Урок внеклассного чтения по рассказу Б. Екимова «Ночь исцеления

Война оставляет глубокий след в душе каждого человека. Часто и по прошествии множества лет воспоминания о ней не дают спокойно спать и жить. Доказательством этого является рассказ Б. Екимова «Ночь исцеления», краткое содержание которого предлагается ниже.

Вынужденное одиночество

Дети бабы Дуни давно устроились в городе. А она жила в деревне одна, потому приезд внука ее словно окрылил. Старушка суетилась, готовила и, даже когда Гриша убегал на улицу, чувствовала: в доме есть живая душа. Так начинает свое произведение

«Ночь исцеления» продолжается рассказом об обстоятельствах, заставивших бабу Дуню коротать век в одиночестве. Конечно, хозяйство, которое не бросишь. Однако была причина поважнее: старушка не могла спокойно спать. Сначала она часто навещала детей, но каждый ее приезд превращался для них в испытание. Она кричала по ночам: сказывались трудные военные годы и голод - и не давала спать. Бабу Дуню водили по врачам, но ничего не помогало. И теперь она бывала в городе только днем, а к вечеру непременно возвращалась домой. Благо подросший Гриша гостил у нее и зимой, и по весне.

Неспокойная ночь

Внук вернулся с улицы к вечеру и, поужинав, стал готовить снасти к утренней рыбалке. А баба Дуня сидела рядом и все спрашивала его о том да о сем. Когда предупредила, чтобы, если ночью шуметь будет, разбудил. Гриша лишь отмахнулся: спит он крепко, потому ничего не услышит. Однако вскоре его разбудил крик бабы Дуни. Она говорила о потерянных карточках, о голодных детях и просила о помощи - отмечает автор рассказа «Ночь исцеления».

Краткое содержание того, что произошло дальше, можно передать так. Внук попытался успокоить бабушку, и она снова заснула. Но через время крики повторились. Теперь баба Дуня говорила о желудях, которые, как узнал разбудивший ее Гриша, в голодные годы она молола и добавляла в муку. Старушка чувствовала себя очень виноватой перед внуком и, вероятно, до утра уже не спала. Во всяком случае, уставший Гриша заснул крепким сном и больше ничего не слышал.

Вариант решения проблемы

На следующий день внук отправился на рыбалку, затем на лыжную прогулку. Умаялся так, что ночью спал как убитый. А днем баба Дуня все извинялась, на что Гриша успокаивал ее и просил не волноваться. Так проходило время - отмечает Б. Екимов в рассказе «Ночь исцеления», краткое содержание которого вы читаете.

Как-то мальчик звонил с почты в город. Мама спросила, спит ли он по ночам. Потом дала совет - если баба Дуня начнет кричать, нужно подойти и крикнуть: «Молчать!» Помогает. По дороге домой Гриша все думал о бабушке. Она казалась ему маленькой и слабой. Мучил вопрос о том, как ей помочь. Для других горести давно закончились, а бабу Дуню все не отпускают. Весь вечер у мальчика что-то щемило и жгло в груди. И он думал: только бы не уснуть.

Ночь исцеления: краткое содержание эпизода

Когда из комнаты бабы Дуни донеслось бормотание, Гриша подошел к ее кровати и уж приготовился крикнуть и даже топнуть ногой. Но, услышав мучительные стоны и прерывающуюся речь о хлебных карточках, он вдруг испытал жалость и боль, затем опустился на колени. Внук стал ласково убеждать: «Вот ваш синий платочек, бабушка. А в нем карточки». Старушка сначала помолчала, затем стала благодарить и успокоилась. А Гришу бил озноб, и по лицу его катились слезы. Они шли из самого сердца, наполненного жалостью к бабе Дуне. Когда же она вновь заговорила, внук подошел к ней и все также ласково продолжал ей отвечать и успокаивать. Старушка повернулась и спокойно заснула, теперь уже до утра.

Гриша лег в постель и подумал, как утром обо всем расскажет бабушке. И вдруг его словно обожгло: нельзя об этом говорить. Теперь внук знал, что и завтра, и потом он будет рядом с бабой Дуней. И тогда придет ночь исцеления. Анализ случившегося заставил его по-новому взглянуть и на прошлое, и на настоящее.

«Как важно вовремя успеть»

Эпиграф:

А говорили все проходит

И позабудется в свой срок.

Но боль войны жива в народе

И бродит, как в березе сок.

С. Селезнев

Тип занятия: урок литературы по современной отечественной прозе

Технология: проблемное обучение.

Модель: личностная.

Целеполагание:

1. Формирование умений анализа фрагментов художественного произведения
2. Формирование и расширение знаний об идейном смысле художественного произведения: раскрытие смысла названия произведения и постижение нравственных уроков, заключенных в содержании рассказа.
3. Развитие умений аргументации собственной точки зрения, умений обсуждения, освоение культуры общения.
4. Вызвать эмоциональный отклик на произведение, подвести учащихся к осмыслению трагической судьбы человека в годы Великой Отечественной войны, вызвать стремление гуманно относится к страдающему человеку, научить тепло относится к беспомощной старости, разделять чужую боль.

Оборудование: листок из словаря Ожегова; портреты писателя; тексты рассказа; презентация Microsoft PowerPoint.

Ход урока

1. Приветствие

2. Вступительное слово учителя:

Сегодня на уроке внеклассного чтения мы будем беседовать о людях, нуждающихся в нашем внимании, в нашей заботе. О людях, которые пережили войну, прошли большой жизненный путь, испытали трудности, а сейчас нередко чувствуют себя забытыми и одинокими. Эта тема особенно актуальна в год 68-й годовщины Победы нашего народа в Великой Отечественной войне. В рассказе Бориса Екимова «Ночь исцеления» о войне говорится не напрямую, а косвенно. В основе произведения – внутренняя драма героини, связанная с пережитым во время давно закончившейся войны. Среди уже немногочисленных фронтовиков, награжденных боевыми наградами, мы видим женщин. Без них не было бы Победы. Это женщины, которые, взвалив на себя всю тяжесть мужской работы, тоже приближали нашу Победу. Именно они сберегли детей и сохранили родные очаги и семьи. Вот об этом и о многом другом небольшой рассказ Бориса Екимова «Ночь исцеления».

3. Запись в тетрадях даты, темы урока, эпиграфа.

Прежде чем проанализировать рассказ, послушаем сообщение о самом писателе Борисе Екимове, нашем современнике.

4. Интервью подготовленных учеников:

• Расскажите о себе, своих корнях.
• Родился я 19 ноября 1938 года, в далекой северной Игарке, Красноярского края, куда родители мои - специалисты по пушнине - приехали работать. Отец мой, Петр Александрович, вскоре тяжело заболел и умер в мае 1939 года, в Иркутске, на своей родине. Мать моя, Антонина Алексеевна, но скоро уехала в Казахстан, на станцию Или, неподалеку от Алма-Аты, куда была выслана с малолетним сыном ее родная сестра, моя тетушка, Анна Алексеевна - жена «врага народа». Решили сестры жить вместе. И прожили всю жизнь. Так что вторая моя мать - тетя Нюра. Муж ее, к счастью, из лагеря вернулся живым, и в конце войны разрешили нам вернуться в Россию, без права проживания в областных центрах. Так я и оказался в поселке калач-на-Дону, Волгоградской области, бывшая область войска Донского, у донских казаков. Здесь я и обитаю в теплое время года.
• Вы рано стали читать?
• Да, года в четыре. Но не потому, что семья была такая уж образованная. Отца я не помню, он умер, когда я был совсем маленьким. А маме было не до чтения. Это просто счастливая случайность: выучила меня читать соседская девочка.
• Что из прочитанного в детстве вам особенно полюбилось?
• Сказки. Записки путешественников, «Дерсу Узала». Исторические повествования. Прежде чем что-то полюбить, я должен был еще очень многое прочитать, а тогда было чтение всего подряд. Книги поглощались совершенно стихийно. Если говорить о потрясении – это, конечно, русская классика. Но она пришла позднее. В школе скорее отбивали любовь к ней, и все получалось не в радость. Сейчас, бывая иногда в школах, встречаю прекрасных учителей. У нас в Волгограде есть учитель литературы Инна Маркелова. Недавно она пригласила меня в свою школу, и мне было приятно поговорить с ребятами. Их уровень, мне кажется, выше, чем у студентов нашего университета, где я тоже бывал.
• А как вы относитесь к разговорам о том, что дети ничего не читают и книга умирает?
• Это неправда. Вот есть такая итальянско-российская литературная премия «Пенне – Москва». Маститое жюри отбирает трех авторов, а полтысячи молодых читателей – школьники и студенты – три месяца читают все произведения, отобранные на конкурс. Потом собираются вместе и голосуют. Я имел честь быть лауреатом этой премии и после ездил по московским школам, разговаривал с ребятами.
• О чем спрашивали?
• Обо всем. И о книге, и о жизни. Ведь книга – это и есть жизнь. Запомнилось, как один мальчик после встречи сказал: «Спасибо вам за оптимизм. Нас все время пытаются убедить, что мы живем в пропащее время, и все мы – потерянное поколение». А я им просто напомнил: милые мои, какие же вы пропащие, если вы живые.
• Оказывается, что и таких простых слов некому детям сказать.
• Настоящая литература это всегда говорит, и не устает повторять, и должна повторять. Вот лежит у меня на столе «Война и мир». Помните сцену, где Андрей Болконский на Аустерлицком поле думает: они хотят меня убить, чтобы я не видел это небо. А через несколько страниц – Николай Ростов: как я хочу жить, а они хотят меня убить. Вся настоящая литература – об этом. Иначе нет смысла писать.
• Что движет человеком, который решил выбрать профессию писателя?

• Кто-то сказал, что всякую хорошую литературу ведет тоска по хорошему человеку. Литература должна подвигать к доброму размышлению и созиданию, а рождается она, наверное, тогда, когда человек видит и хочет сказать, что человечество может жить гораздо лучше. К примеру, из века в век люди жалуются на бедность. Редко на духовную. Чаще не хватает «злата». А ведь человеку нужно очень мало: хлеб да вода. Но понять это мудрости не хватает. Хотя еще Христос учил: «Живите, как птицы Божии».

