Подробности Создано: 13.04.2009 12:37 Просмотров: 6947

Полное исчезновение людей

Полное исчезновение - навсегда - человеческого существа среди бела дня - это нечто, о чем большинство из нас предпочитает не думать. Однако действительно случалось так, что люди из плоти и крови растворялись - и не фигурально, а совершенно буквально - в воздухе. Что происходило с этими людьми после их исчезновения, остается только гадать, ибо точная природа силы, которая воздействовала на них, находится вне нашего понимания. Физические вихри, некие воронки, сдвиги времени и врата между измерениями - все это предлагалось для объяснения паранормальных феноменов, но на деле ни одна из этих теорий не представляется удовлетворительной.

Исчезнувшие смотрители маяка с острова Фланнан, потеря британского батальона в разгар Галлиполийской кампании и пропавшие защитники Панкина - только одна горсть примеров из тысячи, которые просто не способны осмыслить наши чересчур рациональные мозги. Но, может быть, самое жуткое исчезновение нашего времени - это внезапная миграция жителей целой эскимосской деревни с их привычного места обитания на берегу озера Анжикуни в 1930 году. До сих пор канадские власти не в силах разрешить эту загадку или связаться с членами племени или же их потомками. Все выглядит так, как будто племени вовсе никогда не существовало.

Загадка возникла в ноябре 1930-го, когда траппер - охотник за пушным зверем - по имени Джо Лабелль, доехав на своих снегоступах до эскимосской деревни, вдруг обнаружил знакомые домики-хижины опустевшими. Всего две недели назад, когда Лабелль был в деревне, это было шумное, кипящее жизнью поселение. Теперь же вместо дружеского приветствия его встретило гробовое молчание. Не найдя ни одной живой души, траппер с отчаяния стал искать ключи к разгадке этой ситуации. Но все тщетно. Каяки эскимосов были причалены на обычном месте; в их домах остались разные необходимые для поселенцев предметы, утварь, винтовки. На полках остывших очагов стояли обычные горшки с тушеным мясом карибу - традиционным блюдом племени. Все было так, как и раньше, за исключением людей. Похоже, что целое племя больше чем в две тысячи человек внезапно кануло в неизвестность посреди совершенно обычного во всех отношениях дня.

Но была и еще одна деталь: Лабелль увидел, к своему вящему удивлению, что из поселка не ведут никакие следы.

Почувствовав, как он описал позже, странную напряженность в животе и страх, опытный охотник бросился к ближайшему телеграфу и оповестил обо всем королевскую канадскую горную полицию. «Горцы» ничего похожего никогда не слышали. Немедленно была направлена целая экспедиция для обследования деревни, и по всему побережью озера Анжикуни начались поиски жителей. Второе мероприятие, как известно, провалилось, а группа, занимающаяся первой миссией, только углубила загадку.

Прибыв в покинутый поселок, полицейские обнаружили еще две особенности, каждая из которых настойчиво указывала на неестественность происшедшего. Начать с того, что эскимосы не взяли с собой ездовых собак, как изначально полагал Джо Лабелль. Были найдены обледенелые скелеты лаек хаски - по всему поселку глубоко под слоем снежных заносов. Привязанные, они умерли с голоду. Далее открылось самое невероятное - могилы племенных предков были вскрыты и тела их исчезли.

Обе эти подробности поставили власти в полный тупик. Ясно, что эскимосы не могли отправиться в путь, не использовав для этого один или другой транспорт: сани или каяки. Точно так же они не могли обречь своих четвероногих друзей на медленную и мучительную смерть. Если бы они и не взяли их с собой, то, по крайней мере, отвязали бы, предоставив самим добывать себе пищу. Вторая загадка - вскрытые могилы - могла смутить любого этнографа, знакомого с племенными обычаями, ибо пуще смерти эскимосы боятся нарушить покой мертвецов. Кроме того, земля тогда была промерзшая, стальной твердости, и разрыть ее без применения техники было совершенно невозможно. Как выразился тогда один из офицеров-»горцев», «все, что здесь произошло, физически просто невозможно». Шестьдесят пять лет спустя это утверждение никто не оспорил.

В одночасье исчезнувшие деревни, вернее сказать, вдруг пропавшие из них жители - явление хоть и редкое, но в то же время распространенное практически повсеместно. Хотя каждый такой случай настолько мистический, что объяснить их никто не может до сих пор. (сайт)

Например, в пятидесятые годы прошлого века такая напасть постигла деревню Растесс Свердловской области. Нечто подобное случилось в тридцатом году и с поселением инуитов северной Канады, которые жили на берегах озера Ангикуни, ловили рыбу, охотились и, в общем-то, процветали. Об этом красноречиво говорило даже то, что эта рыбацкое село насчитывало почти три тысячи жителей.

