснейшего конфликтного контура, грозящего вызвать мегатенденцию «колодец» (см. сценарии 1 и 2).

Иными словами, лишь политические условия четвертого сценария, предполагающего диалог и сосуществование власти и оппозиции, позволяют надеяться на продуктивную реализацию каких-либо макроэкономических стратегий. Более того, откроются иные возможности, предусматриваемые моделью динамики исторического развития: социальный резонанс (расширяющееся сотрудничество разнородных социальных групп), мегатенденция «лифт» (взаимоусиливающие контуры расцвета), системная трансформация и переход общества на новый эволюционный уровень .

В противном случае - при сохраняющейся полной монополии власти - следует ожидать продолжения действия «закона Ибн Халдуна» и готовиться к первому (революция и распад государства), второму (кровавое подавление мятежа и тоталитарная реакция) или третьему («замораживание» ситуации с новым углублением кризиса) сценариям.

В каком именно направлении будут развиваться события, зависит от предпочтений и выбора множества людей, занимающих различные позиции и принадлежащих разным группировками со своим видением ситуации и интересами. Только специально выстроенные политико-социологические эмпирические исследования дадут возможность выявить вероятные векторы их взаимодействия и общего движения.

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

А. А. Игнатенко
Ибн-Хальдун

Знай, что условия, в которых живут поколения, различаются в зависимости от того, как люди добывают средства к существованию.

Ибн-Хальдун

РЕДАКЦИИ ФИЛОСОФСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Игнатенко Александр Александрович (род. в 1947 г.) – кандидат философских наук, преподаватель кафедры марксистско-ленинской философии Института общественных наук при ЦК КПСС. Работает в области исследования идеологических процессов в арабских странах, а также истории арабской мысли. Является автором ряда публикаций по современным проблемам арабских стран.

1982 г. исполняется 650 лет со дня рождения Ибн-Хальдуна 1
В исследованиях на русском языке есть три варианта написания имени мыслителя: «Ибн Халдун», «Ибн-Халдун», «Ибн-Хальдун». По нашему мнению, наиболее соответствующим звуковому и грамматическому строю арабского языка является третий вариант.

Одного из крупнейших мыслителей арабоисламской культуры эпохи средневековья. Все исследователи, обращавшиеся к творческому наследию философа, сходятся на том, что он внес большой вклад в мировую социально-политическую мысль. По мнению С. М. Бациевой, Ибн-Хальдун «впервые в истории науки... выдвинул теорию закономерного прогрессивного развития общества от низшей фазы к высшей через развитие форм производительной деятельности людей... объяснил развитие форм общественной жизни развитием производства» (8, 183) 2
Здесь и далее в круглых скобках сначала лается номер источника в списке литературы, помещенном в конце книги, затем курсивом – номер тома, если издание многотомное, и далее – страницы источника; страницы отделяются точкой с запятой, номера источников – точкой (Ред.).

По свидетельству известного советского этнографа В. И. Анучина, интерес к творчеству Ибн-Хальдуна проявлял и В. И. Ленин. «Нет ли еще таких философов на Востоке?» – спрашивал он (см. 21, 210; 412).

С приближением юбилея мыслителя обостряется идейно-теоретическая борьба вокруг его наследия. Исследователи в арабских странах провозглашают Ибн-Хальдуна предшественником исторического материализма, называют его «арабским Марксом». Кроме того, в современной арабской философии существует течение, противопоставляющее «духовный» Восток «материалистичному» Западу. Представители данного направления фальсифицируют материалистические тенденции учения философа.

Творчество великого арабского мыслителя известно советскому читателю значительно меньше, чем творчество других арабо-исламских философов. Автор ставит перед собой задачу не только познакомить читателя с жизнью и деятельностью Ибн-Хальдуна, но и рассмотреть спорные вопросы, связанные с его наследием, на основе марксистско-ленинской историко-философской методологии.

Глава I. Эпоха

изнь и деятельность Ибн-Хальдуна связаны с Арабским Западом – Магрибом, так во времена арабо-исламского средневековья называли Северную Африку. По своим экологическим и демографическим условиям Магриб довольно четко делится на три зоны. Во-первых, это Телль, или плодородная область, непосредственно примыкающая к Средиземному морю, во-вторых, громадные степные пространства на востоке нынешнего Марокко, юге Алжира и Туниса, в-третьих, Сахара, нескончаемые пески с редкими вкраплениями оазисов.

С этими тремя зонами совпадали и три уклада средневековой жизни Магриба. На побережье росли города и процветало земледелие. Торговые отношения тесно связывали экономически развитое побережье Магриба со средневековой Европой. В пустынной степи кочевали бедуины – представители как арабских, так и местных (берберских) племен. Через Сахару проходили нити караванных торговых путей, соединявших экономически развитые районы Телля с «варварской периферией» – «Черной Африкой».

Жизнь Ибн-Хальдуна пришлась на период формирования раннекапиталистических отношений в рамках единого средиземноморско-ближневосточного экономического и историко-культурного региона, неотъемлемую часть которого составлял Магриб (см. 2, 22, 382. 9, 21; 27). Последний играл заметную роль в становлении капиталистических отношений в Европе. Северная Африка стала одним из важных поставщиков шерсти для раннекапиталистической Италии. Итальянский исследователь указывает, что в рассматриваемый период «самыми оживленными были политические и торговые сношения с берегами Туниса, Алжира и Марокко (странами, известными в то время под названием „Гарбо“), которые славились прекрасной шерстью» (22, 247). Тесные торговые контакты с Северной Африкой поддерживали и флорентийские компании, занимающиеся скупкой шерсти или производством сукна (см. 22, 288. 29, 106; 109; 112; 115; 126; 130). В портах Северной Африки обосновывались пизанцы и генуэзцы, венецианцы и провансальцы. Значительное развитие получило местное производство: текстильное, металлообрабатывающее, кожевенное, маслобойное, мукомольное, керамическое и др. Сырье было в основном местного происхождения. Довольно большая часть производимой продукции экспортировалась в Европу (см. 9, 19; 24-25; 29. 14, 148. 24, 10).