Хорошая литература - сродни религии. Что такое религия? Это попытка заставить человека задуматься над смыслом своего существования и над тем, что он должен прожить свою короткую жизнь пристойно.

У академика Легасова когда-то спросили, почему у нас так часто стали падать самолеты, а корабли тонуть. Он сказал замечательные слова: «Мы подняли Гагарина на плечах Пушкина и Толстого, а теперь такой основы нет». Мы поднялись прежде всего на достижениях русской культуры. А теперь пытаемся ее отринуть.

Когда у математика Никиты Моисеева, тоже академика, спросили, что нужно изменить в нашей школе, он ответил: «Надо увеличить количество уроков литературы». Потому что прежде всего нужно быть человеком, а потом уже математиком, физиком. А если нет души, нет культуры - не получится ни физика, ни математика, ни тракториста. Литература этим и занимается - созиданием души. Иногда это получается...

• Что же такое для вас литература?

• Вся настоящая литература о жизни человеческой. Других тем в литературе нет. Мои герои живут вокруг меня и во мне. И дерево - мой герой, и небо. Писатель должен острее других видеть все, что его окружает, и стараться быть человеком мудрым, понимающим, что вся красота, которая вокруг него, - проходяща. Он должен ценить все: улыбку природы, дерева, женщины. Нам дана прекрасная, замечательная, но очень короткая жизнь. В ней много счастливых дней, минут, мгновений. Но часто ли мы их замечаем? Цветение вишни, яблони, одуванчика; полет бабочки, стрекозы; вкус колодезной, родниковой воды; лепет ребенка, сияние глаз его; улыбка любимого человека (не обязательно молодого); дождь и гроза; тихое озеро Некрасиха и могучий Дон; ночное небо и утренний рассвет... Мир Божий и человеческий во всей полноте и красоте. Разве этого мало? Но, к сожалению, это о нас ведь сказано: «В мире был, а мира не познал»...

Профессия литератора нынче меня не кормит, не поит, но, по силе возможности, остаюсь при ней. Дело в том, что ремесло это избирал я не ради хлеба насущного. В русскую литературу, так уж повелось изначально, идут не ради сладкого куска. Причины иные. Осмелюсь сказать, довольно высокие. Отказываться от них не стоит.

5. Анализ рассказа

О чем рассказ «Ночь исцеления»? Кого вы назвали бы главным героем рассказа?

(Из рассказа мы узнаем о старенькой бабе Дуне и ее внуке Грише, о том, как внук нашел способ исцелить бабушку от ужасных снов, из-за которых она очень страдала.

Главным героем произведения является Гриша, так как именно он изменяется в течение рассказа, он взрослеет, становится мудрее. А бабушка, конечно, важный персонаж, но именно от внука она получает помощь, которая ей так необходима.)

Какое впечатление произвел на вас рассказ, какие чувства вы испытывали во время чтения?

(Впервые задумался над тем, что, может быть, моим близким нужна моя помощь.

Мне стало страшно, что война до сих пор мучает людей.

Я почувствовала жалость к одиноким людям, у которых нет близких, и облегчение, когда Гриша смог исцелить свою бабушку.)

Учитель

Да, Борис Екимов поднимает очень важные проблемы в своем рассказе: гуманное отношение к страдающему человеку, учит тепло относиться к беспомощной старости, разделять чужую боль. Таким образом, писатель говорит о милосердии.

Как вы понимаете слова «милосердие», «сострадание»?

(Милосердие – готовность помочь или простить из сострадания, человеколюбия.

Сострадание – жалость, сочувствие, вызываемые чьим-либо несчастьем, горем.

(«Словарь русского языка» С.И. Ожегова)

Милосердие и сострадание – одна из важнейших тем русской литературы. Обратимся к тексту.

Баба Дуня живет одна. Что значит одиночество для пожилого человека?

(Она испытывает чувство покинутости, порой даже ненужности.)

Что изменилось в жизни бабушки Дуни с приездом внука?

(«…баба Дуня, разом оживев, резво суетилась в доме: варила щи, пирожки затевала, доставала варенья да компоты и поглядывала в окошко, не бежит ли Гриша». Даже когда Гриша убегал с ребятами кататься на лыжах, и баба Дуня оставалась одна, «…то было не одиночество. Лежала на диване рубашка внука, книжки его – на столе, сумка брошена у порога – все не на месте, вразлад. И живым духом веяло в доме».

«нынче с Гришиным приездом она про хвори забыла».)

Можно сказать, что до приезда внука бабушка испытывала одиночество. Обратите внимание на слова «одна», «одинокая», «одиночество». Почему автор повторяет эти однокоренные слова?

(«Одна» – без других, в отдельности.

- «Одинокая» - не имеющая семьи, близких.

- «Одиночество» - состояние одинокого человека.

И состояние это не только физическое, но и душевное. Его можно испытать, когда вокруг люди, но нет близкого по духу.)

Но ведь мы знаем, что у бабы Дуни есть семья. В городе живут родители Гриши. Почему же она нечасто гостила у них?

(«Сын и дочь свили гнездо в городе и наезжали редко – хорошо, коли раз в год. Баба Дуня у них гостила не чаще и обыденкою вечером возвращалась к дому. С одной стороны, за хату боялась: какое ни есть, а хозяйство, с другой…

Вторая причина была поважнее: с некоторых пор спала баба Дуня тревожно, разговаривала, а то и кричала во сне. В своей хате, дома, шуми хоть на весь белый свет. Кто услышит! А вот в гостях… Только улягутся и заснут, как забормочет баба Дуня, в голос заговорит. Кого-то убеждает, просит так явственно в ночной тишине, а потом закричит: «Люди добрые! Спасите!!» Конечно, все просыпаются – валерьянки дадут и разойдутся. А через час то же самое: «Простите Христа ради! Простите!!»)

Как относились близкие к болезни бабы Дуни?

(«Конечно, все понимали, что виновата старость и несладкая жизнь, какую баба Дуня провела. С войной и голодом. Понимать понимали, но от этого было не легче. Приезжала баба Дуня – и взрослые, считай, ночь напролет не спали. Хорошего мало.

Водили ее к врачам. Те прописывали лекарства. Ничего не помогало.

И стала баба Дуня ездить к детям все реже и реже, а потом лишь обыденкою: протрясется два часа в автобусе, спросит про здоровье и назад.

И к ней, в родительский дом, приезжали лишь в отпуск, по лету.

Одного понимания «болезни» оказалось мало, подобное нужно лечить не лекарствами.)

А как сама баба Дуня относилась к происходящему? Найдите в тексте слова, которые наиболее точно передают отношение героини к своему недугу.

(«Совестясь, чувствовала себя …виноватой», «горевала»;

« вот я шумлю, дура старая. Ничего поделать не могу».)

Что же произошло с бабой Дуней во время войны? Что спустя десятки лет заставляет ее так мучится?

(Во время войны она потеряла хлебные карточки, а дома трое маленьких детей.

« - Карточки… Где карточки… В синем платочке… Люди добрые. Ребятишки… Петяня, Шурик, Таечка… Домой приду, они исть попросят… Хлебец дай, мамушка! А мамушка ихняя… - Баба Дуня запнулась, словно ошеломленная, и закричала: - Люди добрые! Не дайте помереть! Петяня! Шура! Таечка! – Имена детей она словно выпевала, тонко и болезненно».

(Чтобы накормить детей, она идет за Дон за желудями. Набрала два мешка. А на пароме лесники стали отнимать, вроде как не положено. « - Зима находит… Желудков напастись… Ребятишкам, детишкам…- бормотала баба Дуня. – Хлебца не хватает, и желудками обойдемся. Не отымайте, Христа ради… Не отымайте! – закричала она. – Хучь мешки отдайте! Мешки! – И рыдания оборвали крик».)

Ребята, а что такое карточки и что они означали во время войны?

(Карточка – это бланк с отрывными талонами, дающими право на получение продуктов. Обычно их не восстанавливали в случае утери. Потеря карточек в военное время смерти подобна. Надо ли говорить, какие мучения испытывает мать, не зная, чем накормить детей.

«Про карточки он знал. На них давали хлеб. Давно, в войну и после. А Петяня, о котором горевала бабушка, - это отец».

Надвигалась новая беда – суровая зима, а дети раздеты и разуты:

«чирики бы какие пошить. Мне ничего не надо… Детишки босые…»

Чтобы добраться к мужу в госпиталь, нужен был пропуск, специальный документ. Кругом война, опасность, всюду возникали подозрения.

«Документ есть, есть документ… вот он… - дрожащим голосом говорила она. – К мужу в госпиталь пробираюсь. А ночь на дворе. Пустите переночевать».)

Какой была первая реакция Гриши на крики бабушки ночью?

(« Спросонья, во тьме он ничего не понял, и страх обуял его». Гриша старается разбудить бабушку, просит ее лечь на другой бок.

« - Ты, бабаня, не на тот бок легла, на сердце.

На сердце, на сердце… - послушно согласилась баба Дуня.

Нельзя на сердце. Ты на правый ложись.

Лягу, лягу…»)

Как позже внук реагирует на крики бабушки во сне?

(Он начинает понимать, что пережила бабушка. Он разговаривает с ней о том, что слышал от нее во сне. И он поражен тем, что сны могли стать причиной настоящих слез.

«- Бабаня… - охнул Гриша. – Ты вправду плачешь? Так ведь это все сон.

Плачу, дура старая. Во сне, во сне…

Но слезы–то зачем настоящие? Ведь сон – неправда. Ты вот проснулась, и все.

Да это сейчас проснулась. А там…

А чего тебе снилось?

Снилось? Да нехорошее. Будто за желудями я ходила за Дон, на горы. Набрала в два мешка. А лесники на пароме отнимают. Вроде не положено. И мешки не отдают.

А зачем тебе желуди?

Кормиться. Мы их толкли, мучки с чуток добавляли и чуреки пекли, ели.