В ноябре 1930 года к поселению вышел охотник Джо Лабелль, который уже знал гостеприимство инуитов и потому хотел передохнуть и пополниться провизией в деревне. Но в этот раз селение его встретило гробовым молчанием, разве только северный ветер нарушал его.

Мертвые истощенные собаки (кожа да кости), похоже, умерли с голоду на привязи. В домах Джо увидел нетронутые личные вещи рыбаков, оружие, продукты питания, котелки в очагах с обуглившейся пищей (никто ее не снял с огня), а на столе стояла приготовленная к обеду посуда. Вот только людей в деревни - не было. Ни одного человека. При этом ни следов борьбы, насилия, поспешного бегства в страхе - ничего. Словно люди пропали из селения в один миг, отчего даже собак оставили на привязи подыхать с голоду.

Пропали даже захоронения инуитов

Джо Лабелль в страхе покинул ужасную деревню, а когда добрался до ближайшего города, то сообщил о случившемся представителям Королевской конной полиции. Полиция отправилась в поселение инуитов и обнаружила там практически то же самое, что и Лабелль. Жители деревни не только не отвязали ездовых собак перед своим «бегством», но даже в эту зимнюю стужу не прихватили с собой теплую одежду. Просто - пропали. И судя по всему - в одно мгновение. Полиции удалось обнаружить и еще одно весьма странное обстоятельство - инуиты, не смотря на столь поспешное исчезновение, каким-то образом сумели прихватить с собой своих усопших соплеменников - священные их могилы оказались опустошенными.

К слову скажем, когда в уральской пропали все жители, их соседи из других селений также обнаружили опустошенные могилы местного погоста. Кто, каким образом и зачем это сделал - величайшая загадка. Что касается рыбаков-инуитов, то в ноябрьский мороз быстро выкопать могилы они не смогли бы даже чисто физически. Однако они сделали это каким-то фантастическим образом - в одно мгновение. Или кто-то всесильный сделал это за них?..

Полиция по долгу службы побывала и в соседних поселениях. И хотя там жителей исчезнувшей деревни обнаружить не удалось, однако кое-что интересное услышать все-таки довелось. Местные промысловики вспомнили, что как раз в то время, когда пропали инуиты, в вечернем небе были замечены какие-то странные пульсирующие огни, совершенно не похожие на северное сияние. Ничего подобного аборигены никогда не видели, и даже старожилы не могли объяснить, что это такое…