Однако, как хорошо известно, производство в Северной Африке так и не получило достаточно высокого развития, чтобы стать капиталистическим. Определенную роль в этом сыграло наличие в Магрибе весьма отсталого в социально-экономическом и культурном отношении района: в пустынных и полупустынных областях обитали кочевники, в значительной степени сохранявшие свою родо-племенную организацию, жившие в условиях разлагавшегося первобытнообщинного уклада. В основе этого уклада лежала общинная собственность племен на пастбищные земли и в той или иной степени на скот (см. 17, 154-155). В XIV в. у кочевых народов Северной Африки происходил процесс социального расслоения. Он оказывал воздействие как на отношения внутри племен, так и на отношения между племенами. Последние представляли собой довольно сложные отношения господства и подчинения. Все племена делились на две большие группы – племена махзен, или так называемые «казенные», и племена райя, или «подчиненные», «податные». Племена махзен разводили верблюдов, имели право носить оружие и, самое главное, крайне тесно были связаны с государственным аппаратом. В их задачу входило собирать налог с «податных» племен и с некоторых районов; они составляли главную военную силу государства при отражении внешних нападений и подавлении внутренних бунтов.

Связь этих племен с государством была крайне противоречивой. Нельзя представлять дело так, что эти племена находились на службе у государства. Скорее оно само находилось в зависимости от свободных кочевых племен. Они отличались большой самостоятельностью, «выдвигали, поддерживали и низвергали династии, создавали и разрушали государства» (там же, 152). Так, племена махзен могли отказаться сдавать собранную дань султану и присвоить ее себе, могли отказать ему в военной поддержке и уйти с поля боя или даже перейти на сторону противника в решающий момент и т. п., что они часто и делали. Поэтому правящие династии старались всячески улучшать отношения со свободными племенами. Последние были полностью освобождены от налогообложения, их шейхам давались крупные денежные субсидии. Султаны даже предоставляли этим племенам исхам и икта. Исхам было правом взимать в свою пользу налоги либо с податных племен райя, либо с земледельцев. Икта представляло собой право на получение и использование доходов с определенных земельных участков или территорий. Несмотря на то что икта юридически имело характер условного владения, фактически эти территории становились собственностью свободных племен, а точнее – шейхской верхушки, и всякая попытка лишить племена пожалований кончалась восстанием племен махзен и, как правило, свержением султана. Интересно, что объектом икта или исхам могли быть и города (см. там же, 174-175, 177).

Описанная ситуация приводила к формированию сложной, внутренне не однозначной и противоречивой социально-политической структуры. Рост богатств правящей верхушки свободных племен приводил к классовому расслоению внутри племени. Феодализирующаяся племенная знать сращивалась с правящей верхушкой государства (султаном и его окружением). Но сам характер отношений между свободными племенами махзен, «представляющими» государство, и податными племенами райя приводил к консервации традиционных родоплеменных связей как в тех, так и в других. Ограбление и обложение данью соседних кочевых и полукочевых племен, получение феодальной ренты с земледельческих поселений, контроль торговых путей – все это требовало от племени махзен наличия в них внутреннего единства. А это вынуждало шейхскую верхушку делиться частью доходов с соплеменниками. Тем самым в этих племенах консервировались остатки родо-племенных военно-демократических традиций, тормозился процесс классового расслоения (см. 27, 302).

Вместе с тем усиливалась эксплуатация племен райя, поскольку племена махзен нуждались в таких материальных поступлениях, которые могли бы удовлетворить всех членов свободных племен и «снять» имущественные противоречия. Это в свою очередь приводило к консервации традиционных структур в племенах райя, ибо податное население было совершенно не заинтересовано в развитии производства, так как весь избыточный продукт уходил «на сторону» в виде дани, поборов, налогов.

Важно подчеркнуть, что свободные племена получали значительные доходы от грабежей или взимания дани с торговцев, проходивших черев их территорию. Часто отдельные племена полностью контролировали торговые пути (см., напр., 14, 142). Шейхская верхушка подключалась также к выгодной караванной торговле. Особо привлекательными в этом плане были пути, по которым шла торговля золотом.

Дело в том, что Северная Африка была своего рода «перевалочным пунктом» по снабжению Европы этим металлом (см. 22, 289; 413). Золото, доставлявшееся из Судана или лесных районов Гвинейского побережья в порты Северной Африки, а затем в Европу, играло чрезвычайно большую роль не только в становлении денежной системы последней (см. 20, 90-91). Оно имело большое значение для развития всех трех регионов, вовлеченных в средневековую «золотую лихорадку»: Черной Африки, Северной Африки, Южной и Юго-Западной Европы (см. 31, 226-227). Представление о масштабах торговли золотом могут дать такие цифры. Добыча золота в Гане производилась примерно в течение семи веков (IX-XV вв.) в среднем по девять тонн чистого золота (песка, слитков, проволоки) в год. Два раза в год, весной и в начале осени, караваны отправлялись из западноафриканских центров золотой торговли через Сахару на север (северо-восток). Караваны, как правило, состояли из 300-400 верблюдов. Каждый верблюд перевозил в среднем 127,5 кг золота (см. 14, 140; 144-146).

В рассматриваемый период происходило постепенное перемещение транссахарских торговых путей в направлении с запада на восток (см. 20, 90). Торговые пути «убегали» все дальше на запад – от грабежей, как «неорганизованных», которыми занимались различные бедуинские племена на свой страх и риск, так и «организованных» (в форме различного рода налогов, даней, поборов и т. п.), которые осуществляло государство (или государства) посредством своих инструментов – «казенных» племен махзен. Но это означало, что приходили в упадок политико-культурные центры, располагавшиеся вдоль предыдущего транссахарского «коридора».

Для Северной Африки в XIV в. характерна крайняя политическая нестабильность: свергались династии, менялись границы государств, велись постоянные междоусобные и межплеменные войны. В 1227 г. начала распадаться могущественная империя альмохадов, которая включала в себя все страны Магриба. В этом году в Ифрикии (примерно соответствует современному Тунису) было провозглашено независимое государство хафсидов. Несколько позже в Центральном Магрибе возникло государство аб-дельвадидов, столицей которого стал г. Тлемсен. На юге Марокко в том же XIII в. возникло государство маринидов (см. 9, 36-37). Между различными династическими государствами, государственно-племенными союзами, свободными племенами шла война за контроль над торговыми путями, за феодальные привилегии. Каждая группировка рассматривала подданных исключительно как объект грабежа. Этот грабеж «консервировал» производственный механизм и социальные отношения земледельческих общин, нарушал торговые связи, препятствовал росту производительных сил всего общества, ибо изъятые материальные ценности расходовались на непроизводственные цели. К. Маркс указывал в «Капитале» на резкий контраст и одновременно зависимость, которые существовали между неизменностью производственного механизма земледельческих общин и «постоянным разрушением и новообразованием азиатских государств и быстрой сменой их династий» (2, 23, 370-371). Это мы и находим в североафриканских обществах «азиатского» типа, где государство, а точнее, государственно-племенные союзы сменяли один другой «в облачной сфере политики», спускаясь из этой сферы только затем, чтобы подобно саранче сожрать все растущее на полях и после некоторой борьбы уступить место другой стае. Характер внутренних экономических и социальных связей, сложившихся в Северной Африке к XIV в., приводил к тому, что прогрессивное развитие североафриканских обществ значительно тормозилось и замедлялось. Именно эти социально-экономические условия и повлияли самым существенным образом на представления Ибн-Хальдуна об обществе и государстве.