Бабаня, тебе это только снится или это было? – спросил Гриша.

Снится, - ответила баба Дуня. – Снится - и было. Не приведи, Господи. Не приведи…»)

Обратите внимание: после первой бессонной ночи автор описывает, как Гриша катается на лыжах, как ему хорошо, а потом эти описания отсутствуют. Вначале мальчик воспринимает прошлое своей бабушки отстраненно, а потом оно становится его собственной болью.

(« - Гриша подождал, послушал ровное бабушкино дыхание, поднялся. Его бил озноб. Какой – то холод пронизывал до костей. И нельзя было согреться. Печка была еще тепла. Он сидел у печки и плакал. Слезы катились и катились. Они шли от сердца, потому что сердце болело и ныло, жалея бабу Дуню и кого–то еще… Он не спал, но находился в старинном забытьи, словно в годах далеких, иных, и в жизни чужой, и виделось ему там, в этой жизни, такое горькое, такая беда и печаль, что он не мог не плакать. И он плакал, вытирая слезы кулаком”.)

- «Ночь исцеления» - так называется рассказ Бориса Екимова. Синонимами к слову «исцеление» являются слова «выздоровление, возвращение к жизни». Чтобы исцелить бабу Дуню Грише приходится выбрать один из двух способов. Первый предлагает мать. Обратимся к тексту.

(«он ходил на почту, в город звонить. В разговоре мать спросила:

Спать тебе баба Дуня дает? – И посоветовала: - Она лишь начнет с вечера говорить, а ты крикни: «Молчать!» Она перестает. Мы пробовали».)

Воспользовался ли мальчик советом матери?

(«Как помочь ей? Как мать советовала? Говорит, помогает. Вполне может и быть. Это ведь психика. Приказать, крикнуть – и перестанет.

Гриша неторопливо шел и шел, раздумывая, и в душе его что–то теплело и таяло, что–то жгло и жгло».)

Нет, мальчик нашел свой способ исцеления бабы Дуни. « Сердце мальчика облилось жалостью и болью. Забыв обдуманное, он опустился на колени перед кроватью и стал убеждать, мягко, ласково:

Вот ваши карточки, бабаня… В синем платочке, да? Ваши в синем платочке? Это ваши, вы оборонили. А я поднял. Вот видите, возьмите, - настойчиво повторял он. – Все целые, берегите…

Баба Дуня смолкла. Видимо, там во сне, она все слышала и понимала. Не сразу пришли слова. Но пришли:

Мои, мои… Платочек мой, синий. Люди скажут. Мои карточки, я обронила. Спаси Христос, добрый человек…

Не надо плакать, - громко сказал он. – Карточки целые. Зачем же плакать? Возьмите хлеба и несите детишкам. Несите, поужинайте и ложитесь спать, - говорил он, словно приказывая. – И спите спокойно. Спите».)

Чем отличается первый способ от второго?

(Он более гуманный. Мальчик думает не о себе, а о бабушке. Но этот способ и более трудный.)

Почему Гриша не говорит бабушке о случившемся ночью?

(«Гриша лег в постель, предвкушая, как завтра расскажет бабушке и как они вместе… Но вдруг обожгло его ясной мыслью: нельзя говорить. Он отчетливо понял – ни слова, ни даже намека. Это должно остаться и умереть в нем. Нужно делать и молчать. Завтрашнюю ночь и ту, что будет за ней. Нужно делать и молчать. И придет исцеление».)

Как вы понимаете смысл названия рассказа? О чьем исцелении идет речь?

(Добротой и лаской можно исцелить бабу Дуню: « И придет исцеление». Чуткость, внимательность, забота мальчика сделали то, чего не смогли сделать врачи и взрослые.

Исцелился и Гриша. Исцелился от черствости, от равнодушия. Писатель рисует как бы две

жизни, которые проживает Гриша. Днем – счастливое время школьных каникул: рыбалка, катание на лыжах. Ночью он как будто переносится на несколько десятилетий назад, в военное время, и участвует в тяжелых снах бабушки. И эта «ночная» жизнь стала для него важнее.)

6. Сопоставительный анализ образов героев (привести цитаты из текста, сделать вывод)

В результате проведенного сопоставительного анализа учащиеся приходят к выводу, что Гриша, в отличие от родителей, понимает бабушку всем сердцем. У мальчика отзывчивая, чуткая душа. Не зря автор несколько раз употребляет в тексте слово “сердце” по отношению к Грише.

Остается добавить, что рассказ «Ночь исцеления» напечатан в разделе «Эхо войны». Вернемся к эпиграфу нашего урока:

А говорили все проходит

И позабудется в свой срок.

Но боль войны жива в народе

И бродит, как в березе сок.

С. Селезнев

Слова поэта как нельзя лучше раскрывают содержание рассказа. Действительно, боль жива. К уроку мы оформили стенд «И ходит по Земле Босая Память – маленькая женщина».

Здесь мы видим прекрасные лица ваших близких: бабушек и прабабушек, на долю которых выпало тоже немало жизненных испытаний. Вглядитесь в эти дорогие лица, каждый день и каждую минуту будьте к ним милосердными, сострадательными. Помните: боль не бывает чужой! Не пожалейте ласкового слова, теплого взгляда для этих людей. Они заслужили это.

6. Сообщения учащихся о своих близких, о том, что они пережили во время войны.

История первая «Медовая»

Перед Отечественной войной с фашистами прабабушка - Шарлаимова Мария Александровна - была беременна моей бабушкой, а прадедушка воевал на финской войне, а потом и с фашистами. Так как прабабушка была беременна, ей захотелось мёду. Мёд от диких пчёл на Урале раньше был в лесу на ёлках в деревянных колодах. Моя прабабушка с двумя подружками пошла в лес. Одна из подружек залезла на ель и скинула на землю колоду с мёдом. Пока наши деды воевали на войне, советская милиция воевала с беременными женщинами. Как оказалось, милиционеры следили за девчатами и арестовали их. Так мою прабабушку за ложку мёда посадили в тюрьму в Свердловске. Там она родила дочь – мою бабушку, которая три года росла в детском приюте при тюрьме. Очень редко разрешали видеться друг с другом. Мария Александровна плакала по ночам, зная, что за её дочерью никто толком не ухаживает. Целых три года длилась эта пытка матери! Позже родственникам разрешили девочку забрать домой, а «враг народа» ещё целый год сидела в тюрьме. После освобождения прабабушка продолжала работать в колхозе, а бабушка была ещё маленькой. Прадедушка прошёл три войны (Японскую, Финскую, Отечественную), но в конце третьей погиб.

История вторая «Лесная»

Моя прабабушка - Вторушина Елена Андреевна. Родилась в 1922 году в деревне Чембакчино Ханты-Мансийского округа. После окончание школы (7 классов) уехала работать в Салехард. Когда началась война, вернулась домой. В начале 1942 года, когда ей исполнилось 20 лет, была отправлена на лесозаготовки в Кондинский район деревню Вачкур. Молодым девчонкам приходилось наравне с мужчинами валить огромные деревья, обрубать сучья, несмотря на зимние морозы и летнюю жару. Затем была переведена продавцом в продовольственный магазин. В 1944 году вышла замуж за милиционера (Чукомина Алексея Афанасьевича). Они воспитали 5 детей. Прабабушка награждена разными медалями и орденами. Она является ветераном тыла, ветераном труда и матерью-героиней. Годы войны оставили незабываемый и неистлевающий след в своей жизни моей бабушки. Я ее очень люблю, тихую, ласковую и добрую.

История третья «Апельсиновая»

Моя прабабушка - Турлакова Елизавета Эммануиловна - родилась в Румынии в 1931г. Семья была дружная, многодетная – в ней росло 12 детей. 22 июня объявили, что началась война. На семейном совете решили убежать от войны в безопасное место, чтобы спастись от немцев. Всех женщин и детей собрали на грузовой паром, который перевозил много апельсинов. И отправили по морю туда, где думали, что не будет войны. Когда они плыли до Одессы, в их паром попала бомба, и он затонул очень быстро. Началась страшная паника, неразбериха, много людей погибло. Прабабушка Лиза очнулась на берегу. Как она выплыла среди обломков парома, не помнит. Открыв глаза, она увидела оранжевый берег, потому что он был усыпан апельсинами. С трудом поднявшись, пошла вдоль берега искать людей, которые выжили. И она нашла - своих трёх сестёр и брата. Они три дня прожили на берегу и питались апельсинами, надеясь, что их кто-то найдёт. Но никто их не искал. Тогда они сами пришли в посёлок Березино под Одессой и остались жить там. Ни вещей, ни документов не сохранилось. Им пришлось приписать себе года, чтобы их взяли на работу. С тех пор она не любит апельсины. После войны она долгое время работала воспитателем в детском саду.

История четвертая «Блокадная»

Война застала Евдокию Ивановну Чугину (в девичестве Никитина) в Ленинграде. Ей тогда было 18 лет. За её плечами уже была семилетка, фабрично-заводское училище, где она получила профессию токаря. С первых дней войны она стала ополченцем, рыла окопы. Что такое блокада, сейчас знают все: это и жестокий голод, и жуткий холод, и страшные обстрелы фашистов. В домах не было ни воды, ни электричества. Взрослому работающему человеку давали пайку хлеба до 250 граммов и немного крупы, а детям и того меньше. Всё это она испытала на себе. Военный завод, на котором работала Евдокия Ивановна, изготавливал снаряды для самолетов. В город часто проникали немцы. В конце 1942 года вместе с военным заводом была эвакуирована в г. Казань. В 1943г. её отправили под Сталинград копать противотанковые рвы. А в 1944г. она ушла добровольцем на фронт, и после трёхмесячных курсов шофёров стала перевозить снаряды. После войны вышла замуж за Василия Ивановича Чугина, с которым познакомилась на фронте.

