Древнерусская народность. V

Как формировалась древнерусская народность? Развитие феодальных отношений происходит в процессе преобразования племенных союзов в княжества, то есть отдельные государственные объединения. С этого процесса начинается история древнерусского государства и формирование древнерусской народности - процессы взаимосвязанные.

Что предшествовало основанию Киевской Руси? Какие факторы способствовали формированию древнерусской народности?

Основание государства

В девятом веке славянское общество достигло того уровня, когда требовалось создание правового поля, регулирующего конфликты. Междоусобицы возникали вследствие неравенства. Государство - это и есть правовое поле, способное решить многие конфликтные ситуации. Без него такое историческое явление, как древнерусская народность, существовать не могло. Кроме того, объединение племен было необходимо, потому как государство всегда сильнее, нежели не связанные друг с другом княжества.

О том, когда возникло государство, объединившее историки спорят и по сей день. В начале IX века ильменские словене и угро-финские племена затеяли такую вражду, что местные вожди решились на отчаянный шаг: пригласить к себе опытных правителей, желательно из Скандинавии.

Правители-варяги

Согласно летописи, мудрые вожди отправили послание Рюрику и его братьям, в котором говорилось, что земля их богатая, плодоносная, но нет мира на ней, одни распри и междоусобицы. Авторы письма приглашали скандинавов княжить и наводить порядки. В этом предложении для местных правителей ничего постыдного не было. Знатных чужеземцев нередко приглашали с этой целью.

Основание Киевской Руси способствовало объединению почти всех восточнославянских племен, о которых шла речь в летописи. Белорусы, русские и украинцы - потомки жителей феодальных княжеств, объединенных в государство, ставшее одним из самых могучих в Средневековье.

Легенда

Этот город был столицей славянского племени полян. Предводительствовал им некогда, согласно легенде, Кий. Помогали ему управлять Щек и Хорив. Киев стоял на пересечении дорог, в очень удобном месте. Здесь обменивали и покупали зерно, оружие, скот, украшения, ткани. Со временем Кий, Хорив и Щек куда-то сгинули. Славяне платили дань хазарам. Проходившие мимо варяги заняли «беспризорный» город. Происхождение Киева покрыто тайнами. Но создание города - одна из предпосылок формирования древнерусской народности.

Однако версия о том, что основателем Киева является Щек, подвергается большим сомнениям. Скорее, это миф, часть народного эпоса.

Почему именно Киев?

Этот город возник в центре территории, населенной восточными славянами. Расположение Киева, как уже было сказано, весьма удобное. Широкие степи, плодородные земли и густые леса. В города были все условия для скотоводства, земледелия, охоты, а главное - для обороны вражеского нашествия.

Какие исторические источники говорят о зарождении Киевской Руси? О возникновении восточнославянского государства, а стало быть - и древнерусской народности, сообщает «Повесть временных лет». После Рюрика, пришедшего к власти по приглашению местных вождей, Новгородом стал править Олег. Игорь управлять не мог в силу юного возраста.

Олегу удалось сосредоточить власть над Киевом и Новгородом.

Исторические понятия

Древнерусская народность - этническая общность, в которую объединились с образованием раннефеодального государства. Следует несколько слов сказать о том, что скрывается под этим историческим термином.

Народность - историческое явление, характерное именно для раннефеодального периода. Это общность людей, которые не являются членами племени. Но они пока еще и не жители государства, обладающего прочными экономическими связями. Чем же народность отличается от нации? Современные историки на сегодняшний день не пришли к единому мнению. Относительно этого вопроса все еще ведутся дискуссии. Но с уверенностью можно сказать, что народность - это то, что объединяет людей, имеющих общую территорию, культуру, обычаи и традиции.

Периодизация

Тема статьи - древнерусская народность. А потому стоит привести периодизацию развития Киевской Руси:

1. Возникновение.
2. Расцвет.
3. Феодальная раздробленность.

Первый период относится к девятому-десятому векам. И именно тогда восточнославянские племена начали преобразовываться в единую общность. Безусловно, различия между ними исчезали постепенно. В результате активного общения и сближения из множества диалектов сформировался древнерусский язык. Создавалась самобытная материальная и духовная культура.

Сближение племен

Восточнославянские племена проживали на территории, которая была подчинена единой власти. Если не считать постоянные междоусобицы, которые происходили и на последнем этапе развития Киевской Руси. Но привели к зарождению общих традиций и обычаев.