Иван Петрович, сосед с четвертого этажа, приехал в Москву в послевоенное время, и сразу нашел, куда приложить мастеровые руки. Здесь он встретил свою суженую Анечку – свежую, как запах дождя, с брызгами смеха в синих глазах. Таких ярких радужек Иван Петрович никогда еще не видел, а потому влюбился сразу и наотмашь. Шло время, рождались и вырастали дети, менялась работа, постепенно отстроили заново столицу, подняли страну из разрухи - изменился весь мир - только глаза его любимой не старились, и она по-прежнему оставалась той самой - Анечкой.
Сам же Иван Петрович слыл двужильным еще с войны, и казалось, что старость его не брала, - он становился ниже ростом, но коряжестее, медленней в движениях, но точней.
Когда же супруга Ивана Петровича закрыла свои прекрасные глаза истертыми за жизнь тонкими, словно пергамент, веками, старик остался один. Но все в его жизни происходило по одному и тому же, налаженному за долгие годы порядку. И вот теперь, когда его вырвали с корнем с занимаемой должности и с почестями спровадили на заслуженный отдых, он стал никому не интересен и заскучал. Иногда нянчил внуков, пока дети зарабатывали им на игрушки, но приложения крепкому еще здоровью и практичному уму не находил.
Как-то в среду, доставая из почтового ящика бесплатную газету, Иван Петрович обнаружил телеграмму. Уже то, что ее принесли не на подпись, а кинули в ящик, было странно, да еще и сам текст: «Приезжайте свадьбу Суслангер» вызвал недоумение пенсионера.
Родом Иван Петрович был из небольшой марийской деревушки, откуда ушел на фронт совсем мальчишкой, и где бывал после войны всего несколько раз, - когда впервые привез молодую жену знакомиться с матерью, и по вызову для прощания с родительницей на скоро устроенных похоронах. Старший брат Петр канул в вечность еще в сорок втором, где-то в лесах брянщины, средний, Алексей, дошел до восточной Европы и остался там, женившись, то ли на польке, то ли на чешке. С тех пор связи между братьями не было. Оставалась сестра, родившаяся незадолго до войны, но она еще при живой матери вышла замуж и уехала к супругу в соседнее село. Кто мог пригласить старика-пенсионера на родину его детства, и на чью свадьбу - было непонятно.
Воспоминания, всколыхнувшие давно устоявшееся озеро памяти, не давали старому солдату уснуть той ночью, и преследовали, словно кадры из хроники о забытой, словно уже чужой, жизни день после.
Утром пятницы, Иван Петрович положил замусоленный клочок телеграммы в карман поношенного, но хорошо скроенного пиджака, взял заслуживший почет и уважение потрепанный в командировках чемоданчик и, немного посомневавшись, надел светлую, потерявшую определенный цвет летнюю шляпу с нелепыми дырочками. Аккуратно разложив документы и деньги по надежным местам, он отправился на Казанский вокзал доставать билеты на вечерний поезд. Оплатив дорогу в один конец, сосед решил не возвращаться домой до вечера, - это была нехорошая примета.
Он по-стариковски гордо и медлительно прошелся по площади, посидел на лавочке, перекусил привокзальной шаурмой, почитал футбольную газету и так протянул до отправления фирменного поезда «Мари-Эл».
На другой день, когда через мутные окна плацкартного вагона появились очертания родной станции, плохо видящий стариковский глаз порадовался выбеленным столбикам перрона, выкрашенным ярко-голубой краской сидениям и подретушированому фасаду старого, казавшегося игрушечным, вокзальчика. От него Иван Петрович мог добраться до родного села на хитроватых оранжевых маршрутках, но решил проверить юношескую память ног, и отправился пешком через поле и лес – благо, у него было запасено с собой немного еды, бутылка минералки, а торопиться ему давно было некуда.
Большое поле лежало на том же месте, что и раньше, только засеяно оно было не горохом, как до войны, и не кукурузой, как в последний приезд, а добрело на солнце под озимые. Иван Петрович разулся и босой пошел полем, пытаясь почувствовать большими огрубевшими ступнями мелкую щекотку молодой травки и покалывание сухого прошлогоднего подшерстка зерновых. Аромат трав и бестолковое трепыхание бабочек навели на лицо Ивана Петровича мелкую рябь улыбки, которой, впрочем, он и сам не заметил.
Дойдя до молчаливой стены леса, старик вдруг понял, что как-то опрометчиво поступил, ведь верные с детства тропки давно уже позарастали, но, рассудив, что жители ближайшей деревни непременно протоптали новые, успокоился. Сначала лес был незнакомым и смешанным, поэтому плохо проходимым, колючим и пугающим. Но когда старик вошел в его нутро, он стал чистопородно-сосновым, смиренно тихим, сквозь густые хвойные ресницы которого проскальзывали ленты полупрозрачного солнечного шелка. Старик пробирался сквозь них, как большой медведь, заглядывая в дупла и низко кланяясь рассыпанным бусинкам земляники. Ягоды были крупные, душистые и нереально чистые, красивые, словно выписанные влюбленным художником. Лес иногда потрескивал под упорным клювом дятла, а где-то вдалеке еще был слышен шум проносящегося потока машин. Иван Петрович, по своему убеждению, шел строго на запад, пока не набрел на лесную просеку, и не растерялся. Пойти ли ему по дороге или, не теряя выбранного направления, снова углубиться в лес? Постояв немного, он сделал привал и, жуя запасенный бутерброд и вареные яйца, присел прямо на густой травный покров у обочины.