История пятая «Украинская»

В Игриме до сих пор помнят Лидию Андреевну Ефименко, мою бабушку по маминой линии. Она родилась в 1937 году на Украине в Луганской области. Немцы быстро заняли их село. Пришлось семье переселиться в холодный сарай, потому что в хате жили немцы. Однажды над их селом начался воздушный бой. Жители с замиранием сердца следили за его исходом. Но вот из советского самолёта повалил чёрный дым, и лётчик прыгнул с парашютом. На место падения на мотоциклах поехали немцы, забрали лётчика, и что с ним случилось дальше, никто не знает. На всю жизнь запомнила бабушка, как после освобождения Украины немецкие пленные восстанавливали разрушенные ими же шахты. Но теперь они были жалкие и безоружные. Однажды она пошла менять к ним хлеб на мыло. Бабушка поменялась с немцем, но потом передумала и вернула немцу его мыло: так сильна была её ненависть к ним. Обернувшись, она увидела, что он плачет. Но детское сердце помнило то зло, которое они причинили всему украинскому народу, и не было в нём прощения.

Пять разных историй о женской судьбе… Их объединяет война, всеобщее горе и стремление выжить, спасти себя и детей, дождаться мужей-победителей. На долю героинь выпало немало жизненных испытаний. Давайте каждую минуту будем к ним милосердными, сострадательными. Не пожалеем же ласкового слова, теплого взгляда для этих людей. Они заслужили это.

7. Закончить урок хотелось бы отрывком из поэмы Егора Исаева «Суд памяти» и стихотворением А.Д. Дементьева.

Отрывок из поэмы Егора Исаева «Суд памяти»:

И ходит по Земле

Босая память – маленькая женщина.

Она идет.

Переступая рвы, -

Ей не нужны ни визы, ни прописки,

В глазах – то одиночество вдовы,

То глубина печали материнской.

Она идет,

Покинув свой уют,

Не о себе – о мире беспокоясь.

И памятники честь ей отдают,

И обелиски кланяются в пояс.

А. Дементьев:

Как важно вовремя успеть

Сказать кому-то слово доброе,

Что б от волненья сердце дрогнуло!

Ведь все порушить может смерть.

Как важно вовремя успеть

Похлопотать или поздравить,

Плечо надежное подставить!

И знать, что будет так и впредь.

Но забываем мы подчас

Исполнить чью-то просьбу вовремя,

Не замечая, как обида кровная

Незримо отчуждает нас.

И запоздалая вина

Потом терзает наши души.

Всего-то надо – научиться слушать

Того, чья жизнь обнажена.

7. Подведение итогов урока. Оценки.

8. Домашнее задание: написать сочинение на материале рассказа «Ночь исцеления» на тему: «…Не бывает совсем не пострадавших от войны…» (Н. Стручкова).

Литература:

Екимов Б. «Солонич», - М.: Детская литература, 1989

Ожегов С.И. Словарь русского языка. – М.: Художественная литература, 1991

Дементьев А.Д. Лирика, - М.: Эксмо, 2003

Уроки литературы, №8 - 2005

Ханты-Мансийский автономный округ-Югра, Березовский район

Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение

ИГРИМСКАЯ СРЕДНЯЯ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ ШКОЛА № 2

«Как важно вовремя успеть»

(урок внеклассного чтения в 11 классе по рассказу Бориса Екимова «Ночь исцеления»)

РАЗРАБОТАН

УЧИТЕЛЕМ РУССКОГО ЯЗЫКА

И ЛИТЕРАТУРЫ КИРИЧЕК Г.Б.

КНИЖНАЯ ПОЛКА ДЛЯ СДАЮЩИХ ЕГЭ ПО РУССКОМУ ЯЗЫКУ

Уважаемые абитуриенты!

Проанализировав ваши вопросы и сочинения, делаю вывод, что самым трудным для вас является подбор аргументов из литературных произведений. Причина в том, что вы мало читаете. Не буду говорить лишних слов в назидание, а порекомендую НЕБОЛЬШИЕ произведения, которые вы прочтете за несколько минут или за час. Уверена, что вы в этих рассказах и повестях откроете для себя не только новые аргументы, но и новую литературу.

Выскажите свое мнение о нашей книжной полке >>

Екимов Борис «Ночь исцеления»