Древнерусская народность - определение, которое подразумевает не только общность экономической жизни, языка, культуры и территории. Это понятие означает общность, состоящую из основных, но непримиримых классов - феодалов и крестьян.

Формирование древнерусской народности представляло собой процесс длительный. Особенности в культуре и языке людей, населяющих разные области государства, сохранились. Различия не стерлись, несмотря на сближение. Позднее это послужило основой для формирования русской, украинской и белорусской народностей.

Понятие «древнерусская народность» не утрачивает своей актуальности, потому как эта общность является единым корнем братских народов. Жители России, Украины и Белоруссии пронесли через столетия понимание близости культуры, языка. Историческое значение древнерусской народности велико, независимо от современной политической и экономической ситуации. Для того чтобы удостовериться в этом, стоит рассмотреть составляющие этой общности, а именно: язык, обычаи, культура.

История древнерусского языка

Представители восточнославянских племен понимали друг друга еще до основания Киевской Руси.

Древнерусский язык - речь жителей, населявших территорию этого феодального государства с шестого по четырнадцатый век. Огромную роль в развитии культуры играет возникновение письменности. Если, говоря о времени зарождения древнерусского языка, историки называют седьмое столетие, то появление первых литературных памятников можно отнести к десятому веку. С создания Кирилловского алфавита начинается развитие письменности. Появляются так называемые летописи, которые являются также важными историческими документами.

Древнерусский этнос начал свое развитие в седьмом веке, но к четырнадцатому, в силу жесткой феодальной раздробленности, стали наблюдаться изменения в речи жителей, населяющих запад, юг, восток Киевской Руси. Именно тогда появились диалекты, позднее сформировавшиеся в отдельные языки: русский, украинский, белорусский.

Культура

Отражение жизненного опыта народа - устное творчество. В праздничных обрядах жителей России, Украины и Белоруссии и сегодня присутствует немало схожих черт. Как появилось устное поэтическое творчество?

По улицам древнерусского государства бродили уличные музыканты, бродячие актеры и певцы. Все они имели общее название - скоморохи. Мотивы народного творчества легли в основу многих литературных и музыкальных произведений, созданных много позже.

Особенное развитие в получил былинный эпос. Народные певцы идеализировали единство Киевской Руси. Персонажи былин (например, богатырь Микула Селянович) изображен в эпических произведениях богатым, сильным и независимым. Несмотря на то, что герой этот был крестьянином.

Народное творчество повлияло на легенды и сказания, которые сложились в церковной и светской среде. И это влияние заметно в культуре более поздних периодов. Еще одним источник для создания литературных произведений для авторов Киевской Руси стали воинские повести.

Развитие хозяйства

С образование древнерусской народности представители восточнославянских племен начали совершенствовать орудия труда. Хозяйство, однако, оставалось натуральным. В главной отрасли - земледелии - использовались широко рала, заступы, мотыги, косы, колесные плуги.

Существенные успехи с образованием древнерусского государства достигли ремесленники. Кузнецы научились закалять, обтачивать, полировать. Представители этого древнего ремесла изготавливали около ста пятидесяти видов изделий из железа. Особенно славились мечи древнерусских кузнецов. Гончарство, обработка дерева также активно развивались. Изделия древнерусских мастеров были известны и далеко за пределами государства.

Формирование народности способствовало развитию ремесел и земледелия, что впоследствии привело к росту развитию торговых отношений. Киевская Русь развивала экономическими отношениями с зарубежными странами. Через древнерусское государство проходил торговый путь «из варяг в греки».

Феодальные отношения

Образование древнерусской народности произошло в период утверждения феодализма. Что представляла собой эта система общественных отношений? Феодалы, о жестокости которых так много говорили советские историки, действительно, сосредоточили в своих руках власть и богатство. Они использовали труд городских ремесленников и зависимых крестьян. Феодализм способствовал образованию сложных вассальных отношений, известных из истории Средневековья. Олицетворял же государственную власть великий киевский князь.

Классовые распри

Крестьяне-смерды обрабатывали имения феодалов. Ремесленники платили дань. Тяжелее всего жилось холопам и челяди. Как и в прочих средневековых государствах, в Киевской Руси со временем обострилась феодальная эксплуатация настолько, что начались восстания. Первое состоялось в 994 году. История гибели Игоря, который вместе со своей дружиной решил однажды собрать дань во второй раз, известна всем. Гнев народный - в истории явление страшное, влекущее разжигание распрей, бесчинства, а иногда даже войны.