Глава II. Человек, политик, ученый

Тунисе 27 мая 1332 г. родился Вали-д-Дин Абд-ар-Рахман Ибн-Хальдун. В средневековых источниках к этим его именам добавляют еще четыре: аль-Хадрами, аль-Андалюси, аль-Магриби, аль-Малики. Первое означает, что его род уходит своими корнями в Хадрамаут, район на Аравийском п-ве, откуда начиная с VII в. распространились арабо-исламские завоевания, второе – что его сравнительно близкие предки жили в Арабской Испании (аль-Андалюс), третье – что он провел свою жизнь на Западе арабского мира, в Северной Африке, четвертое – что в последний период своей жизни он был маликитским кади, т. е. судьей.

Жизнь и деятельность Ибн-Хальдуна известны сравнительно полно. Он оставил нам свои воспоминания «Ознакомление с Ибн-Хальдуном и его путешествиями на Запад и Восток» (их называют также «Автобиографией»). В них, в частности, он описывает свою юность в Тунисе, и перед нами встает образованный и несколько тщеславный молодой человек из знатного рода, которого ждала традиционная для семейства Ибн-Хальдунов политическая карьера. Так, его дед был хаджибом эмира Абу-Фариса, правителя Бужи, одного из крупных городов Ифрикии, а эта должность была очень высокой по тем временам, ибо давала ее обладателю практически неограниченную власть в государстве. Но в 1348 г. умерли от чумы, охватившей весь север Африки (и Европу), родители Ибн-Хальдуна, и он был вынужден сам устраивать свою жизнь. Он стал простым писцом при дворе султана Туниса Абу-Исхака. Его скучной обязанностью было выводить слова «слава Аллаху и благодарение ему» на официальных документах. «Ничем подобным не занимались мои предки»,– с горечью вспоминает Ибн-Хальдун (5, 55; 58). Постепенно мемуары превращаются в дневниковые записи. Они отрывочны. Например, мы узнаем, что его жена и дети погибли во время путешествия по морю, а до этого о них ни слова. Это дневник политика, дипломата, куда заносятся краткие сведения о встречах и беседах с правителями, переворотах, кровавой борьбе за власть (на некоторых страницах «Автобиографии» по нескольку раз встречается фраза «такой-то был убит»). Этот дневник Ибн-Хальдун вел до самой смерти, которая наступила 16 марта 1406 г. Отрывочность дневниковых записей компенсируется свидетельствами современников. Об Ибн-Хальдуне писали его друзья, например гранадский визирь Ибн-аль-Хатиб; враги – например историк Ибн-Хаджар; ученики и самый выдающийся из них – историк аль-Макризи.

Существует довольно много современных исследований о жизни и деятельности Ибн-Хальдуна. Почетное место среди них занимает книга С. М. Бациевой «Историко-социологический трактат Ибн Халдуна „Мукаддима“» (см. 9).

Средневековые источники и сравнительные исследования современных авторов рисуют образ крупного политического деятеля XIV в. Начав карьеру простым придворным писцом, Ибн-Хальдун становится в дальнейшем личным секретарем султана Абу-Инана в Фесе, затем – специальным эмиссаром нового фесского султана Абу-Салима, посланником гранадского султана Мухаммада к королю Кастилии Педро Жестокому, наконец – хаджибом у султана Бужи Абу-Абдаллаха. Это была вершина политической карьеры Ибн-Хальдуна. Последние годы его жизни прошли в Каире, где он был судьей и преподавал законоведение в тамошних медресе. Его «Автобиография» пестрит именами султанов, эмиров, «узурпаторов», отымавших власть у «законных» престолонаследников, и т. п. Все они враждовали между собой, но это не мешало Ибн-Хальдуну служить им с одинаковым усердием. В конце жизни Ибн-Хальдун перешел на службу к Тамерлану (Тимуру), и только непредвиденные обстоятельства помешали ему перебраться в Самарканд, столицу завоевателя. Он вернулся в Каир, где умер и был похоронен.

Ибн-Хальдун переходил из лагеря в лагерь, делил славу с победителями и терпел поражения. Случалось ему и сидеть в тюрьме, находиться в ссылке. Не все поступки Ибн-Хальдуна вызывают у нас симпатию. Так, он дал Тамерлану описание Магриба, своей родины, хотя не мог не догадываться о причинах «любви к географии» великого завоевателя. В очень подробной и хорошо документированной биографии Ибн-Хальдуна С. М. Бациева отмечает, что в то время «не было такого государственного деятеля, который при первых признаках слабости своего государя не начинал бы искать более надежной опоры» (там же, 46). Справедливо также предположить, что мотивы поступков Ибн-Хальдуна коренятся в его представлениях о государстве, которые мы рассмотрим ниже. Здесь же только заметим, что Ибн-Хальдун относился к средневековому династическому государству и всем его пертурбациям как к чему-то естественному, природному, чего нельзя изменить. В его «Автобиографии» часто встречается выражение «атмосфера», которое он употребляет (возможно, впервые в истории) в переносном смысле. И все происходящее вокруг него он воспринимает как своего рода «атмосферные явления», к которым только нужно приспосабливаться. Немаловажно и то, что политическая власть являлась, как правило, ксенократией, т. е. ее представители были этнически чужды подданным. Поэтому для последних принципиальной разницы между правителями не существовало, все были одинаково хороши (или, что вернее, одинаково плохи).