Внук приехал и убежал с ребятами на лыжах кататься. А баба Дуня, разом оживев, резво суетилась в доме: варила щи, пирожки затевала, доставала варенья да компоты и поглядывала в окошко, не бежит ли Гриша.
К обеду внук заявился, поел, как подмел, и снова умчался, теперь уже в лог, с коньками. И снова баба Дуня осталась одна. Но то было не одиночество. Лежала на диване рубашка внука, книжки его – на столе, сумка брошена у порога – все не на месте, вразлад. И живым духом веяло в доме. Сын и дочь свили гнездо в городе и наезжали редко – хорошо, коли раз в год. Баба Дуня у них гостила не чаще и обыденкою вечером возвращалась к дому. С одной стороны, за хату боялась: какое ни есть, а хозяйство, с другой…
Вторая причина была поважнее: с некоторых пор спала баба Дуня тревожно, разговаривала, а то и кричала во сне. В своей хате, дома, шуми хоть на весь белый свет. Кто услышит! А вот в гостях… Только улягутся и заснут, как забормочет баба Дуня, в голос заговорит, кого-то убеждает, просит так явственно в ночной тишине, а потом закричит: «Люди добрые! Спасите!!» Конечно, все просыпаются – и к бабе Дуне. А это сон у нее такой тревожный. Поговорят, поуспокаивают, валерьянки дадут и разойдутся. А через час то же самое: «Простите Христа ради! Простите!!» И снова квартира дыбом. Конечно, все понимали, что виновата старость и несладкая жизнь, какую баба Дуня провела. С войной и голодом. Понимать понимали, но от этого было не легче.
Приезжала баба Дуня – и взрослые, считай, ночь напролет не спали. Хорошего мало. Водили ее к врачам. Те прописывали лекарства. Ничего не помогало. И стала баба Дуня ездить к детям все реже и реже, а потом лишь обыденкою: протрясется два часа в автобусе, спросит про здоровье и назад. И к ней, в родительский дом, приезжали лишь в отпуск, по лету. Но вот внучек Гриша, в годы войдя, стал ездить чаще: на зимние каникулы, на Октябрьские праздники да Майские.
Он зимой и летом рыбачил в Дону, грибы собирал, катался на коньках да лыжах, дружил с уличными ребятами,– словом, не скучал. Баба Дуня радовалась.
И нынче с Гришиным приездом она про хвори забыла. День летел невидя, в суете и заботах. Не успела оглянуться, а уж синело за окном, подступал вечер. Гриша заявился по-светлому. Загромыхал на крылечке,
в хату влетел краснощекий, с морозным духом и с порога заявил:
– Завтра на рыбалку! Берш за мостом берется. Дуром!
– Это хорошо,– одобрила баба Дуня. – Ушицей посладимся.
Гриша поужинал и сел разбирать снасти: мормышки да блесны проверял, на полдома разложив свое богатство. А баба Дуня устроилась на диване и глядела на внука, расспрашивая его о том о сем. Внук все малым был да малым, а в последние год-два вдруг вытянулся, и баба Дуня с трудом признавала в этом длинноногом, большеруком подростке с черным пушком на губе косолапого Гришатку.
– Бабаня, я говорю, и можешь быть уверена. Будет уха и жарёха. Фирма веников не вяжет. Учти.
– С вениками правда плохо,– согласилась баба Дуня. – До трех рублей на базаре.
Гриша рассмеялся:
– Я про рыбу.
– Про рыбу… У меня дядя рыбалил. Дядя Авдей. Мы на Картулях жили. Меня оттуда замуж брали. Так там рыбы…
Гриша сидел на полу, среди блесен и лесок, длинные ноги – через всю комнатушку, от кровати до дивана. Он слушал, а потом заключил:
– Ничего, и мы завтра наловим: на уху и жарёху.
За окном солнце давно закатилось. Долго розовело небо. И уже светила луна половинкою, но так хорошо, ясно. Укладывались спать. Баба Дуня, совестясь, сказала:
– Ночью, може, я шуметь буду. Так ты разбуди.
Гриша отмахивался:
– Я, бабаня, ничегоне слышу. Сплю мертвым сном.
– Ну и слава Богу. А то вот я шумлю, дура старая. Ничего поделать не могу.
Заснули быстро, и баба Дуня, и внук.
Но среди ночи Гриша проснулся от крика:
– Помогите! Помогите, люди добрые!
Спросонья, во тьме он ничего не понял, и страх обуял его.
– Люди добрые! Карточки потеряла! Карточки в синем платочке завязаны! Может, кто поднял? – И смолкла.
Гриша уразумел, где он и что. Это кричала баба Дуня. Во тьме, в тишине так ясно слышалось тяжелое бабушкино дыхание. Она словно продыхивалась, сил набиралась. И снова запричитала, пока не в голос:
– Карточки… Где карточки… В синем платочке… Люди добрые. Ребятишки… Петяня, Шурик, Таечка… Домой приду, они исть попросят… Хлебец дай, мамушка. А мамушка ихняя… – Баба Дуня запнулась, словно ошеломленная, и закричала: – Люди добрые! Не дайте помереть! Петяня! Шура! Таечка! – Имена детей она словно выпевала, тонко и болезненно.
Гриша не выдержал, поднялся с постели, прошел в бабушкину комнату.
– Бабаня! Бабаня! – позвал он. – Проснись…
Она проснулась, заворочалась:
– Гриша, ты? Разбудила тебя. Прости, Христа ради.
– Ты, бабаня, не на тот бок легла, на сердце.
– На сердце, на сердце… – послушно согласилась баба Дуня.
– Нельзя на сердце. Ты на правый ложись.
– Лягу, лягу…
Она чувствовала себя такой виноватой. Гриша вернулся к себе, лег в постель. Баба Дуня ворочалась, вздыхала. Не сразу отступало то, что пришло во сне. Внук тоже не спал, лежал, угреваясь. Про карточки он знал. На них давали хлеб. Давно, в войну и после. А Петяня, о котором горевала бабушка,– это отец.
В жидкой тьме лунного полусвета темнели шкаф и этажерка. Стало думаться об утре, о рыбалке, и уже в полудреме Гриша услыхал бабушкино бормотание:
– Зима находит… Желудков запастись… Ребятишкам, детишкам… – бормотала баба Дуня. – Хлебца не хватает, и желудками обойдемся. Не отымайте, Христа ради… Не отымайте! – закричала она. – Хучь мешки отдайте! Мешки! – И рыдания оборвали крик.
Гриша вскочил с постели.
– Бабаня! Бабаня! – крикнул он и свет зажег в кухне. – Бабаня, проснись!
Баба Дуня проснулась. Гриша наклонился над ней. В свете электрической лампочки засияли на бабушкином лице слезы.
– Бабаня… – охнул Гриша. – Ты вправду плачешь? Так ведь это все сон.
– Плачу, дура старая. Во сне, во сне…
– Но слезы-то зачем настоящие? Ведь сон – неправда. Ты вот проснулась, и все.
– Да это сейчас проснулась. А там…
– А чего тебеснилось?
– Снилось? Да нехорошее. Будто за желудями я ходила за Дон, на горы. Набрала в два мешка. А лесники на пароме отнимают. Вроде не положено. И мешки не отдают.
– А зачем тебе желуди?
– Кормиться. Мы их толкли, мучки чуток добавляли и чуреки пекли, ели.
– Бабаня, тебе это только снится или это было? – спросил Гриша.
– Снится,– ответила баба Дуня. – Снится – и было. Не приведи, Господи. Не приведи… Ну, ложись иди ложись…
Гриша ушел, и крепкий сон сморил его или баба Дуня больше не кричала, но до позднего утра он ничего не слышал. Утром ушел на рыбалку и, как обещал, поймал пять хороших бершей, на уху и жарёху.
За обедом баба Дуня горевала:
– Не даю тебе спать… До двух раз булгачила. Старость.
– Бабаня, в голову не бери,– успокаивал ее Гриша. – Высплюсь, какие мои годы…
Он пообедал и сразу стал собираться. А когда надел лыжный костюм, то стал еще выше. И красив он был, в лыжной шапочке, такое милое лицо, мальчишечье, смуглое, с румянцем. Баба Дуня рядом с ним казалась совсем старой: согбенное, оплывающее тело, седая голова тряслась, и в глазах уже виделось что-то нездешнее. Гриша мельком, но явственно вспомнил лицо ее в полутьме, в слезах. Воспоминание резануло по сердцу. Он поспешил уйти.
Во дворе ждали друзья. Рядом лежала степь. Чуть поодаль зеленели посадки сосны. Так хорошо было бежать там на лыжах. Смолистый дух проникал в кровь живительным холодком и, казалось, возносил над лыжней послушное тело. И легко было мчаться, словно парить. За соснами высились песчаные бугры – кучугуры, поросшие красноталом. Они шли холмистой грядой до самого Дона. Туда, к высоким задонским холмам, тоже заснеженным, тянуло. Манило к крутизне, когда наждаковый ветер высекает из глаз слезу, а ты летишь, чуть присев, узкими щелочками глаз цепко ловишь впереди каждый бугорок и впадинку, чтобы встретить их, и тело твое цепенеет в тряском лете. И наконец пулей вылетаешь на гладкую скатерть заснеженной реки и, расслабившись, выдохнув весь испуг, катишь и катишь спокойно, до середины Дона.
Этой ночью Гриша не слыхал бабы Дуниных криков, хотя утром по лицу ее понял, что она неспокойно спала.
– Не будила тебя? Ну и слава Богу…
Прошел еще день и еще. А потом как-то к вечеру он ходил на почту, в город звонить. В разговоре мать спросила:
– Спать тебе баба Дуня дает? – И посоветовала: – Она лишь начнет с вечера говорить, а ты крикни: «Молчать!» Она перестает. Мы пробовали.
По пути домой стало думаться о бабушке. Сейчас, со стороны, она казалась такой слабой и одинокой. А тут еще эти ночи в слезах, словно наказание. Про старые годы вспоминал отец. Но для него они прошли. А для бабушки – нет. И с какой, верно, тягостью ждет она ночи. Все люди прожили горькое и забыли. А у нее оно снова и снова. Но как помочь?
Свечерело. Солнце скрылось за прибрежными донскими холмами. Розовая кайма лежала за Доном, а по ней – редкий далекий лес узорчатой чернью. В поселке было тихо, лишь малые детишки смеялись, катаясь на салазках. Про бабушку думать было больно. Как помочь ей? Как мать советовала? Говорит, помогает. Вполне может и быть. Это ведь психика. Приказать, крикнуть – и перестанет. Гриша неторопливо шел и шел, раздумывая, и в душе его что-то теплело и таяло, что-то жгло и жгло. Весь вечер за ужином, а потом за книгой, у телевизора Гриша нет-нет да и вспоминал о прошедшем. Вспоминал и глядел на бабушку, думал: «Лишь бы не заснуть».
За ужином он пил крепкий чай, чтобы не сморило. Выпил чашку, другую, готовя себя к бессонной ночи. И пришла ночь. Потушили свет. Гриша не лег, а сел в постели, дожидаясь своего часа. За окном светила луна. Снег белел. Чернели сараи. Баба Дуня скоро заснула, похрапывая. Гриша ждал. И когда наконец из комнаты бабушки донеслось еще невнятное бормотание, он поднялся и пошел. Свет в кухне зажег, встал
возле кровати, чувствуя, как охватывает его невольная дрожь.
– Потеряла… Нет… Нету карточек… – бормотала баба Дуня еще негромко. – Карточки… Где… Карточки… – И слезы, слезы подкатывали.
Гриша глубоко вздохнул, чтобы крикнуть громче, и даже ногу поднял – топнуть. Чтобы уж наверняка.
– Хлебные… карточки… – в тяжкой муке, со слезами выговаривала баба Дуня.
Сердце мальчика облилось жалостью и болью. Забыв обдуманное, он опустился на колени перед кроватью и стал убеждать, мягко, ласково:
– Вот ваши карточки, бабаня… В синем платочке, да? ваши в синем платочке? Это ваши, вы обронили. А я поднял. Вот видите, возьмите,– настойчиво повторял он. – Все целые, берите…
Баба Дуня смолкла. Видимо, там, во сне, она все слышала и понимала. Не сразу пришли слова. Но пришли:
– Мои, мои… Платочек мой, синий. Люди скажут. Мои карточки, я обронила. Спаси Христос, добрый человек…
По голосу ее Гриша понял, что сейчас она заплачет.
– Не надо плакать,– громко сказал он. – Карточки целые. Зачем же плакать? Возьмите хлеба и несите детишкам. Несите, поужинайте и ложитесь спать,– говорил он, словно приказывал. – И спите спокойно. Спите.
Баба Дуня смолкла.
Гриша подождал, послушал ровное бабушкино дыхание, поднялся. Его бил озноб. Какой-то холод пронизывал до костей. И нельзя было согреться. Печка была еще тепла. Он сидел у печки и плакал. Слезы катились и катились. Они шли от сердца, потому что сердце болело и ныло, жалея бабу Дуню и кого-то еще… Он не спал, но находился в странном забытьи, словно в годах далеких, иных, и в жизни чужой, и виделось ему там, в этой жизни, такое горькое, такая беда и печаль, что он не мог не плакать. И он плакал, вытирая слезы кулаком. Но как только баба Дуня заговорила, он забыл обо всем. Ясной стала голова, и ушла из тела дрожь. К бабе Дуне он подошел вовремя.
– Документ есть, есть документ… вот он… – дрожащим голосом говорила она. – К мужу в госпиталь пробираюсь. А ночь на дворе. Пустите переночевать.
Гриша словно увидел темную улицу и женщину во тьме и распахнул ей навстречу дверь.
– Конечно, пустим. Проходите, пожалуйста. Проходите. Не нужен ваш документ.
– Документ есть! – выкрикнула баба Дуня.
Гриша понял, что надо брать документ.
– Хорошо, давайте. Так… Ясно. Очень хороший документ. Правильный. С фотокарточкой, с печатью.
– Правильный… – облегченно вздохнула баба Дуня.
– Все сходится. Проходите.
– Мне бы на полу. Лишь до утра. Переждать.
– Никакого пола. Вот кровать. Спите спокойно. Спите. Спите. На бочок и спите.
Баба Дуня послушно повернулась на правый бок, положила под голову ладошку и заснула. Теперь уже до утра. Гриша посидел над ней, поднялся, потушил в кухне свет. Кособокая луна, опускаясь, глядела в окно. Белел снег, посверкивая живыми искрами. Гриша лег в постель, предвкушая, как завтра расскажет бабушке и как они вместе… Но вдруг обожгло его ясной мыслью: нельзя говорить. Он отчетливо понял – ни слова, ни даже намека. Это должно остаться и умереть в нем. Нужно делать и молчать. Завтрашнюю ночь и ту, что будет за ней. Нужно делать и молчать. И придет исцеление.

Екимов Борис Ночь исцеления Внук приехал и убежал с ребятами на лыжах кататься. А баба Дуня, разом оживев, резво суетилась в доме: варила щи, пирожки затевала, доставала варенья да компоты и поглядывала в окошко, не бежит ли Гриша. К обеду внук заявился,...