Пока старик вкушал простую пищу, он не заметил, как рядом оказалась худая низенькая женщина непонятного возраста, в тулупчике, с навьюченными на спину котомками. Она поздоровалась по-марийски и посмотрела на него метким вороньим глазом. Старик поперхнулся, но ответил как можно любезнее на родном, слегка подзабытом наречии. Женщина, как ни в чем не бывало, скинула вещи и стала устраиваться рядом с Иваном Петровичем, словно он сидел за столом, где было свободно только одно место – соседнее. Вспоминая традиции лесных жителей, к которым принадлежит весь марийский род, старик вежливо предложил разделить свою нехитрую трапезу. Женщина проворно протянула сухую, как хворост, руку к пище и быстро-быстро застрочила на каком-то своем, полулюдском-полузверином языке. «Наверное, молится», - подумал старик. Ела она так же торопливо, заглатывая большие куски хлеба, которые обильно крошились прямо на плоскую грудь незваной гостьи. И не успел он опомниться, как от всей припасенной снеди остались только вареные яйца, - от них случайная попутчица брезгливо отказалась.
Перекусив, женщина резво поднялась на ноги, схватила котомки и, не оборачиваясь, направилась дальше по дороге, прочь от Ивана Петровича. Он было опешил от такой прыти, но оправившись, крикнул вслед незнакомке: «Какая дорога ведет на Суслангер?» Женщина остановилась, повернулась остроносым лицом и ткнула палкой-клюкой в сторону густых зарослей. Старик попытался разглядеть в обильно прорастающем молодняке хоть какую-то тропку, но безуспешно. Он обернулся к попутчице, и слова прилипли к неповоротливому языку, - ее нигде не было, только большая сорока, с насмешливым криком стремительно пролетела в указанном незнакомкой направлении, и исчезла. В лесу снова стало сонливо тихо.
Иван Петрович, будучи человеком расчетливым и практичным, конечно же не поверил странной путешественнице, и отправился по широкой колее вверх. Дорога была хорошо раскатанна машинами, и шагать по ней, поднимая пыльные облачка, доставляло нехитрое удовольствие. Ближе к вечеру она вывела старика к другой железнодорожной станции. Иван Петрович сначала растерялся, что пришел не туда, куда следовал, но и обрадовался, что теперь есть, у кого узнать точное направление. Брать машину он категорически не хотел, - было задето его самолюбие лесного жителя, умеющего с детства хорошо и быстро ориентироваться в любом незнакомом месте. Прикупив на станции воду, еду и фонарик, пенсионер снова устремился на поиски пропавшей деревни.
Стройный сосновый бор справедливо считается самым светлым и чистым из лесов. Лучи заходящего солнца до самого заката не покидают его обитель, играя между теплых стволов в салочки, отливая всеми медовыми оттенками радости. Зато темнеет в таком лесу сразу после его захода, словно ловкий фокусник накрывает его в одно мгновение своей волшебной шляпой. Иван Петрович знал это, помнил по ярким детским воспоминаниям, и не испугался, когда ночь забежала черной кошкой вперед и разлеглась на его пути. Он включил запасенный фонарик и, светя себе под ноги, продолжал движение по указанной ранее тропке.
Конечно, он устал, но усталость эта не была сродни суматошной избыточности мегаполиса, и не напоминала каменную тяжесть физического труда, а приятно разливалась по телу, маня в крепкую сладкую дрему. Вдруг Иван Петрович заметил, что тропа стала шире, лес моложе, а через некоторое время дорога вовсе закончилась, и он неожиданно вышел к большому лесному озеру. Видавшим виды стариковским глазам открылась необыкновенная картина, – с огромного неба цвета индиго подмигивали любопытные звездочки, отражаясь в смиренно покоящемся водном зеркале. Высокие сосны торжественно смыкались вокруг него. У Ивана Петровича перехватило дыхание от ощущения настоящего величия и подлинной красоты родного края, уже было забытого им. Налюбовавшись неожиданной благодатью, старик подошел к берегу водоема, зачерпнул в ладони холодной воды и, фыркая от удовольствия, умылся. Он остался переночевать возле этого прекрасного места. Чтобы не простыть от прохладной сырости, старик решил залезть на крепкое дерево неподалеку. Задача оказалась трудной, но ему, в конце концов, удалось устроиться на нижней ветке старой кривой березы, одиноко росшей где-то посередине между полоской леса и кромкой воды.
Сидя на толстом суку, прислонившись спиной к теплому стволу, старик постепенно погрузился в сон. И приснилось ему, что он снова молодой и красивый парень, гуляет по довоенной марийской деревне, а навстречу ему выходят девушки, о чем-то щебечут, смеются и увлекают за собой. Он вбегает в темную и низкую избу, но оказывается там один, только слышит со всех сторон голоса девушек, дразнящих его. Они предлагают ему сыграть в прятки, чтобы найти свою суженую. Он шутливо откликается на игру, и невидимые руки завязывают ему глаза и кружат вокруг своей оси, и кружат, и кружат… Остановившись, он пытается на ощупь определить, где находится, натыкаясь на какие-то предметы утвари, слышит шорох девичьих юбок и короткие сдавленные смешки. Наконец, изловчившись, ему удается ухватиться за чей-то ускользающий подол, и он бежит за ним, стараясь удержать находку одной рукой, срывая повязку с глаз – другой. И тут он видит, что находится в церкви, у алтаря, а рядом с ним стоит невеста, как облако, в белых одеждах, и лица ее не видно. Священник читает молитву, а ему все хочется по лучше разглядеть девушку. Голос священника звучит все четче, он произносит: «Что соединил Господь, то человек разъединить не в силах. Во веки веков. Аминь.» Жених поворачивается к невесте, поднимает кружевной покров на ее голове, - холодная молния пронзает его позвоночник, - перед ним стоит его Анечка. Но она не молодая девушка, а старуха, с обвисшими щеками на парафиновом лице, седая и костлявая, и только глаза ее все те же, горят они синим пламенем, пронзая душу насквозь…
Иван Петрович проснулся с холодной испариной на лбу.
Озеро было освещено первыми лучами солнца, паутинкой повис над ним легкий туман. Сердце Ивана Петровича часто билось, перед глазами мелькали фрагменты сновидения. Он глубоко вздохнул, потянулся и слез с дерева, разминая затекшее тело. Ему пришла в голову мысль искупаться в прозрачной свежести водоема, чтобы стряхнуть последние лохмотья сна.