Борьба с чужеземцами

Нормандские скандинавские племена продолжали свои разбойничьи нападения даже тогда, когда восточнославянские племена уже представляли собой этническую общность. Кроме того, Киевская Русь вела беспрерывную борьбу против орд Жители древнерусского государства отважно отражали вражеские нашествия. Да и сами не ждали очередного нападения со стороны недруга, а, недолго думая, отправлялись в путь. Древнерусские войска нередко снаряжали походы во вражеские государства. Их славные подвиги отражены в летописях, былинах.

Язычество

Территориальное единство было существенно укреплено в годы правления Владимира Святославовича. Киевская Русь достигла значительного развития, вела довольно успешную борьбу против захватнических действий литовских и польских князей.

Язычество негативно влияло на формирование этнического единства. Назревала необходимость в новой религии, которой, безусловно, должна было стать христианство. Распространять его на территории Руси начал Аскольд. Но затем Киев захватил новгородский князь и разрушил не так давно возведенные христианские храмы.

Введение новой веры

Миссию внедрения нового вероисповедания взял на себя Владимир. Однако поклонников язычества на Руси было немало. Борьба с ними велась на протяжении многих лет. Еще до принятия христианства были предприняты и попытки обновления языческой религии. Владимир Святославович, например, в 980 году одобрил существование группы богов во главе с Перуном. Нужна была идея, единая для всего государства. А центр его должен был непременно находиться в Киеве.

Язычество, все же, изжило себя. А потому, Владимир, после длительных раздумий, избрал православие. В выборе он руководствовался, прежде всего, практическими интересами.

Нелегкий выбор

Согласно одной из версии, князь выслушал мнение нескольких священников, прежде чем сделать выбор. У каждого, как известно, своя правда. Мусульманский мир привлекал Владимира, но его пугало обрезание. К тому же, русский стол не может быть без свинины и вина. Вера евреев князю и вовсе не вселяла доверия. Греческая была красочна, зрелищна. А политические интересы окончательно предопределили выбор Владимира.

Вероисповедание, традиции, культура - все это объединяет население стран, на которых некогда проживали племена, объединенные в древнерусский этнический союз. И даже спустя столетия связь между такими народами, как русский, украинский и белорусский, неразрывна.

Древнерусская народность и ее исторические судьбы стали предметом обсуждения в исторической науке давно. Начало этому обсуждению было положено еще в 50-е годы прошлого столетия, когда между М.П. Погодиным и М.А. Максимовичем возник спор о том, кого надо считать истинными «россами», южан или северян, и кому, следовательно, по-настоящему принадлежит киевский период русской истории, заслуга создания русского государства и национальности. В дальнейшем противопоставление южан («малороссов») северянам («великороссам») приобрело весьма резкие очертания, вылившись в историческую концепцию Н.И. Костомарова, которая строилась на противопоставлении двух начал: демократического, федеративного, воплощенного в «южнорусской», или «малороссийской», народности, и «единодержавия», олицетворенного великорусской народностью.

Н.И. Костомаров говорил о глубоком различии психологии украинца и великоросса. Это отличие он видел в седой древности, уходящей в киевские времена. По Н.И. Костомарову, «южнорусс» - носитель народной свободы: он полон ненависти к насилию, терпим, у него нет чувства национального высокомерия; он по натуре своей анархист, в нем «не было ничего насилующего, нивелирующего, не было политики, не было холодной рассчитанности, твердости на пути к предназначенной цели». Что касается великорусса, то ему якобы были присущи такие психические свойства, как рабская покорность самодержавной, деспотической власти, «стремление дать прочность и формальность единству своей земли». Н.И. Костомаров писал: «В великорусском элементе есть что-то громадное, созидательное, дух стройности, сознание единства, господство практического рассудка, умеющего выстоять трудные обстоятельства, уловить время, когда следует действовать, и воспользоваться им насколько нужно... Этого не показало наше южнорусское племя. Его свободная стихия приводила либо к разложению общественных связей, либо к водовороту побуждений, вращавших беличьим колесом народную историческую жизнь. Такими показало нам эти две русские народности наше прошедшее».