Екимов Борис Ночь исцеления Внук приехал и убежал с ребятами на лыжах кататься. А баба Дуня, разом оживев, резво суетилась в доме: варила щи, пирожки затевала, доставала варенья да компоты и поглядывала в окошко, не бежит ли Гриша. К обеду внук заявился, поел, как подмел, и снова умчался, теперь уже в лог, с коньками. И снова баба Дуня осталась одна. Но то было не одиночество. Лежала на диване рубашка внука, книжки его – на столе, сумка брошена у порога – все не на месте, вразлад. И живым духом веяло в доме. Сын и дочь свили гнездо в городе и наезжали редко – хорошо, коли раз в год. Баба Дуня у них гостила не чаще и обыденкою вечером возвращалась к дому. С одной стороны, за хату боялась: какое ни есть, а хозяйство, с другой… Вторая причина была поважнее: с некоторых пор спала баба Дуня тревожно, разговаривала, а то и кричала во сне. В своей хате, дома, шуми хоть на весь белый свет. Кто услышит! А вот в гостях… Только улягутся и заснут, как забормочет баба Дуня, в голос заговорит, кого-

Екимов Борис Ночь исцеления Внук приехал и убежал с ребятами на лыжах кататься. А баба Дуня, разом оживев, резво суетилась в доме: варила щи, пирожки затевала, доставала варенья да компоты и поглядывала в окошко, не бежит ли Гриша. К обеду внук заявился, поел, как подмел, и снова умчался, теперь уже в лог, с коньками. И снова баба Дуня осталась одна. Но то было не одиночество. Лежала на диване рубашка внука, книжки его – на столе, сумка брошена у порога – все не на месте, вразлад. И живым духом веяло в доме. Сын и дочь свили гнездо в городе и наезжали редко – хорошо, коли раз в год. Баба Дуня у них гостила не чаще и обыденкою вечером возвращалась к дому. С одной стороны, за хату боялась: какое ни есть, а хозяйство, с другой… Вторая причина была поважнее: с некоторых пор спала баба Дуня тревожно, разговаривала, а то и кричала во сне. В своей хате, дома, шуми хоть на весь белый свет. Кто услышит! А вот в гостях… Только улягутся и заснут, как забормочет баба Дуня, в голос заговорит, кого-то убеждает, просит так явственно в ночной тишине, а потом закричит: «Люди добрые! Спасите!!» Конечно, все просыпаются – и к бабе Дуне. А это сон у нее такой тревожный. Поговорят, поуспокаивают, валерьянки дадут и разойдутся. А через час то же самое: «Простите Христа ради! Простите!!» И снова квартира дыбом. Конечно, все понимали, что виновата старость и несладкая жизнь, какую баба Дуня провела. С войной и голодом. Понимать понимали, но от этого было не легче. Приезжала баба Дуня – и взрослые, считай, ночь напролет не спали. Хорошего мало. Водили ее к врачам. Те прописывали лекарства. Ничего не помогало. И стала баба Дуня ездить к детям все реже и реже, а потом лишь обыденкою: протрясется два часа в автобусе, спросит про здоровье и назад. И к ней, в родительский дом, приезжали лишь в отпуск, по лету. Но вот внучек Гриша, в годы войдя, стал ездить чаще: на зимние каникулы, на Октябрьские праздники да Майские. Он зимой и летом рыбачил в Дону, грибы собирал, катался на коньках да лыжах, дружил с уличными ребятами,– словом, не скучал. Баба Дуня радовалась. И нынче с Гришиным приездом она про хвори забыла. День летел невидя, в суете и заботах. Не успела оглянуться, а уж синело за окном, подступал вечер. Гриша заявился посветлому. Загромыхал на крылечке, в хату влетел краснощекий, с морозным духом и с порога заявил: – Завтра на рыбалку! Берш за мостом берется. Дуром! – Это хорошо,– одобрила баба Дуня. – Ушицей посладимся. Гриша поужинал и сел разбирать снасти: мормышки да блесны проверял, на полдома разложив свое богатство. А баба Дуня устроилась на диване и глядела на внука, расспрашивая его о том о сем. Внук все малым был да малым, а в последние год-два вдруг вытянулся, и баба Дуня с трудом признавала в этом длинноногом, большеруком подростке с черным пушком на губе косолапого Гришатку.

– Бабаня, я говорю, и можешь быть уверена. Будет уха и жарёха. Фирма веников не вяжет. Учти. – С вениками правда плохо,– согласилась баба Дуня. – До трех рублей на базаре. Гриша рассмеялся: – Я про рыбу. – Про рыбу… У меня дядя рыбалил. Дядя Авдей. Мы на Картулях жили. Меня оттуда замуж брали. Так там рыбы… Гриша сидел на полу, среди блесен и лесок, длинные ноги – через всю комнатушку, от кровати до дивана. Он слушал, а потом заключил: – Ничего, и мы завтра наловим: на уху и жарёху. За окном солнце давно закатилось. Долго розовело небо. И уже светила луна половинкою, но так хорошо, ясно. Укладывались спать. Баба Дуня, совестясь, сказала: – Ночью, може, я шуметь буду. Так ты разбуди. Гриша отмахивался: – Я, бабаня, ничегоне слышу. Сплю мертвым сном. – Ну и слава Богу. А то вот я шумлю, дура старая. Ничего поделать не могу. Заснули быстро, и баба Дуня, и внук. Но среди ночи Гриша проснулся от крика: – Помогите! Помогите, люди добрые! Спросонья, во тьме он ничего не понял, и страх обуял его. – Люди добрые! Карточки потеряла! Карточки в синем платочке завязаны! Может, кто поднял? – И смолкла. Гриша уразумел, где он и что. Это кричала баба Дуня. Во тьме, в тишине так ясно слышалось тяжелое бабушкино дыхание. Она словно продыхивалась, сил набиралась. И снова запричитала, пока не в голос: – Карточки… Где карточки… В синем платочке… Люди добрые. Ребятишки… Петяня, Шурик, Таечка… Домой приду, они исть попросят… Хлебец дай, мамушка. А мамушка ихняя… – Баба Дуня запнулась, словно ошеломленная, и закричала: – Люди добрые! Не дайте помереть! Петяня! Шура! Таечка! – Имена детей она словно выпевала, тонко и болезненно. Гриша не выдержал, поднялся с постели, прошел в бабушкину комнату. – Бабаня! Бабаня! – позвал он. – Проснись…

Она проснулась, заворочалась: – Гриша, ты? Разбудила тебя. Прости, Христа ради. – Ты, бабаня, не на тот бок легла, на сердце. – На сердце, на сердце… – послушно согласилась баба Дуня. – Нельзя на сердце. Ты на правый ложись. – Лягу, лягу… Она чувствовала себя такой виноватой. Гриша вернулся к себе, лег в постель. Баба Дуня ворочалась, вздыхала. Не сразу отступало то, что пришло во сне. Внук тоже не спал, лежал, угреваясь. Про карточки он знал. На них давали хлеб. Давно, в войну и после. А Петяня, о котором горевала бабушка,– это отец. В жидкой тьме лунного полусвета темнели шкаф и этажерка. Стало думаться об утре, о рыбалке, и уже в полудреме Гриша услыхал бабушкино бормотание: – Зима находит… Желудков запастись… Ребятишкам, детишкам… – бормотала баба Дуня. – Хлебца не хватает, и желудками обойдемся. Не отымайте, Христа ради… Не отымайте! – закричала она. – Хучь мешки отдайте! Мешки! – И рыдания оборвали крик. Гриша вскочил с постели. – Бабаня! Бабаня! – крикнул он и свет зажег в кухне. – Бабаня, проснись! Баба Дуня проснулась. Гриша наклонился над ней. В свете электрической лампочки засияли на бабушкином лице слезы. – Бабаня… – охнул Гриша. – Ты вправду плачешь? Так ведь это все сон. – Плачу, дура старая. Во сне, во сне… – Но слезы-то зачем настоящие? Ведь сон – неправда. Ты вот проснулась, и все. – Да это сейчас проснулась. А там… – А чего тебеснилось? – Снилось? Да нехорошее. Будто за желудями я ходила за Дон, на горы. Набрала в два мешка. А лесники на пароме отнимают. Вроде не положено. И мешки не отдают. – А зачем тебе желуди? – Кормиться. Мы их толкли, мучки чуток добавляли и чуреки пекли, ели. – Бабаня, тебе это только снится или это было? – спросил Гриша. – Снится,– ответила баба Дуня. – Снится – и было. Не приведи, Господи. Не приведи… Ну, ложись иди ложись…

Гриша ушел, и крепкий сон сморил его или баба Дуня больше не кричала, но до позднего утра он ничего не слышал. Утром ушел на рыбалку и, как обещал, поймал пять хороших бершей, на уху и жарёху. За обедом баба Дуня горевала: – Не даю тебе спать… До двух раз булгачила. Старость. – Бабаня, в голову не бери,– успокаивал ее Гриша. – Высплюсь, какие мои годы… Он пообедал и сразу стал собираться. А когда надел лыжный костюм, то стал еще выше. И красив он был, в лыжной шапочке, такое милое лицо, мальчишечье, смуглое, с румянцем. Баба Дуня рядом с ним казалась совсем старой: согбенное, оплывающее тело, седая голова тряслась, и в глазах уже виделось что-то нездешнее. Гриша мельком, но явственно вспомнил лицо ее в полутьме, в слезах. Воспоминание резануло по сердцу. Он поспешил уйти. Во дворе ждали друзья. Рядом лежала степь. Чуть поодаль зеленели посадки сосны. Так хорошо было бежать там на лыжах. Смолистый дух проникал в кровь живительным холодком и, казалось, возносил над лыжней послушное тело. И легко было мчаться, словно парить. За соснами высились песчаные бугры – кучугуры, поросшие красноталом. Они шли холмистой грядой до самого Дона. Туда, к высоким задонским холмам, тоже заснеженным, тянуло. Манило к крутизне, когда наждаковый ветер высекает из глаз слезу, а ты летишь, чуть присев, узкими щелочками глаз цепко ловишь впереди каждый бугорок и впадинку, чтобы встретить их, и тело твое цепенеет в тряском лете. И наконец пулей вылетаешь на гладкую скатерть заснеженной реки и, расслабившись, выдохнув весь испуг, катишь и катишь спокойно, до середины Дона. Этой ночью Гриша не слыхал бабы Дуниных криков, хотя утром по лицу ее понял, что она неспокойно спала. – Не будила тебя? Ну и слава Богу… Прошел еще день и еще. А потом как-то к вечеру он ходил на почту, в город звонить. В разговоре мать спросила: – Спать тебе баба Дуня дает? – И посоветовала: – Она лишь начнет с вечера говорить, а ты крикни: «Молчать!» Она перестает. Мы пробовали. По пути домой стало думаться о бабушке. Сейчас, со стороны, она казалась такой слабой и одинокой. А тут еще эти ночи в слезах, словно наказание. Про старые годы вспоминал отец. Но для него они прошли. А для бабушки – нет. И с какой, верно, тягостью ждет она ночи. Все люди прожили горькое и забыли. А у нее оно снова и снова. Но как помочь? Свечерело. Солнце скрылось за прибрежными донскими холмами. Розовая кайма лежала за Доном, а по ней – редкий далекий лес узорчатой чернью. В поселке было тихо, лишь малые детишки смеялись, катаясь на салазках. Про бабушку думать было больно. Как помочь ей? Как мать советовала? Говорит, помогает. Вполне может и быть. Это ведь психика. Приказать, крикнуть – и перестанет. Гриша неторопливо шел и шел, раздумывая, и в душе его что-то теплело и таяло, что-то жгло и жгло. Весь вечер за ужином, а потом за книгой, у телевизора Гриша нет-нет да и вспоминал о прошедшем. Вспоминал и глядел на бабушку, думал: «Лишь бы не заснуть».