Марийские озера остаются холодными даже в самый разгар лета, потому что в них бьют подземные ключевые источники. Из-за активности грунтовых вод на поверхности земли рождаются и исчезают родники, неожиданно появляются заполненные влагой проломы в почве, что несет обитателям леса не только благо, но и угрозу. Стремительные подводные потоки также таят опасность для пловцов, не только в виде коварных судорог, но и регулярным подмываем пластов дна, образующим гигантские воронки, засасывающие любопытных ныряльщиков.
Иван Петрович зная это, готовился, постепенно обливая себя водицей, осторожно вступая в безмолвное озерное царство. Плыл он как морж, ритмично и не спеша разводя руками. Добравшись до условной середины водоема, он набрал воздуха в легкие и нырнул с открытыми глазами. Вода была чиста и прозрачна, какой она может быть только в сохранивших свою непорочность уголках земли, и казалось, что вот-вот, - и старик увидит самое дно. Уже выныривая, краем глаза Иван Петрович заметил, что ближе к берегу под водной гладью видны верхушки молодых елей, и он решил, что это отражение но, появившись на поверхности, не поверил своим глазам, - рядом с берегом росли только высокие сосны. Старик подплыл ближе к заинтересовавшему его месту и снова нырнул. И он снова верхушки ельника невероятным образом поднимались со дна озера. Такое открытие взволновало старика, и он решил, немного отдохнув, продолжить свое исследование.
Добравшись до берега, он заметил несколько молодых ребят, ставивших туристическую палатку. Отогревшись на теплом белесом песке, Иван Петрович подошел к ним поговорить. Оказалось, что молодежь - студенты марийского университета, они приехали на это озеро пораньше, потому что скоро здесь шишке будет негде упасть от наплыва отдыхающих. Где находится деревня Суслангер, они, к сожалению, не знают, но то, что именно это озеро называется Суслангер – совершенно точно. Иван Петрович был озадачен. Он не припоминал рядом со своей деревней никакого озера. Только несколько ключей били из земли на разных ее концах.
Старик перетряхнул пожитки и нашел желтушный листок телеграммы. Еще раз пробежался по нему, дотошно разбирая каждое слово, но не нашел ни подписи, ни даты, ни печати отделения почтампта. Как такое вообще могло случиться – оставалось загадкой. Тогда он сел на берегу и крепко задумался…
Тем временем, на отдых прибывало все больше граждан. В основном, это были шумные компании или семейные группы из соседних городов, но местных, деревенских жителей Иван Петрович среди них так и не заметил. Он оделся и пошел в лес, чтобы еще раз проверить, ту ли выбрал дорогу, что ему указали, или снова заблудился. И опять старик оказался на станции. Он устало присел на лавку и стал наблюдать, как люди непрестанно, по-муравьиному, снуют туда-сюда со своими пожитками: встречают, провожают или отбывают сами. Как медленно и важно приходят поезда-гусеницы и слизывают толпящихся пассажиров с перрона. Как курят, ругаются, пьют и радуются встрече, - так же суетно и близоруко прошла и его, Ивана Петровича, жизнь.
Около полудня, на скамейку присоседился мужик по виду из местных, и закурил самокрутку. Разговор сначала был обо всем вообще, и ни о чем конкретно. Теряя последнюю надежду, старик все-таки спросил, есть ли тут деревня Суслангер? Земляк нахмурился, потом крякнул, и лаконично ответил: «Была». Помолчав еще, он веско добавил, дымя пахучей папиросой:
- Ушла под воду.
- Но как же это случилось? - удивился старик.
- Приезжали геологи, - сплюнул местный, - озеро под деревней было. Земля и не выдержала.
И тут Иван Петрович вспомнил, что еще до войны, в дальней части огорода среди огромных лопухов жили бородавчатые жабы. В том конце вообще ничего не росло – картошка прела, а огурцы лопались. Гнилой был угол.
- Живые остались?
- Кошки разбежались, - усмехнулся мужик. А затем серьезно добавил, - Быстро все ушли.
Они помолчали, наблюдая за исчезающими неровными клочками папиросного духа…
- Как же так…
- Судьба, - пожал плечами земляк.
Старик вздохнул, посидел еще немного, рассеянно пялясь на суетящуюся толпу, и отправился покупать обратный билет на ближайший скорый до Москвы.
До отхода поезда оставалось несколько битых часов. Иван Петрович вернулся на озеро - попрощаться. Отдыхающих заметно убавилось, лишь кое-где разводили костры остающиеся с ночевкой. Иван Петрович повесил костюм и шляпу на кривую березу и пошел окунуться. Неведомая сила тянула его в последний раз посмотреть на подводное царство.
Когда он доплыл до того самого места и нырнул как мог глубже, среди тех же подводных темных елей что-то лучисто сверкнуло. Старика, как священным магнитом тянуло опуститься еще ниже, к самому дну, чтобы разглядеть, что это блестит таким ярким и чистым светом. Он достал рукой до верхушек подводного леса, затем, упорно перебирая руками, стал спускаться вниз по стволу одного из деревьев и, когда почти закончился набранный в легкие кислород, ладонь коснулась чего-то не древесно-шершавого, а гладкого и скользкого. Последние лучи заходящего солнца прошли сквозь водную толщу и хвойную бахрому, осветив собой странный предмет, - золоченый крест, когда-то украшавший шапку деревенского храма. В сердце кольнула острая игла, старику нестерпимо захотелось глотнуть воздуха, но вокруг была только хрустально чистая, равнодушно-холодная озерная вода.
Утром, старую летнюю шляпу, потрепанный чемоданчик, костюм с документами на имя Ивана Петровича Юшкина и билетом на ушедший поезд те самые студенты из университета отнесли в участок милиции на станцию у озера Суслангер.