Но эти соображения слишком общи. Ни они, ни многочисленные факты не раскрывают нам внутренний мир Ибн-Хальдуна, мотивы его поступков. Мир, в котором он жил, люди, с которыми он встречался,– все это за завесой времени. Любознательный читатель не удовлетворяется ни общими соображениями, ни сухими перечнями дат, имен и географических названий. Он стремится понять, каким человеком был Ибн-Хальдун, увидеть мир, окружавший его. Обратимся же к воображению, оно поможет нам собрать мозаику из разбросанных камешков – фактов. Попытаемся представить себе яркий эпизод из жизни нашего героя, скажем его встречи с Тамерланом, прозванным Железным, в 1400 г., во время осады Дамаска войсками завоевателя. Итак,

Встреча первая

К Ибн-Хальдуну входит Ибн-Муфлих, дамасский кади.

– Мир тебе, Ибн-Хальдун.

– И ты пребудь в мире. Как закончились переговоры?

– Как и следовало ожидать. Крепость должна сдаться, мы уплатим дань, а Тамерлан... Тамерлан обещает не пускать город на поток и разграбление. Ты единственный, кто остался здесь из свиты каирского султана Насира Фараджа, тебе я это и сообщаю.

– Теперь, следовательно, город будет принадлежать Тамерлану,– полувопросительно сказал Ибн-Хальдун.

Ибн-Муфлих вздохнул.

– Не все ли равно, кто будет нами править? Были ассирийцы, вавилоняне, персы. И великий Александр почтил наш город своим захватом. Потом были римляне, византийцы, арабы, монголы. А вот и татары пришли. Не все ли равно,– повторил Ибн-Муфлих.– Сейчас правят нами каирские черкесы-мамлюки, будут править ордынские татары!.. Да и Тамерлан ведь мусульманин, а не какой-нибудь идолопоклонник, да покарает его Аллах!..

– Кого – идолопоклонника или Тамерлана?– улыбнувшись, спросил Ибн-Хальдун. Ибн-Муфлих промолчал, только грустно усмехнулся в ответ.

– Но пришел я к тебе не затем, чтобы говорить о судьбе города,– продолжал Ибн-Муфлих.– Чему помогут наши речи? Аллах, всемогущ он и велик, ведет праведным путем, кого пожелает, а кого пожелает – погубит.

– На все воля Аллаха! – как эхо ответил Ибн-Хальдун.

Помолчали.

– Пришел я сообщить, что Тамерлан пожелал тебя видеть. Думаю, его лазутчики узнали, что ты здесь.

– Да поможет нам Аллах! – воскликнул Ибн-Хальдун.– Зачем я ему нужен?

– Не знаю. Не мог же я его спрашивать...

– Да-да...– Ибн-Хальдун задумался.– Как его величать? – спросил он.– Владыка мира? Или Царь царей? Или как-нибудь в этом роде?

– Нет,– ответил Ибн-Муфлих.– Он себя называет слугой Чингизидов. При нем сидит какой-то хан, но все время молчит – может, говорить ему нечего, а может, ему Тамерлан язык вырвал,– попробовал пошутить Ибн-Муфлих.– Это было бы похоже на Тамерлана. Ты не ошибешься, если будешь называть его Родившийся под Счастливой Звездой. Ему это нравится.

Берег небольшой реки Барада, что течет около Дамаска..

Очень жарко и сухо. Жухлые кустики ломкой серой травы. Ветер несет над землей волны мельчайшего серого песка.

Воины Тамерлана соорудили из копий и засаленных халатов укрытия для жарящихся на кострах бараньих туш. Но видно, укрытия эти мало помогают: кое-кто, уже начав грызть мясо, отплевывается от песка, который, перемешавшись с солью и перцем, покрыл куски баранины серо-черной коркой. Некоторые полощут рты мутно-белым от добавленной воды араком – виноградной водкой с анисом.

Среди множества шатров выделяется размерами и украшениями шатер Тамерлана.

– Меня вызывали. Мое имя Ибн-Хальдун.

Стражники не поняли. Один из них просунул голову в шатер и что-то сказал. Вышел переводчик в татарском халате.– Заходи, Тамерлан может уделить тебе немного своего драгоценного времени,– сказал он на плохом арабском языке.

Когда Ибн-Хальдун свыкся с темнотой, он увидел перед собой возвышение, застеленное коврами. На возвышении сидел, поджав под себя ноги, маленький человечек в халате с золотым шитьем.

Ибн-Хальдун упал лицом вниз на расстеленный у входа ковер. От ковра пахло бараньим жиром. «Стар я стал для политики,– подумал он.– Не та уже живость. Хватит ли сил подняться?»

– Встань и приблизься,– сказал Тамерлан через толмача.– Садись,– указал он кивком головы на место неподалеку от возвышения. Ибн-Хальдун повиновался.

– Так ты и есть тот самый Ибн-Хальдун? (Какой «тот самый»? Историк? Каирский кади? Бывший хаджиб? Основатель науки о политической власти? Или старый человек, объятый тревогой?)

– Да, о Родившийся под Счастливой Звездой. Я – Ибн-Хальдун.

– Ты живешь в Дамаске?

– О нет. Я чужд этому городу вдвойне. Моя родина – Магриб, а живу я в Каире.

– До меня дошли слухи, что ты знаешь Магриб. Так ли?

– Так, о Родившийся под Счастливой Звездой.

– Я желаю, чтобы ты описал Магриб так, будто я вижу его своими глазами. Сумеешь?

– Сумею, о Родившийся под Счастливой Звездой. Наука истории, которой я занимаюсь, подвластна мне. Осмелюсь сказать, что нет человека, знающего ее лучше меня. Все стремятся ее знать, ибо она содержит полезные сведения – о народах и владыках, путях и странах, оазисах и пустынях. Но никто не знает о том, что движет народами и владыками, что изменяет границы и пролагает новые пути...

– А ты знаешь? – усмехнулся Тамерлан.

– Изложи вкратце свое знание.

– Чем больше племя, тем больше его сила, тем больше царство, принадлежащее племени...

Тамерлан улыбнулся:

– Это я знаю!

– Кочевники могущественнее, чем оседлые жители городов, слабые и изнеженные, склочные и трусливые. И поэтому кочевники всегда побеждают горожан...

Тамерлан рассмеялся:

– И это я знаю!

– Нет больших народов, чем тюрки и арабы. И поэтому царства их самые большие...

Тамерлан расхохотался:

– Ты развеселил меня, человек, называющий себя историком! Все это мне известно!

– Но я еще не сказал, что кочевники, захватив города, создав царства, сами становятся горожанами. И еще...

Но Тамерлан уже не слушал его и что-то говорил переводчику.

– Ступай и пиши о Магрибе! – сказал толмач.

Встреча вторая

С утра Ибн-Хальдун отправился на городской рынок Хамидийя.