За ужином он пил крепкий чай, чтобы не сморило. Выпил чашку, другую, готовя себя к бессонной ночи. И пришла ночь. Потушили свет. Гриша не лег, а сел в постели, дожидаясь своего часа. За окном светила луна. Снег белел. Чернели сараи. Баба Дуня скоро заснула, похрапывая. Гриша ждал. И когда наконец из комнаты бабушки донеслось еще невнятное бормотание, он поднялся и пошел. Свет в кухне зажег, встал возле кровати, чувствуя, как охватывает его невольная дрожь. – Потеряла… Нет… Нету карточек… – бормотала баба Дуня еще негромко. – Карточки… Где… Карточки… – И слезы, слезы подкатывали. Гриша глубоко вздохнул, чтобы крикнуть громче, и даже ногу поднял – топнуть. Чтобы уж наверняка. – Хлебные… карточки… – в тяжкой муке, со слезами выговаривала баба Дуня. Сердце мальчика облилось жалостью и болью. Забыв обдуманное, он опустился на колени перед кроватью и стал убеждать, мягко, ласково: – Вот ваши карточки, бабаня… В синем платочке, да? ваши в синем платочке? Это ваши, вы обронили. А я поднял. Вот видите, возьмите,– настойчиво повторял он. – Все целые, берите… Баба Дуня смолкла. Видимо, там, во сне, она все слышала и понимала. Не сразу пришли слова. Но пришли: – Мои, мои… Платочек мой, синий. Люди скажут. Мои карточки, я обронила. Спаси Христос, добрый человек… По голосу ее Гриша понял, что сейчас она заплачет. – Не надо плакать,– громко сказал он. – Карточки целые. Зачем же плакать? Возьмите хлеба и несите детишкам. Несите, поужинайте и ложитесь спать,– говорил он, словно приказывал. – И спите спокойно. Спите. Баба Дуня смолкла. Гриша подождал, послушал ровное бабушкино дыхание, поднялся. Его бил озноб. Какойто холод пронизывал до костей. И нельзя было согреться. Печка была еще тепла. Он сидел у печки и плакал. Слезы катились и катились. Они шли от сердца, потому что сердце болело и ныло, жалея бабу Дуню и кого-то еще… Он не спал, но находился в странном забытьи, словно в годах далеких, иных, и в жизни чужой, и виделось ему там, в этой жизни, такое горькое, такая беда и печаль, что он не мог не плакать. И он плакал, вытирая слезы кулаком. Но как только баба Дуня заговорила, он забыл обо всем. Ясной стала голова, и ушла из тела дрожь. К бабе Дуне он подошел вовремя. – Документ есть, есть документ… вот он… – дрожащим голосом говорила она. – К мужу в госпиталь пробираюсь. А ночь на дворе. Пустите переночевать. Гриша словно увидел темную улицу и женщину во тьме и распахнул ей навстречу дверь. – Конечно, пустим. Проходите, пожалуйста. Проходите. Не нужен ваш документ.

– Документ есть! – выкрикнула баба Дуня. Гриша понял, что надо брать документ. – Хорошо, давайте. Так… Ясно. Очень хороший документ. Правильный. С фотокарточкой, с печатью. – Правильный… – облегченно вздохнула баба Дуня. – Все сходится. Проходите. – Мне бы на полу. Лишь до утра. Переждать. – Никакого пола. Вот кровать. Спите спокойно. Спите. Спите. На бочок и спите. Баба Дуня послушно повернулась на правый бок, положила под голову ладошку и заснула. Теперь уже до утра. Гриша посидел над ней, поднялся, потушил в кухне свет. Кособокая луна, опускаясь, глядела в окно. Белел снег, посверкивая живыми искрами. Гриша лег в постель, предвкушая, как завтра расскажет бабушке и как они вместе… Но вдруг обожгло его ясной мыслью: нельзя говорить. Он отчетливо понял – ни слова, ни даже намека. Это должно остаться и умереть в нем. Нужно делать и молчать. Завтрашнюю ночь и ту, что будет за ней. Нужно делать и молчать. И придет исцеление. 1986

Личук Александра, 9 класс

Эхо прошедшей войны… 65 лет прошло с того дня, как отгремела самая кровавая, беспощадная война. Но это слово звучит и поныне, оно в глазах дедушек и бабушек, в памяти тех, кто сражался на полях войны, видел смерть и страдания, кто жил в то страшное время. Ведьсчитает поэтесса Н.Стручкова. Великая Отечественная война. Те, кто пережил её, не могут избавиться от душевных ран, нанесённых войной, до сих пор кричат по ночам от страшных воспоминаний. А те, кто родился после войны, даже близкие люди, не всегда понимают, не всегда сочувствуют пережившим это страшное событие. Вот об этом рассказ Бориса Екимова «Ночь исцеления» (1986г.)

Скачать:

Предварительный просмотр:

Муниципальное общеобразовательное учреждение

«Средняя общеобразовательная школа № 8

Волжского района г. Саратова»

Как важно вовремя успеть…

(По рассказу Б.П. Екимова «Ночь исцеления»)

Творческая работа

Саратов, 2010

Введение

Эхо прошедшей войны… 65 лет прошло с того дня, как отгремела самая кровавая, беспощадная война. Но это слово звучит и поныне, оно в глазах дедушек и бабушек, в памяти тех, кто сражался на полях войны, видел смерть и страдания, кто жил в то страшное время. Ведь «…не бывает совсем не пострадавших от войны», - считает поэтесса Н.Стручкова. Великая Отечественная война. Те, кто пережил её, не могут избавиться от душевных ран, нанесённых войной, до сих пор кричат по ночам от страшных воспоминаний. А те, кто родился после войны, даже близкие люди, не всегда понимают, не всегда сочувствуют пережившим это страшное событие. Вот об этом рассказ Бориса Екимова «Ночь исцеления» (1986г.). Борис Петрович Екимов в годы войны был совсем маленьким, но рассказы мамы и других очевидцев запали ему в душу, заставили взяться за перо. В своей работе я попыталась проанализировать не только содержание произведения, но и выяснить:

- какое место занимает данный рассказ в творчестве писателя;

1. - как автор описывает внутренний мир своих героев, объясняет психологию их поступков;
2. - в чем актуальность данного произведения для современного читателя.

Глава 1. Художественный мир писателя

Как прозаик дебютировал в 1965 году. Первая книга писателя - «Девушка в красном пальто» - появилась в издательстве «Современник» в 1974 году. Она стала «заявкой» на собственное место в литературе. Потом были другие книги: «У своих», «Офицерша», «Доехали благополучно», «Последняя хата», «Тёплый хлеб», « Ночь исцеления» и др. Имя его заняло прочное место в столичных журналах. Бориса Екимова нередко называют «проводником литературных традиций Донского края» . Лейтмотив его произведений – реальные жизненные будни простого человека. Это близко и понятно многим, поэтому книги пользуются в России огромной популярностью.

Дмитрий Шеваров, обозреватель газеты «Труд», так объясняет популярность произведений Бориса Петровича: «Всякий, кто читал хоть один рассказ Екимова, наверняка запомнил писателя. И хотя все его герои - жители задонских хуторов, каждый скажет: это про нас, про меня. Про нашу жизнь - тревожную, разбитую на осколки. Силой таланта и любви писатель бережно собирает эти осколки в повествование, которое, думаю, надолго останется в русской литературе…». Б.П. Екимов считает, что литература занимается созиданием души, поэтому он и стал писателем. По его мнению, взросление человека начинается с бескорыстной готовности разделить боль, утешить страдающего. Как считает Борис Екимов, самое ценное в человеке – его душа.
В рассказе «Мальчик на велосипеде» один из героев, размышляя о смысле жизни, приходит к такому выводу: «Человеку, в общем-то, нужен кусок хлеба и кружка воды. Остальное - лишнее. Хлеб и вода. Вот он и живет. И душу живую» . Один из рассказов Б. Екимова так и назван - «Живая душа», и в названии этом прочитывается несколько смыслов. «Живая душа» - любимое присловье бабы Мани, со смертью которой так трудно примириться восьмилетнему мальчику Алеше. Живая душа - это и брошенный на морозе, никому не нужный теленок. Его жизнь должна угаснуть, не начавшись: нет в колхозе условий для выращивания «неплановых» телят, от них всем одна лишь морока. Счастье, что маленький Алеша не успел постичь мудреную логику взрослых, он чувствует своим сердцем только одно: теленок не должен замерзнуть, погибнуть, потому что он уже никогда не оживет. «Мертвые не приходят. Их уже никогда не будет, вроде и не было» . Герои Б. Екимова в большинстве своем обычные, внешне ничем не примечательные люди, показанные в обыденной жизни. Однако в определенной ситуации они совершают поступки, продиктованные не личной выгодой или практическими соображениями, а состраданием к другому человеку, способностью понять чужую боль. Б.П. Екимов – лауреат различных профессиональных наград, в том числе Государственной премии РФ (1998г). В 2008 году Б.П. Екимов стал лауреатом литературной премии Александра Солженицына. Его назвали «новым деревенщиком» и «нравственником» . Премия Александра Солженицына - одна из самых крупных и престижных наград России. Ее лауреатами были академики Владимир Топоров и Александр Панарин, прозаики Валентин Распутин, Евгений Носов, Константин Воробьев (посмертно), Алексей Варламов, поэтесса Инна Лиснянская, режиссер Владимир Бортко, артист Евгений Миронов и другие деятели искусства.