В Свердловской области, на берегу небольшой речки Кырья, есть заброшенная деревня Растесс. В ней вот уже более шестидесяти лет никто не живёт. Дома обветшали, а дворы и улицы давно заросли травой и сорняками. Однако охотники и путешественники до сих пор опасливо стараются обходить деревню стороной, ведь в 1950-х годах всё её население посреди повседневной суеты бесследно пропало неведомо куда.

Исчезнувшая деревня

Поселение на Бабиновском тракте

Растесс был основан в конце XVI века, вскоре после падения Сибирского ханства. Борис Годунов, шурин слабоумного царя Фёдора I Иоанновича и фактический правитель русского государства, хорошо понимал, какую выгоду страна может получить от освоения новых земель. Поэтому он добился подписания царского указа, согласно которому было начато строительство удобной дороги для путешествий из Европы в Азию. Путь этот, по фамилии человека, предложившего, а затем и осуществившего его строительство, был назван Бабиновским трактом.
Посадский человек Артемий Сафронович Бабинов, воплотивший в жизнь собственный проект, не только проложил дорогу длиной 260 вёрст, но и основал на всем её протяжении населённые пункты, которые должны были обслуживать тракт и осуществлять защиту путешествующих по нему людей. Одним из таких поселений и стал Растесский караул, позднее - деревня Растесс. Название её восходит к устаревшей форме слова «просека», ведь первыми жителями поселения были лесорубы, валившие лес для прокладки Бабиновского тракта. В Растессе путники останавливались на отдых, а ямщики меняли лошадей. В посёлке была православная церковь, волостное правление, церковноприходская школа, позже появилась метеостанция.
На протяжении полутора столетий Бабиновский тракт был единственным сухопутным маршрутом, соединявшим европейскую часть России с азиатской. По этой дороге доставлялись царские указы, денежные средства, почта, по ней проезжали посольские делегации и научные экспедиции. В середине XVIII века были построены новые дороги в Сибирь, южнее Бабиновской. Со временем её совсем закрыли. Растесс не захирел лишь благодаря тому, что неподалёку от него стали разрабатываться золотые и платиновые прииски. На них жители заметно улучшили своё благосостояние, о чём красноречиво свидетельствуют совсем не деревенского типа мраморные надгробия на местном кладбище.
К середине XX века Растесс представлял собой деревню, в которой жило порядка 500 человек. Но эра процветания осталась позади. Многие жители были вынуждены уходить на заработки в соседние поселения, откуда возвращались домой только на выходные дни. Неподалёку появилось вольное поселение заключённых, которые неоднократно в надежде найти золото раскапывали могилы на растессовском кладбище и грабили дома местных жителей.

Книга на лавочке

Однажды жители соседней деревни Кытлым, находящейся примерно в 20 километрах от Растесса, заметили, что соседи давненько не бывали у них в гостях, да и в районном центре они их почему-то последнее время не встречали. Кытлымцы собрали отряд мужиков, которые на автомобилях отправились в соседнюю деревню выяснить, что там произошло. В Растессе разведчиков прежде всего поразила какая-то особая тишина. Все дома стояли на месте, во многих дворах паслась птица, а скотина стояла в хлевах. При этом они заметили, что коровы и свиньи были неухоженными и несколько похудевшими, как будто их не кормили несколько дней.
Во всей деревне не удалось найти ни единого человека. Поражало и то, в каком состоянии остались дома. Во многих из них были открыты окна и не заперты входные двери. Содержимое домов оставалось нетронутым. В некоторых остались накрытые обеденные столы. На лавочке около одного из домов осталась раскрытая книга, словно читавший её человек решил отвлечься буквально на минутку. Все говорило о массовом исчезновении людей при загадочных обстоятельствах.