Деревянные крыши над узкими ры[...] улочками, переулками и тупиками укры[...] солнца золотые украшения халебских и дамасских ювелиров, персидские ковры, сафьяновые сапожки из Феса, фарфоровые флаконы с синдскими пряностями... Там, где крыша прохудилась, висели столбы света, упиравшиеся в серые стены.

Покупателей было мало. Многие лавки были закрыты. Ибн-Хальдун заметил, что цены упали на все, кроме золотых украшений и драгоценных камней. На них цены поднялись.

Ибн-Хальдун купил персидский ковер, четыре коробки египетской халвы. У переписчиков долго выбирал и наконец выбрал Коран, оправленный сафьяном.

Ворота города были уже раскрыты, и в них вливались, образуя заторы, гремя наколенниками и щитами, звеня лошадиной сбруей, всадники Тамерлана.

Тамерлан кивнул головой. Черный слуга подскочил к Ибн-Хальдуну и, взяв у него ковер, расстелил его перед Тамерланом. Тот поцокал языком в знак одобрения.

Коран Ибн-Хальдун решил передать сам. Он встал. Стража наклонилась вперед, готовая пронзить чужеземца копьями, сделай он лишнее движение.

Тамерлан тоже встал, чтобы принять подарок. Когда он стоял, было заметно, что одна нога у него короче, чем другая, но обе одинаково кривые; высовываясь из-под халата, они образовывали угол, близкий к прямому. Тамерлан положил Коран на голову («Во имя аллаха, милостивого, милосердного!..» – зашептали несколько мулл в стороне), потом сел, полистал книгу. Его деланной почтительности совсем не мешало то, что он держал Коран перевернутым.

– Соблаговоли также принять этот мой ничтожный дар,– сказал Ибн-Хальдун, отступив и передавая коробки приблизившемуся слуге.– Пусть жизнь твоя будет сладкой, как эти египетские сласти!

Слуга раскрыл коробку перед Ибн-Хальдуном. Он взял кусочек халвы и положил его в рот. (Заныл больной зуб, но Ибн-Хальдун не скривился: еще подумают, что сласти отравлены.) Слуга обнес всех присутствующих и поставил коробку перед Тамерланом. Тот, помедлив и убедившись, что никто не корчится в предсмертных судорогах, с удовольствием засунул в рот большой кусок халвы.

Все молчали, пережевывая халву. В шатер просачивался запах гари...

– Есть ли у тебя осел? – вдруг спросил Тамерлан, обращаясь к Ибн-Хальдуну.

Спроси его Тамерлан о Бураке, чудесном коне, что перенес Мухаммада в мгновение ока из осиянной божьим светом Медины в Аврушалим – Дом святости, где встретился Пророк со своими предтечами – Мусой и Исой 3
Моисеем и Иисусом.

Сыном Мариам,– спроси его Тамерлан о Бураке, и то бы меньше удивился Ибн-Хальдун. Переводчик, что ли, напутал? Но тот сидит, услужливо склонившись к Тамерлану, и взор его спокоен. Не дольше, чем хватило Бураку на путь от осиянной Медины до священного Аврушалима, думал Ибн-Хальдун и ответил:

– Есть у меня осел, Родившийся под Счастливой Звездой, если будет мне дозволено считать равноценными осла и ослицу, ибо есть у меня ослица.

– Продай ее мне,– молвил Тамерлан.

– Может ли быть выше награда, чем твое желание, обращенное ко мне, твоему ничтожному слуге. Возьми ее даром и позволь мне быть благодарным тебе, о Тимур, Родившийся под Счастливой Звездой!

Их разговор был прерван появлением Шах-Малика, который что-то сказал Тамерлану на ухо. Тот тяжело встал и вышел из шатра. За ним вышли все присутствующие.

Дамаск был охвачен огнем. Железный Тимур не сдержал своего обещания. Прищурившись, он долго смотрел на пылающий город.

– Иди ко мне в орду,– сказал он вдруг, обратившись к Ибн-Хальдуну.

– Нижайше благодарю тебя, о Родившийся под Счастливой Звездой.

Встреча третья

Ночь – пора горьких мыслей. Или – мыслей, облекающихся в призрачную плоть?

Ибн-Хальдун не один. В темном углу его комнаты, куда не достигает вздрагивающий свет масляного светильника, сидит Тень. Ибн-Хальдун вглядывается и постепенно различает детали: вот заискрилось, засияло золото парчового халата, блеснули хитрые глазки, в злом оскале высветились зубы. Да. Это он, Тамерлан. И здесь он не дает покоя.

– Что тебе нужно от меня, злодей? – восклицает Ибн-Хальдун. Но Тень молчит.

– Я вижу, ты ждешь от меня чего-то. Я все тебе отдал, что мог, я, бедный ученый, чье имущество – бумага и калам. Даже ослицу ты у меня выклянчил. И свободу мою хочешь отнять. Не соглашусь я тебе служить – ты меня убьешь. Я льстил тебе. Я боялся тебя и боюсь, а лесть – это сила слабых и оружие беззащитных. Я тебя величал «О Родившийся под Счастливой Звездой!» Твоя, что ли, в этом заслуга. И причем здесь звезда? Сила звезд – это сказки для глупых, тщеславных и жаждущих лести. Таких вот, как ты.

Ибн-Хальдун увлекается и забывает о Тени.

Нет дела до нас ни звездам, ни алому Марсу,
ни чистой Венере, что путь указует влюбленным в безлунные ночи.
Опутаны мы, как цепями, земными делами -
делами своими, делами чужими...
Упало зерно в борозду,
тучнеют стада на зеленых холмах,
меняла стирает монеты,
считая их в тысячный раз.
Вот пахарь склонился над плугом, а там
в бумаги зарылся писец утомленный,
а воин бряцает оружьем, пределы храня.
И все они связаны цепью:
одни без другого, как тело без членов.
И цены на рожь в Антиохии
большую силу имеют для жизни державы,
чем все констелляции, блеском покрывшие своды.
Движение круга гончарного более важно,
чем коловращение сфер...
Движение.
Круг.
И движенье по кругу...

Ибн-Хальдун замолкает на мгновение. Тень скалит зубы в темном углу.

Движение. Круг,– задумчиво повторяет он.– И движенье по кругу.
Лишь жизнь человека – летящая в бездну стрела.
И нет ей возврата: безумен стрелок и не видит он цели...