Впоследствии теория контраста двух народностей выродилась в националистическую теорию, апостолом которой был М.С. Грушевский, начисто отрицавший какую бы то ни было связь Киевской Руси с Северо-Восточной Русью, великорусской народности с древнерусской.

Надо сказать, что образованию подобных течений в исторической мысли объективно способствовали труды крупнейших представителей дореволюционной науки, противопоставлявших развитие Киевской, Приднепровской и Южной Руси тому, что делалось во Владимиро-Суздальской, а позднее Московской Руси. К их числу относились такие авторитетнейшие исследователи русской старины, как С.М. Соловьев и В.О. Ключевский, для которых Северо-Восточная Русь стала колыбелью новых отношений в экономической, социальной и политической сферах. Взгляд на Северо-Восточную Русь как на нечто самобытное, непохожее на предшествующую историю, превратился в достояние широкой публики, проникнув в издания, предназначенные для самообразования. В одном из них можно было, например, прочитать: «Днепровская Русь - древнейший период нашей истории, не хронологически только, но и реально очень далекий от последующей истории собственно России, выросшей из удельного княжества Северо-Восточной Руси. Русь Днепровская и Русь Северо-Восточная - две совершенно различных исторических действительности; историю той и другой создают не одинаково два различных отдела русской народности».

К чести дореволюционных ученых необходимо сказать, что в их среде нашлись историки, которые решительно возражали против попыток оторвать Московскую Русь от Киевской Руси, великорусскую народность от древнерусской. К ним принадлежал А.Е. Пресняков - тонкий и вдумчивый исследователь отечественной истории. В 1915-1916 гг. для студентов историко-филологического факультета он читал курс лекций, посвященный Киевской Руси, где со всей определенностью говорил, что в исторической действительности «прошлое - до XI-XII вв. включительно - и позднейшее время - XVII-XIX вв. - так тесно принадлежат одинаково к истории обеих ветвей русского народа или обеих народностей русских - великорусской и украинской, что без ущерба для полноты и правильности научного изучения, без измены исторической правде разрывать изучения их судеб нельзя» А.Е. Пресняков исходил из понятия «единства русской народности», т. е. великоруссов и украинцев. Поэтому он настаивал на том, чтобы «киевский период рассматривать как пролог не южнорусской, а общерусской истории».

Выявляя признаки для различения и определения народности вообще и древнерусской народности в частности, А.Е. Пресняков называет антропологические приметы, язык, территорию и государственную организацию. Однако во главу угла он поставил культурно-психологические особенности, отдав дань буржуазной социологии начала XX в.

В советской историографии вопрос о древнерусской народности занял одно из центральных мест. Правда, в первые годы ее развития научное понимание термина «народность» отсутствовало. Теория К. Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина об этапах этнической эволюции общества не сразу вошла в нашу науку. Данное положение хорошо прослеживается на исследованиях о восточных славянах, русских. Несмотря на то, что историки прибегали к термину «народность», они все же не вкладывали в него того научного смысла, который принят сейчас. Вот почему для обозначения этнического образования восточных славян в период Киевской Руси использовались самые различные наименования: «русский народ», «русские», «русские славяне», «славяне», «восточные славяне». А.А. Шахматов считал возможным говорить даже о «русском племени». Насколько далеко ученые стояли от проблемы образования древнерусской народности, свидетельствует тот факт, что древнерусское общество X в. изображалось некоторыми авторами не как консолидирующееся в этническом отношении общество, а как распадающееся на многочисленные племена, упоминаемые Повестью временных лет.

Установившееся вскоре господство учения о языке Н.Я. Марра с его стадиальностью в развитии речи, четырехчленным анализом и прочими вещами отодвинули решение вопроса о сущности и характере этнических образований в эпоху разложения первобытнообщинного строя. Пришли в движение яфетические предки восточных славян «эт-рус-ки», «рас-ены», восходящие к одному из четырех элементов «рош», этнические категории, ставшие социальными, и наоборот, т. е. понятия, присущие «новому учению о языке».

На протяжении 30-х годов данный вопрос оставался все еще в тени. Он не был даже поставлен в прямой и ясной форме. Это объяснялось, кроме указанного влияния учения Н.Я. Марра, еще и тем, что главные усилия наших исследователей были сосредоточены тогда на изучении социально-экономического и политического строя Киевской Руси.