Знаете ли вы что…

Жертв бесследных исчезновений нередко находят в воде, в реках. Однако американский исследователь Дэвид Полидес установил, что зачастую жертву находят выше по течению реки относительно места пропажи.

Больше же всего разведчиков испугало то, что все могилы на деревенском кладбище были разрыты, словно покойники решили покинуть Растесс вместе с живыми.
После возвращения разведчики из Кытлыма решили обратиться в правоохранительные органы. Первым делом подозрения, разумеется, пали на беспокойных соседей Растесса в лице зэков из вольного поселения или каких-либо ещё беглых уголовников. Однако эта материалистическая версия ничем не подтверждалась: никаких следов крови, столкновений, вообще ничего, намекающего на подобное. Зато жители Кытлыма вспомнили, что растессовцы, когда те в последний раз с ними общались, были обеспокоены каким-то «странным светом в небе». Вспомнили и о некоей семье, над которой жители Растесса посмеивались: той постоянно чудились то русалки, то всякая нечисть, то «летающие тарелки». Посмеиваться-то посмеивались, но и сами порой рассказывали о неведомо откуда исходящем шёпоте по ночам, от которого накатывает ужас и леденеет в жилах кровь. Да и нечисть в тех местах вроде бы пошаливала с давних пор.
Словом, о Растессе стали говорить страшное. Первое время туда ещё наведывались любопытствующие. В обезлюдевшей деревне они несколько раз наблюдали необычные огни и слышали странные, необъяснимые звуки. Сведения об этом сохранились в старых документах следствия. Опустевшую деревню стали обходить стороной, считая её проклятой и неблагополучной. Туда даже отказывались провожать туристов, исследователей, уфологов и прочих любителей паранормального. В течение последних 30 лет из тех мест неоднократно поступали сообщения о якобы наблюдавшихся там НЛО и необъяснимых световых лучах. Среди населения близлежащих поселков ходит множество легенд и мифических историй о нечистой силе окрестностей Растесса.

Чужих Растесс не пускает

На сегодняшний день от сгинувшей деревни мало что осталось: три заброшенных полуразвалившихся дома в заросшем бурьяном и травой поле, да разбросанные среди них бревна. На окраине есть одно старое захоронение, рядом с которым стоят две чугунные плиты с эпитафиями и один мраморный камень. Все могилы на кладбище действительно вырыты, но теперь зачастую считают, что это сделали уже после таинственных событий искатели сокровищ. Окружающая же местность представляет собой заболоченное поле, изрытое ямами и руслами ручьёв. Некое оживление в этот унылый пейзаж вносит разве что частично сохранившаяся старая дорога, которую охотники и путешественники избегают из-за суеверий.
Разгадать тайну пропавшей деревни пытались многие исследователи, но подавляющее большинство экспедиций до сих пор преследуют необъяснимые неудачи. Цепочка мелких или крупных неудач и обстоятельств вынуждает даже хорошо подготовленных людей поворачивать назад. Растесс не пускает чужих. Пермский исследователь Алексей Фаткулин - один из немногих, кому с экспедицией удалось добраться до сгинувшей деревни. Он считает, что из таких мест не следует ничего забирать - ведь никто не знает, какой энергетикой могут обладать предметы, брошенные в таких зонах. В Растессе, по словам Фаткулина, его не покидало странное чувство, будто кроме его группы рядом есть ещё кто-то.
Фаткулин делился своими впечатлениями с телевизионщиками с REN-TV: «Туда никогда не удаётся доехать с первого раза. Сколько раз мы ни пытались, всегда происходят какие-то проблемы: либо ломается машина, либо резко портится погода, начинается гроза на всю ночь, и мы застреваем. Однажды сломались две машины и началась жуткая гроза, с двух до шести утра были молнии, зарницы. Там рядом находятся горы и получается, что молния бьёт как будто рядом с тобой… Само место такое, что ты, когда идёшь по нему, чувствуешь, как будто на тебя кто-то постоянно смотрит, хотя и понимаешь, что никого нет, что там давно все брошено».
История уральской деревни не уникальна. При столь же загадочных обстоятельствах ещё в XVI веке аналогично исчезла английская колония Роанок в Северной Америке. И дома там тоже выглядели так, словно люди отлучились на минутку и не вернулись. В 1930 году в Канаде сгинула деревня эскимосского племени, располагавшаяся на берегу озера Анджикуни. Ни власти страны, ни специалисты в области аномальных явлений до сих пор не разгадали эту загадку. А в Индии однажды и вовсе пропали жители сразу 85 мелких деревушек, располагавшихся в пустыне Тар. Сначала исчезли те, кто жил в населённом пункте под названием Кулдхара на границе с Пакистаном, а затем ещё 84 близлежащие деревни. Индийцы верят, что место это навеки проклято.
Версии по данному поводу выдвигаются самые разные. Раньше говорили о колдовстве, а теперь о происках инопланетян или открывающихся дверях в параллельные миры. Но всё это отнюдь не раскрывает жуткую тайну Растесса и подобных ему населённых пунктов.