Ибн-Хальдун замолкает надолго, вспоминая о чем-то. О днях ли своей лихой молодости, когда летел он во главе конного отряда и трепетала у него за плечами белейшая куфийя... Или о прохладных сводах мечети в Бужи, где на страницах фолиантов змеилась вязь, подобно ручью в оазисе... Или о том, как на исходе ночи он вышел из крепости Банн-Саляма в пустыню, поставив последнюю точку в своей – он это знал – великой книге...

Немая Тень замахала руками, привлекая к себе внимание.

Теперь о тебе. Ты умрешь.
Есть у жизни предел. Наливается соком
трава, чтоб увянуть. И гроздь виноградная
полнится сахаром, чтоб умереть...
Надежда твоя на бессмертие – царство,
что тенью (да, тенью!) покрыло
народы и царства поменьше.
Могуче оно и широко раскинуло крылья. Не спорю.
Надежда твоя – это войско,
безжалостный меч и огонь.
Надежда твоя – это толпы рабов,
что строят бессмертье твое – монументы, мечети.
И тлен не затронет, ты думаешь, царства Тимура,
и будет оно возвышаться, бессмертье даря,
как лес монументов на теле округлом Земли?

Ибн Хальдун (1332-1406), арабо-мусульманский историк, философ, государственный деятель. Родился в Тунисе в 1332. Выходец из знатного тунисского рода, Ибн Халдун, начав карьеру придворным писцом, стал профессиональным политиком, занимал в Северной Африке и Гранаде должности советника, посла, министра. В возрасте 43 лет оставил занятия политикой и посвятил себя научному труду и чтению лекций, в которых излагал свое учение. Враждебное отношение к нему тунисских богословов вынудило Ибн Халдуна бежать в Каир, где он был назначен на пост верховного кади маликитов. В конце жизни недолгое время находился на службе у Тамерлана. Вернувшись в Каир, умер 17 марта 1406 Обширная Автобиография, которую Ибн Халдун писал в течение всей жизни, а также его труды свидетельствуют о его знакомстве с основными научными знаниями своей эпохи. Свидетель упадка блестящей арабской цивилизации, Ибн Халдун попытался не просто описать происходившие события, а представить их в системе, фиксирующей причинную связь событий. Новое видение истории изложено Ибн Халдуном в его труде Книга поучительных примеров и сведения из истории арабов, персов, берберов и других современных им народов (имеются и другие варианты перевода). Ибн Хальдун был единственным арабским историком, знавшим о существовании Римской республики (все другие, основываясь на византийских источниках, начинали историю Рима с Цезаря), и один из немногих авторов, использовавших латинские и еврейские тексты в арабских переводах. Особый интерес представляет написанное в 1375-1378 введение к труду - Мукаддима (Пролегомены), содержащее изложение взглядов Ибн Халдуна на природу общества и государства. Свои размышления над этими проблемами Ибн Халдун начинает с определения сущности человека, появившегося вслед за животным и «наделенным способностью к мышлению и рассудком, поднявшим его над миром обезьяны». Человек - существо общественное. Он не имеет многих качеств, которые помогают животным, но зато имеет руки, рассудок, орудия труда, а также пользуется «совместностью жизни», взаимопомощью, обеспечивающими ему защиту. Наделенный этими возможностями человек, осваивая природу, создает мир культуры и себя самого как человека культуры (умран). Ибн Халдун выделяет два основных типа, или фазы в развитии человеческих объединений, которые определяются характером производства средств существования, их распределения и потребления. Первая фаза - это «бадава», жизнь, связанная со скотоводством и земледелием.

Вторая, более поздняя фаза - «хадара», жизнь городская. В первом типе производства труд, ограниченный примитивными орудиями, производит только необходимый для поддержания жизни продукт, чем определяется и его равное распределение между членами коллектива. Однако при некотором избытке продукта равенство нарушается, происходит образование неравных групп, классов (табака). С появлением избытка связан и переход ко второму типу производства - торгово-ремесленному и, соответственно, к городской жизни. Труд усложняется, требует участия в нем большего числа людей, создавая новую и дополнительную стоимость продукта, порождая роскошь и стремление к ней, а также материальную базу для роста населения. Другим аспектом отмеченного процесса является переход от «асабийи» к «мулк», от родоплеменных отношений к отношениям, определяемым властью, владением, сосредоточением роскоши в руках властителя и его приближенных. Со временем власть обособляется, возникает государство (давла) - группа людей, обладающих властью и защищающих ее с помощью уже не сородичей, а наемной силы. Однако дальнейший рост роскоши и усиление власти-государства приводит к увеличению налогов и обиранию подданных, последствием чего становится разрушение экономики, нравов и в конечном счете упадок и гибель цивилизации. Таким образом, констатирует Ибн Халдун, цивилизация проходит естественный, закономерный путь от возникновения через расцвет к упадку и смене ее другой цивилизацией, находящейся в фазе «асабийа». Этот путь могучей в прошлом и переживающей распад цивилизации Магриба и проанализирован Ибн Халдуном в Мукаддиме.

Его идеи формировались под влиянием трудов Аристотеля и его среднеазиатских последователей Виз знания ученому принесла работа «Большая история» «Книга поучительных примеров» Согласно концепции Ибн Хальдуна, люди сформировали общество для совместного добывания средств к существованию Важнейшими факторами их объединения является разделение труда и внешняя опасность и агрессивная природ да человек объединились в такие же сообщества Влияние на общество также имеют климат и формы хозяйствования Развитие общества предполагает эволюцию устройства и задач государственной власти Первый этап раз развития и утверждения власти - это организация на основе равенства, второй - появление "господство", то есть верховенства, и осуществления власти с помощью принуждения Один человек это сделать не в состоянии, поэтому, у Ибн Хальдуна появляется сильная группа в обществе, опираясь на которую, лицо, имеющее власть, обеспечивает покорность подданных Так государство отходит от основ, на которых возникла, правители удаляются я от народа, что приводит к упадку государства Причем Ибн Хальдун отмечал, что любое государство в процессе эволюции и развития в конце концов упадок Она существует примерно 120 лет Это период изменения трех поколений правящей династии: первому присуща простота и относительное равенство в обществе, второе поколение живет в условиях взаимной враждебности, самозащиты, неровности, третье - переживает деградацию.