Наглядный тому пример - работы Б.Д. Грекова, хотя в его трудах, появившихся в обозначенное время и позднее, фигурирует термин «русский народ». Б.Д. Греков отмечал, что «русский народ» выступает на исторической сцене в VI в., что он являл собой не отдельные племена славян Восточной Европы, а более широкое объединение, хотя определения ему автор не дает, подчеркивая лишь этническое единство русского народа в киевский период его истории и указывая на то, что Киевское государство «способствовало слиянию славянских племен в единый русский народ», причем понятия «восточные славяне» и «русский народ» выступают у него как равнозначные. Лишь в одном месте Б.Д. Греков говорит о народности, указывая, что этногенический процесс завершился «формированием славянской народности». Он отмечает две этнические единицы - племя и народ. Термином «древнерусский» историк пользуется, но только по отношению к языку. «Древнерусский язык, - по его мнению, - местный славянский язык». Б.Д. Греков подчеркивает единство русского языка киевских времен, в первую очередь литературного языка, чувство единства Руси и русского народа, заканчивая эти свои соображения выводом; «Киевское государство - колыбель великорусского, украинского и белорусского народов».

Таким образом, по отношению к восточному славянству киевских времен Б.Д. Греков применял термин «русский народ». То же самое мы встречаем в работах Н.С. Державина, который одну из своих книг так и озаглавил - «Происхождение русского народа». В ней он заявляет, что восточнославянские племена в делом составляют «русский народ». В другой книге Н.С. Державин также утверждал, что восточные славяне образуют «собою в целом русский народ».

Первая постановка вопроса о древнерусской народности имеет место в работах В.В. Мавродина. В монографии «Образование Древнерусского государства» (1945 г.) автор пишет древнерусской народности прежде всего в теоретическом плане. Он полагает, что общественное развитие, результатом которого было создание Древнерусского государства, имело огромное значение в формировании древнерусской народности. Киевское государство политически объединило восточнославянские, русские племена, связало их общностью политической жизни, культуры, религии, общей борьбой с внешними врагами и общими интересами на международной арене, историческими традициями, способствовало появлению и укреплению понятия единства Руси и русских. Все эти явления в совокупности обусловили формирование древнерусской народности. В основе названного процесса лежала не только общность происхождения восточных славян и их быта, но и единство исторически сложившихся форм общественно-политической, государственной жизни, единство культуры и религии, общность традиций, государственных границ и интересов. Поэтому о русских IX-XI вв. автор говорит не как о конгломерате племен, а как о единой народности, этнической общности, следующей за племенами и союзами племен, которую он называет древнерусской народностью. Такую же характеристику восточных славян времен Киевского государства он дает и в книге «Древняя Русь».

Вместе с тем В.В. Мавродин обращает внимание на то, что в рассматриваемое время процесс складывания единой древнерусской народности не завершился. Наступившая феодальная раздробленность расчленила древнерусскую народность на части, предопределила появление этнических образований времен «национальных областей» (В.И. Ленин). В данном случае имело место смешение автором двух явлений, а именно - складывания древнерусской народности и ее дальнейшей судьбы. Впоследствии В.В. Мавродин подчеркивал, что распад древнерусской народности был не столько следствием незаконченности процесса ее формирования, сколько результатом тех исторических условий, которые сложились на Руси вследствие Батыева нашествия и захвата ее земель Литвой, Польшей, Венгрией, Золотой Ордой, Орденом и Молдавией. На этом вопросе он хотя и останавливался в своей работе «Образование Древнерусского государства», но необходимых выводов все же не сделал.

Развивая концепцию Б.Д. Грекова, В.В. Мавродин придает большое значение национальному сознанию и самосознанию русских людей киевской поры, сознанию единства Руси и русского народа. Позднее, следуя за Б.Д. Грековым и Н.С. Державиным, он по отношению к восточным славянам времен Древнерусского государства предпочитает пользоваться термином «русский народ». При этом В.В. Мавродин указывает, что понятие «народ» следует применять не в социальном смысле («трудящиеся массы»), а в качестве этнической категории. Согласно В.В. Мавродину, народностями являлись великороссы, украинцы и белорусы XIV-XVI вв., но они были этническими образованиями, не идентичными народности, которая сложилась в Киевской Руси. Поэтому за последней, быть может, следовало бы закрепить термин «русский народ».