Умирают деревни, умирают деревни!

Исчезают навеки, хоть верь, хоть не верь.

Где отыщется слово суровей и гневней,

Чтобы выразить боль этих жутких потерь.

Без печали и слез, будто так полагается,

Составляется акт, что с таких-то вот пор

Деревенька та "с данных учетных снимается"

И ее больше нет. Вот и весь разговор.

Асадов Эдуард

Россия всегда была аграрной страной, жила крепостью села, деревни, именно здесь учились по-настоящему работать, здесь складывались традиции, обычаи, основы народной жизни и мудрости. А сегодня многими с болью признается тот факт, что самая большая потеря России в 20 веке – это деревня. Так получилось, что многие села, благодаря которым жила страна в середине 20-го столетия, в 70-80-е годы стали «неперспективными». И жители, потерявшие всё: работу, перспективы, надежду на благополучную жизнь – начали покидать родные места.

Города, поселки и деревни, как люди, имеют свою судьбу. Рождаются, переживают различные периоды истории и порой умирают, уходят в небытие…. Как, когда и почему появилась деревня именно здесь, кто первым поселился на берегу этой реки? А почему через 200 лет деревни не стало? Попала в зону затопления или в деревне просто закрыли магазин и школу?

Причины исчезновения деревень могут быть разными. Иногда так складывается жизнь, что помочь деревне нельзя и спасти ее некому. И все же боль потери сильна. Ведь с каждой исчезнувшей деревней теряется часть культуры, нравственности народа, изменяется исторический облик Родины.

Я была поражена тем, сколько деревень закончило своё существование только в Тарногском районе! 120 деревень, 49 хуторов, 5 посёлков исчезло с лица земли! А сколько таких районов в стране! Я мысленно представила, как на берегах рек и озёр в них некогда жили люди, пахали землю, растили детей, пасли скот. Теперь там ничего нет. А ведь эти деревни для многих людей были и будут оставаться малой родиной, тем особым уголком, где они родились, выросли, возмужали, научились дружить и любить, бороться с испытаниями, которые преподносит жизнь. Малая родина всегда является духовным стержнем человека, фундаментом, на котором он в дальнейшем будет строить свою жизнь.

Не все знают историю своей малой родины, историю близлежащих деревень. Хотелось бы, чтобы деревни не забывались, даже если они исчезли с лица земли много лет назад. Описывать историю деревень – интересное и полезное занятие, ведь в прошлом заложены корни нашей нравственности, духовного богатства. А возвращение к духовному прошлому – это признак душевного возрождения.

Деревни Александровской уже много лет нет на карте района, а на её месте простирается чистое поле. Несколько лет назад нашей семье здесь был выделен участок под сенокос. На участке мы обнаружили остатки брёвен, кирпичи, старую посуду. Заинтересовавшись находками, стали выяснять, откуда это всё взялось, и узнали, что здесь когда-то была деревня. Я впервые услышала об этом, потом кое-что узнала, но хотелось знать ещё больше: что за люди здесь жили, чем занимались, куда они пропали, почему не стало деревни. Так родилась тема исследовательской работы «Исчезнувшая деревня» (деревня Александровская Шевденицкого сельсовета Тарногского района).

В архивном отделе администрации Тарногского муниципального района мы узнали о том, что деревня Александровская Шевденицкого сельсовета была образована в 1623 году, и сейчас она входит в список исчезнувших населённых пунктов на территории Тарногского муниципального района по состоянию на 01.01.2010 года. Деревня Александровская располагалась среди лесов, на высоком холме, в 5 км на северо-запад от центральной усадьбы Шевденицкого сельсовета – деревни Слуда. В двух километрах от деревни протекала река Корюга. Нам удалось выяснить, что деревня Александровская своё название получила по своему первому жителю – Александру. Кроме официального, существовало второе название – Тырково, народ назвал деревню так по фамилии землемера Тыркова, когда-то проживавшего в этой деревне.