В период жизни трех поколений государство проходит четыре этапа: 1) появление новой принудительной власти, 2) расправа правителя с теми, кто помог ему прийти к власти; сосредоточение власти в одних руках, 3) переход к принудительным и деспотических методов подавления оппозиции 4) упадок государств. Анализируя отношения между правящими и подчиненными, учитывая религию и политику в государстве, Ибн Хальдун выделил три типа государств: 1)"естественная монархия" - деспотическое государство, представляющее интересы л только правителя, опираясь на силу 2) "политическая монархия" - государство, осуществляет разумную политику, защищает интересы подданных, но не связана с ними общей религией 3) "халифат" - государство, за веру, воплощение "мусульманской общины" и действует по установленным религиозными и этико-нравственных принципов Религию Ибн Хальдун рассматривал как реально существующую связь мусульманских общин, социальную и духовную основу права, государства, политики Его мысли о влиянии на общество политики и религии послужили основой их влияния на государство. Организация и деятельность мусульманского государства, политики и права породили соответствующие теоретические подходы и сформировали мусульманское право, в пределах плюралистического понимания которого выделились религиозно--этические и юридические подходы Доктринальное разработки мусульманского права предоставило ему гибкости и возможности дальнейшего развития.

Последний член нашей плеяды историков – арабский гений Абд‑ар‑Рахман ибн Мухаммед Ибн Хальдун аль‑Хадрами из Туниса (1332‑1406). Из семидесяти четырех лет своей жизни четыре года он провел в уединении. В течение этого короткого периода он создал литературный шедевр, по значимости сравнимый разве что с трудом Фукидида или Макиавелли. Звезда Ибн Хальдуна светила особенно ярко на фоне тьмы, которая разлилась кругом. Если Фукидид, Макиавелли и Кларендон были блестящими представителями блестящего времени, то Ибн Хальдун – единственная светлая точка на темном фоне своего времени и края. Он действительно стал выдающейся личностью в истории своей цивилизации, социальная жизнь которой была «одинока, бедна, отвратительна, груба и коротка» [прим79] . В избранном им поле интеллектуальной деятельности у него не было вдохновлявших его предшественников; не находил он откликов и в душах современников, отнюдь не жаждавших принять пламень его вдохновения, чтобы передать затем потомкам. И тем не менее в своем сочинении «Книга назидательных примеров» он сформулировал философию истории, изложив идею исторических циклов. Книга эта, несомненно, является величайшим произведением ума человеческого. Удалившись от практических дел в краткий период своего ухода, он с блеском использовал шанс проявить свою энергию в сфере духа.

Ибн Хальдун родился в арабском мире, когда арабская цивилизация, будучи в возрасте младенчества, упорно, но тщетно пыталась преодолеть хаос, доставшийся ей в наследство от периода междуцарствия. Междуцарствие (975‑1275) явилось следствием падения халифата Омейядов и халифата Аббасидов – последних воплощений сирийского универсального государства. В Северо‑Западной Африке и на Иберийском полуострове последние остатки старого порядка были сметены вторжением варваров.

Беды и разрушения варварского вторжения коснулись и семьи Ибн Хальдуна. Аристократический род Хальдунов эмигрировал из Андалусии в Африку примерно за сто лет до рождения Абд‑ар‑Рахмана Ибн Хальдуна, предчувствуя завоевание Севильи кастильцами.

Ибн Хальдун сознавал различие между разрушительным арабским вторжением во время постсирийского междуцарствия и движением, которое за три или четыре столетия до того привело его предков на запад, в Андалусию. Ибо эти арабские эмиссары Омейядов пришли в Магриб не нарушить, но выполнить. Они шли по стопам римских гарнизонов, римских чиновников, чтобы вернуть бывшие колониальные владения древнего сирийского общества, которых они были лишены в течение восьми или девяти столетий иноземного правления.

«После проповеди ислама, – пишет Ибн Хальдун, – арабские армии проникли в глубь Магриба и захватили все города страны; но они не чувствовали потребности жить в магрибских городах. Вплоть до пятого столетия хиджры они кочевали по стране, разбивая повсюду свои лагеря» [прим80] .

Отрывок взят из «Всеобщей истории» Ибн Хальдуна, содержащей, возможно, наиболее резкое осуждение арабов в их попытках управлять оседлым народом. Названия глав говорят сами за себя: «Страна, завоеванная арабами, обречена на погибель»; «Арабы, не получившие религии от пророка или святого, не способны к строительству империи»; «Из всех народов арабы наименее способны управлять империей». Ибн Хальдун не ограничивался простым изложением фактов. Продолжая свои размышления, он сравнивал номадический и оседлый образ жизни, пытаясь обнаружить некоторые общие закономерности. Он ввел понятие группового чувства, или чувства солидарности социальной общности, как качества, проявляющегося в ответ на вызов пустыни. Он установил причинную связь морального духа общества со строительством империи, а также строительства империи с религиозной проповедью. Взяв это за основу, он анализирует закономерности взлетов и падений империй, генезисов, ростов, надломов и распадов цивилизаций.

Жизнь Ибн Хальдуна началась не в обстановке уединенного созерцания и раздумий. Макрокосм призвал его; микрокосм мог подождать. Таким образом, в возрасте двадцати лет Абд‑ар‑Рахман ибн Хальдун избрал путь своих предков, занявшись политикой и став придворным и государственным министром. Началась жизнь «встреч вечером и расставаний утром», ибо в течение двадцати двух лет Ибн Хальдун служил не менее чем семи различным правителям и почти с каждой из этих августейших особ расставание было резким и насильственным. В родном княжестве Ибн Хальдуна, Тунисе, где началась его сознательная деятельность, он прослужил всего несколько недель, потом мы видим его то в Фесе, то в Гранаде (откуда его посылают в 1363 г. послом ко двору Педро Жестокого в Севилье). Именно благодаря этому Абдар‑Рахман Ибн Хальдун получил возможность посетить дом своих предков. «Когда я появился в Севилье, – пишет он, – я увидел много памятников величия моих предков». Педро принял Абд‑ар‑Рахмана с почестями и пообещал вернуть ему владения родителей, если он перейдет к нему на службу. Предложение это Абд‑ар‑Рахман вежливо отклонил, ибо в душе его уже созрел план отойти от государственных дел.