В начале 1950 г. В.В. Мавродин выступает со статьей «Основные этапы этнического развития русского народа». В ней он ставит ряд принципиальных теоретических проблем. Автор не сомневается в том, что в IX-XI вв. «сложился русский народ», и тут же ставит вопрос о научном понимании самого термина «русский народ». Он пишет: «Зачастую термин "русский народ" употребляется для обозначения и русских, времен Олега и Игоря, и русских наших дней. Это неверно». Полемизируя с А.Д. Удальцовым, В.В. Мавродин подчеркивает, что народ не является какой-то особой этнической категорией, возникшей вслед за союзом племен и предшествующей народности, и считает, что во времена Киевского государства восточное славянство консолидировалось в единую русскую народность. Для того, чтобы устранить возможность смешения понятий «народность» по отношению к великорусской, украинской и белорусской народностям XIV-XVI вв. и «народности» русской IX-XI вв., он предлагает «признать правомерным вслед за термином "древнерусский язык", "древнерусская литература", "древнерусское искусство" и термин "древнерусская народность"».

В этой же статье автор уже по-иному ставит вопрос об эволюции восточнославянского этноса в период, последовавший за распадом Древнерусского государства. Он не считает феодальную раздробленность основной причиной расчленения древнерусской народности на три более поздние народности восточных славян. В.В. Мавродин полагает, что процесс дальнейшей консолидации и развития единой народности восточных славян был прерван «главным образом» (этот фактор играл решающую роль) Батыевым нашествием, отторжением русских земель, захватом многих русских земель соседними государствами.

В последующих своих работах В.В. Мавродин развивал взгляды относительно древнерусской народности, высказанные в 1945 г. О русской народности киевских времен В.В. Мавродин пишет в книге «Образование единого русского государства». Отметив тот факт, что в древнерусскую народность слились все восточнославянские племена, он выделил и характерные для древнерусской народности единство языка, территории, культуры, психического склада, сознание единства всех русских. В книге о Древнерусском государстве, в которой целая глава (VII) названа «Древнерусская народность», он писал, что одним из важнейших явлений, связанных с Киевской Русью, с образованием и развитием Древнерусского государства, является складывание восточного славянства в древнерусскую народность. На смену племени, этнической категории первобытного общества, вместе с утверждением на Руси феодальных отношений приходит иная, более совершенная этническая категория - народность. С течением времени в древнерусскую народность слились все племена и территориально-этнические объединения восточных славян. Эти же соображения высказывались им в лекции, прочитанной в 1957 г. в Ленинградской партийной школе.

Значительное воздействие на изучение древнерусской народности оказали открытая «Правдой» дискуссия по вопросам языкознания и публикация работы И.В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания». Появление этой работы наложило резкий отпечаток на характер изучения специалистами проблем истории древнерусской народности. Догматическое следование сталинским положениям на некоторое время парализовало творческое исследование вопроса древнерусской народности. Были предприняты усилия рассматривать их в свете высказываний И.В. Сталина о развитии языка и складывании наций.

В первую очередь здесь необходимо упомянуть труды Б.А. Рыбакова. В одном из них автор определяет народность как этническую общность эпохи формирования рабовладельческого или феодального общества, возникшую на основе давнего языкового родства. Признаками народности он считает общность языка (при наличии диалектов), территории, культуры, хозяйственной жизни и наличие экономических связей. Древнерусской народности предшествовала единая славянская народность II-IV вв. н. э., которой принадлежит Черняховская культура. Русская (древнерусская) народность начала обособляться и формироваться на востоке Среднего Приднепровья в I-VII вв. В IX-X вв. «завершился ранний период формирования древнерусской народности», который был закреплен образованием Древнерусского государства.

Затем выходит новая работа Б.А. Рыбакова «Проблема образования древнерусской народности в свете трудов И.В. Сталина». В этой статье автор повторил определение древнерусской народности, сформулированное им ранее, уточнив его характеристикой экономических связей, изображаемых в форме, присущей феодальному хозяйству. Он говорит о формировании древнерусской народности в X-XI вв. лишь после того, как окончательно исчезли летописные племена. Б.А. Рыбаков уточняет и само наименование народности, рекомендуя «во избежание путаницы» называть ее не «русской», а «древнерусской». Развивая свою мысль о превращении восточных славян в народность на востоке Среднего Приднепровья в V-VII вв., автор высказывает предположение, согласно которому ядром древнерусской народности IX-X вв. явился союз восточнославянских «племен руси» VI-VII вв. Дальнейший ход этой мысли имел место в статье Б.А. Рыбакова «Древние русы», опубликованной в 1953 году. В ней воспроизводится прежнее определение понятия «народность», подчеркивается роль Древнерусского государства в укреплении единства древнерусской народности. По мнению Б.А. Рыбакова, началом складывания древнерусской народности следует считать VI-VII вв., а оформлением ее - IX-X вв. Зачатки этого процесса отложились в так называемых «древностях русов» («древностях антов» А.А. Спицына) на востоке Среднего Приднепровья.