Сейчас готовится к изданию новая книга Бориса Екимова «Не надо плакать...». Очень характерное название. Не надо плакать, отчаиваться, надо доверять естественным законам жизни и любить свою страну, в каком бы состоянии она ни оказалась. От произведений Бориса Екимова остается чувство, что Россия жива, живет и будет жить вполне счастливо.

Глава 2.

О доброте мы забываем,

Отдавшись власти маеты…

В рассказе Б.П. Акимова «Ночь исцеления» нет описаний сражений, сцен массовых подвигов, которые совершали люди в годы Великой Отечественной войны. Скорее, это произведение о жестоких послед ствиях войны. Действие происходит в семидесятые-восьмидесятые годы XX века. Столько лет прошло, как отгремели последние военные залпы, мир ликовал: победа. Но тяжелое время, горе, пережитое во время войны, не отпускает бабу Дуню, главную героиню рассказа «Ночь исцеления», оно крепко засело в ее памяти, в душе. Женщина, будучи матерью нескольких детей, потеряла карточки на хлеб, что означало голодную смерть. И через много лет, после того, как закончилась война, её не оставляют пережитые страдания. Ночи в слезах, словно наказание. Тревожный сон. Сон о том, как она потеряла хлебные карточки. «Карточки... Где карточки? В синем платочке... Люди добрые! Не дайте помереть! Петяня! Шурик! Таечка!» - вот уже много лет кричит она во сне. Сны бабы Дуни возвращают читателя к событиям войны. Голод, болезни, потеря близких долгие годы не оставляют в покое стариков, заставляют не забывать те страшные годы. Эти сны дают нам возможность понять и то, что последствия войны могут причинять не только физическую боль, но также могут явиться причиной психологических страданий человека. В такое время обязательно рядом должен быть человек - опора, поддержка в трудную минуту. Теперь настал черед детей заботиться о матери в знак благодарности за ее заботу о них. Но поражает, что взрослые дети бабы Дуни, которых она спасла от голодной смерти, сейчас отдалились от нее, они «свили гнезда в городе», «наезжали редко - хорошо, коль раз в год», «к ней, в родительский дом, приезжали лишь в отпуск, по лету». «И снова баба Дуня осталась одна». Ведет хозяйство одна, ей физически трудно. Но главное – она одинока. И это одиночество тяжело давит на нее. Жизнь течет однообразно, ей нечем отвлечься от тяжелых воспоминаний, и они берут верх над ней. Ей так не хватает детей. Она их вырастила с такой любовью, всю душу вложила в них, боролась за них, спасла в трудные военные и послевоенные годы. Все тяжести и горести той жизни мать взвалила на свои плечи, оберегая детей. Даже на сборы желудей ходила одна. «Про старые годы вспоминал отец. Но для него они прошли». «Все люди прожили горькое и забыли». А баба Дуня не забыла, проживая каждую ночь потерю карточек. Но дети не могут понять её кошмаров, они знают лишь одно средство: прикрикнуть, топнуть ногой. «Конечно, все понимали, что виновата старость и несладкая жизнь… С войной и голодом. Понимать понимали, но от этого было не легче. Приезжала баба Дуня - и взрослые, считай, ночь напролет не спали. Хорошего мало». Одного понимания «болезни» бабы Дуни оказалось недостаточно для того, чтобы помочь ей. «Водили ее к врачам. Те прописывали лекарства. Ничего не помогало». Следовательно, «болезнь» бабы Дуни нужно было лечить не лекарствами. Ведь боль женщины не физическая, а душевная. А душевную рану можно излечить только любовью, лаской, мягким, чутким отношением. Но дети нашли другой способ излечить мать: окрик «Молчать!», не понимая, что своим криком-приказом они лишь усиливали ее страх, горечь, душевную боль. Единственный свет в окошке - внук Гриша. Именно он и находит единственный способ исцеления.

Глава 3. Как важно вовремя успеть…

Дети для Екимова – это «живые души» (так говорит Солонич, герой одноименного рассказа), то есть чуткие существа, способные воспринимать жизнь адекватно, во всей полноте ее радостей и горестей, не принимая подчас жестоких по своей сути условностей, порожденных человеческим опытом. Ребенок – «живая душа» – у Екимова способен на настоящий подвиг и почти на чудо. Десятилетний Сережка («Мальчик на велосипеде»), оказавшийся в тяжелой житейской ситуации, выполняет обязанности родителей для своей сестренки и хозяина в большом крестьянском хозяйстве. Герой же рассказа «Ночь исцеления» подросток Гриша излечивает свою бабушку. Внука тянет к родным истокам, к родному человеку. «…в годы войдя, стал ездить чаще: на зимних каникулах, на октябрьские праздники да майские. Он зимой и летом рыбачил в Дону, грибы собирал, катался на коньках да лыжах, дружил с уличными ребятами – словом, не скучал». С приездом внука баба Дуня преображалась: «…баба Дуня, разом оживев, резво суетилась в доме: варила щи, пирожки затевала, доставала варенья да компоты… И живым духом веяло в доме». С Гришиным приездом она про хвори забывала. День летел в суете и заботах: было с кем поговорить, для кого готовить, о ком заботиться. Но тревожные сны не отпускают бабушку. Сначала то, чему Гриша стал свидетелем ночью, не слишком занимают его мысли: «Стало думаться об утре, о рыбалке…» На предупреждение бабушки отвечает: «Я ничего не слышу. Сплю мертвым сном». Когда бабушка переживает, что будила его ночью два раза, Гриша говорит: «В голову не бери. Высплюсь, какие мои годы…». Затем Гришу поражают слезы бабы Дуни. Если после первого бабушкиного кошмара мальчик смутно представлял себе, что именно из прошлого тревожило ее, то после второго сна представление о том, что пережила бабушка, принимает конкретные очертания: «– А зачем тебе желуди? – Кормиться. Мы их толкли, мучки чуток добавляли и чуреки пекли, ели». Гриша поражен тем, что сны могли стать причиной настоящих слез, что они столь же реальны для бабы Дуни, сколь и окружающая действительность. Как помочь бабушке? «Она лишь начнет с вечера говорить, а ты крикни: «Молчать!» Она перестанет. Мы пробовали», - советует мама Грише. Этот способ быстрый, лёгкий, простой, но жестокий, грубый, эгоистичный. Он подавляет психику бабушки («чувствовала себя виноватой», «горевала за обедом»), не исцеляет её, а помогает другим. Но мальчик не сумел воспользоваться проверенным его родителями средством. Сердце мальчика «облилось жалостью и болью», когда он увидел мучения бабушки, слезы на ее глазах. Она казалась слабой и одинокой, и он неожиданно для себя опустился на колени перед кроватью и стал убеждать мягко и ласково: «Вот ваши карточки, бабаня… В синем платочке, да? Ваши в синем платочке? Это ваши, вы обронили. А я поднял. Вот видите, возьмите. Все целые. Берите. Не надо плакать. Карточки целые. Зачем же плакать? Возьмите хлеба и несите детишкам. Несите, поужинайте и ложитесь спать. И спите спокойно. Спите. Конечно, пустим переночевать. Проходите, пожалуйста. Проходите. Не нужен ваш документ. Хорошо, давайте. Так… Ясно. Очень хороший документ. Правильный. С фотокарточкой, с печатью. Все сходится. Проходите. Вот кровать. Спите спокойно. Спите. Спите. На бочок и спите». Гриша не кричит, а внушает спокойно, ласково. Он как бы переносится в тревожный мир бабушки, вживается в образ. Он искренне любит и хочет освободить родного человека от тягостного душевного состояния. Путь, который избирает Гриша для исцеления, долгий трудный, но он успокаивает психику, избавляет бабушку от переживаний. И он будет действовать, избавлять любимого человека от мук еще не одну ночь. Но когда-нибудь наступит она, последняя ночь, когда баба Дуня полностью успокоится, исцелится. После этих ласковых и успокаивающих слов баба Дуня наконец - то спокойно заснула. «Гриша лёг в постель, предвкушая, как завтра расскажет бабушке и как они вместе... Но вдруг обожгло его ясной мыслью: нельзя говорить. Нужно делать и молчать. И придёт исцеление...». Почему он принимает решение не говорить? Возможно, он понял, что она, узнав обман, не сможет поправиться. В финале рассказа все то, что не понимал Гриша про бабушку, происходит с ним самим: «Он не спал, но находился в странном забытьи, словно в годах далеких, иных, и в жизни чужой, и виделось ему там, в этой жизни, такое горькое, такая беда и печаль, что он не мог не плакать. Слезы катились и катились. Они шли от сердца , потому что сердце болело и ныло, жалея бабу Дуню и кого-то еще…» Кого-то еще? Возможно, его жалость распространяется и на других матерей, по чьим судьбам пронеслась война. Часто повторяющееся слово «сердце» символизирует душевную боль, страдание, сочувствие, сострадание, любовь к людям, милосердие. В душе героя происходят перемены. Он изменился, стал чутким к чужому страданию. Произошло исцеление не только бабушки, но и внука. Он повзрослел. Милосердие, доброта Гриши сделали то, чего не смогли врачи и взрослые. Нам, людям XXI века, следует поучиться у этого мальчика душевной чуткости и доброте. Соучастие в страдании ближнего высвечивает то лучшее в душе Гриши, что ему присуще от природы и что противопоставляет его родителям, утратившим под воздействием суетного бытия остроту ощущения чужого горя. Высокое слово «исцеление» звучит лишь в самом финале, соединяя в себе и надежду на избавление старой женщины от одиночества, и веру в торжество доброго начала в детской душе как залог победы добра над злом: «И придет исцеление».