«Поскольку я отказался от государственных дел, – пишет Ибн Хальдун в «Автобиографии», – чтобы жить в уединении… перспектива новой миссии наполнила меня отвращением… Я обосновался со своей семьей в Калъат‑ибн‑Салама , во дворце, взятом у султана в феодальную аренду. Я жил там четыре года совершенно свободным от всяких забот и суеты государственных дел; и именно там я начал свой труд по всеобщей истории. В этом уединении я закончил «Мукаддаму» , сочинение, которое представляет собой полностью оригинальное исследование, составленное на основе огромного материала, добытого долгими и кропотливыми изысканиями. В моем распоряжении был дворец, построенный еще Абу Бекр ибн Арифом . Годы, проведенные в просторных комнатах этого дворца, были целиком посвящены работе, и я даже не вспоминал о царствах Магриба и Тлемсе , сосредоточенный на своем труде» [прим81] .

Пребывание магрибского отшельника в Кальат‑ибн‑Салама дало жизнь гениальному труду, и это несмотря на то, что годы уединения пролетели быстро и никогда больше не повторились. Ибо, покинув дружелюбные стены дворца, он снова оказался в водовороте нескончаемых дел, которые не отпускали его уже до конца дней. Из авторского описания неясно, почему он снова вернулся в мир, тяготило ли его одиночество и ученые занятия. Определенным остается только то, что это не был ответ на призыв гражданского долга, как у Кларендона.

С осени 1378 г. до своей смерти весной 1406 г., то есть почти двадцать восемь лет, Ибн Хальдун не знал покоя и уединения, когда бы «ум его был полностью свободен от забот». Попытка окунуться в общественную жизнь родной страны не была удачной. Через четыре года он покинул Тунис и отправился в Александрию, так больше и не вернувшись никогда в свой родной Магриб. Но даже в более устойчивом египетском обществе, несмотря на преклонный возраст, Ибн Хальдун оставался таким же, каким был в юности. Большой и неоспоримый авторитет его лишь расширил сферу, в которой он мог наживать себе врагов. За последние двадцать лет жизни он не менее шести раз назначался на одну из четырех самых высоких судебных должностей в Каире, причем пять раз отстранялся. Но умер он победителем, в очередной раз вернув себе пост, на этот раз за десять дней до кончины.

Задуманная им «Всеобщая история» так и не была доведена до конца. И можно быть уверенным, что даже первые шесть томов не увидели бы свет, если бы не те замечательные годы уединения. Можно добавить также, что ценность отдельных частей его труда не может быть измерена какими‑либо количественными мерками; и если бы когда‑нибудь потомки встали перед жестоким выбором, какой том сохранить ценой потери всех остальных, я думаю, они выбрали бы «Мукаддаму», тот единственный том, Что был создан Ибн Хальдуном в условиях истинного ухода. Фактически труд Ибн Хальдуна – это труд четырех лет ухода, лет, отданных творчеству, тогда как на суету общественной жизни потрачено им более чем полвека.

ИБН ХАЛДУН, ВАЛИ АД-ДИН АБД АР-РАХМАН ИБН МУХАММАД (1332–1406), арабо-мусульманский историк, философ, государственный деятель. Родился в Тунисе в 1332. Выходец из знатного тунисского рода, Ибн Халдун, начав карьеру придворным писцом, стал профессиональным политиком, занимал в Северной Африке и Гранаде должности советника, посла, министра. В возрасте 43 лет оставил занятия политикой и посвятил себя научному труду и чтению лекций, в которых излагал свое учение. Враждебное отношение к нему тунисских богословов вынудило Ибн Халдуна бежать в Каир, где он был назначен на пост верховного кади маликитов. В конце жизни недолгое время находился на службе у Тамерлана. Вернувшись в Каир, умер 17 марта 1406.

Обширная Автобиография , которую Ибн Халдун писал в течение всей жизни, а также его труды свидетельствуют о его знакомстве с основными научными знаниями своей эпохи. Свидетель упадка блестящей арабской цивилизации, Ибн Халдун попытался не просто описать происходившие события, а представить их в системе, фиксирующей причинную связь событий. Новое видение истории изложено Ибн Халдуном в его труде Книга поучительных примеров и сведения из истории арабов, персов, берберов и других современных им народов (имеются и другие варианты перевода). Ибн Хальдун был единственным арабским историком, знавшим о существовании Римской республики (все другие, основываясь на византийских источниках, начинали историю Рима с Цезаря), и один из немногих авторов, использовавших латинские и еврейские тексты в арабских переводах. Особый интерес представляет написанное в 1375–1378 введение к труду – Мукаддима (Пролегомены ), содержащее изложение взглядов Ибн Халдуна на природу общества и государства.

Свои размышления над этими проблемами Ибн Халдун начинает с определения сущности человека, появившегося вслед за животным и «наделенным способностью к мышлению и рассудком, поднявшим его над миром обезьяны». Человек – существо общественное. Он не имеет многих качеств, которые помогают животным, но зато имеет руки, рассудок, орудия труда, а также пользуется «совместностью жизни», взаимопомощью, обеспечивающими ему защиту. Наделенный этими возможностями человек, осваивая природу, создает мир культуры и себя самого как человека культуры (умран). Ибн Халдун выделяет два основных типа, или фазы в развитии человеческих объединений, которые определяются характером производства средств существования, их распределения и потребления. Первая фаза – это «бадава», жизнь, связанная со скотоводством и земледелием. Вторая, более поздняя фаза – «хадара», жизнь городская. В первом типе производства труд, ограниченный примитивными орудиями, производит только необходимый для поддержания жизни продукт, чем определяется и его равное распределение между членами коллектива. Однако при некотором избытке продукта равенство нарушается, происходит образование неравных групп, классов (табака). С появлением избытка связан и переход ко второму типу производства – торгово-ремесленному и, соответственно, к городской жизни. Труд усложняется, требует участия в нем большего числа людей, создавая новую и дополнительную стоимость продукта, порождая роскошь и стремление к ней, а также материальную базу для роста населения.

Другим аспектом отмеченного процесса является переход от «асабийи» к «мулк», от родоплеменных отношений к отношениям, определяемым властью, владением, сосредоточением роскоши в руках властителя и его приближенных. Со временем власть обособляется, возникает государство (давла) – группа людей, обладающих властью и защищающих ее с помощью уже не сородичей, а наемной силы. Однако дальнейший рост роскоши и усиление власти-государства приводит к увеличению налогов и обиранию подданных, последствием чего становится разрушение экономики, нравов и в конечном счете упадок и гибель цивилизации. Таким образом, констатирует Ибн Халдун, цивилизация проходит естественный, закономерный путь от возникновения через расцвет к упадку и смене ее другой цивилизацией, находящейся в фазе «асабийа». Этот путь могучей в прошлом и переживающей распад цивилизации Магриба и проанализирован Ибн Халдуном в Мукаддиме .