Одновременно с Б.А. Рыбаковым по вопросам истории древнерусской народности выступил А.Н. Насонов, который подчеркивал огромную роль в формировании восточнославянской или древнерусской народности политического фактора - появления Древнерусского государства, слившего воедино северную и южную группы восточнославянских племен. В монографическом исследовании, посвященном изучению образования территории Древнерусского государства, А.Н. Насонов замечает, что в данном исследовании он не рассматривает сюжет о древнерусской народности, сложившейся примерно в VI-XI вв., но сама формулировка, высказанная им, дает основание считать, что для обозначения восточных славян эпохи Киевской Руси автор принимает термин «древнерусская народность».

Д.С. Лихачев, исследуя процесс возникновения русской литературы, затронул некоторые аспекты, связанные с древнерусской народностью. Он полагает, что «с развитием феодального строя и распадом отношений родового общества определился переход от восточнославянских племен к единой древнерусской народности». При этом «процесс образования древнерусской народности начался, по-видимому, задолго до появления раннефеодального древнерусского государства. Внешним проявлением этого процесса складывания восточнославянских племен в древнерусскую народность являлось возникновение у них различных политических объединений, как, например, государственного объединения дулебов и др.». Д.С. Лихачев говорит о языковой, экономической, территориальной, психической и культурной общности древнерусской народности. Но, в отличие от нации, перечисленные элементы общности древнерусской народности не были устойчивы. Отмечая тот факт, что русская литература XI-XIII вв. выросла «на единой основе древнерусской народности», Д.С. Лихачев подчеркивает, что литература, в свою очередь, «способствовала сложению этой народности, создавая ту общность культуры, которая является одним из необходимых признаков образования народности, а затем и нации».

В 1954 г. наша страна отмечала трехсотлетие воссоединения Украины с Россией. К празднованию были опубликованы тезисы ЦК КПСС, где говорилось: «Русский, украинский и белорусский народы ведут свое происхождение из единого корня - древнерусской народности, создавшей древнерусское государство - Киевскую Русь». Интерес ученых к проблеме древнерусской народности активизировался. Вышло в свет несколько работ на эту тему, написанных М.Н. Тихомировым, А.Н. Козаченко, В.И. Довженком и др.

Статья М.Н. Тихомирова носила название «Значение Древней Руси в развитии русского, украинского и белорусского народов». Большое значение в деле формирования древнерусской народности М.Н. Тихомиров придавал экономическим связям и сознанию единства Руси и русских. Вместе с тем он указывает на общность языка и территории как на характерные признаки древнерусской народности.

Что касается В.И. Довженка, то он уже в 1953 г. выступил с докладом «К вопросу о сложении древнерусской народности», где замечал, что временем формирования народности является период разложения первобытнообщинного строя и перехода к классовому обществу. По убеждению В.И. Довженка, этническая общность восточных славян середины I тысячелетия н. э., т. е. эпохи антов, «не была еще народностью». Киевское государство сыграло определенную роль в формировании древнерусской народности, но в основе ее лежала культурная и этническая общность. В.И. Довженок полагает, что единство древнерусской народности было нарушено не феодальной раздробленностью, а татарским нашествием. Однако в более поздней статье В.И. Довженок относит начало образования древнерусской народности именно ко временам антов.

Данью времени выглядит утверждение В.И. Довженка о том, что «вопрос о сложении древнерусской народности является новым» и будто бы «постановка его стала возможной только после выхода в свет труда И.В. Сталина по языкознанию». Что вопрос о древнерусской народности отнюдь не являлся новым и поставлен был в нашей советской исторической науке до 1950 г., свидетельствует, хотя и косвенно, сам В.И. Довженок, полемизируя с В.В. Мавродиным, работы которого о древнерусской народности были опубликованы за пять лет до дискуссии о языке.

Первый опыт дать историографию древнерусской народности предпринял А.И. Козаченко. Он отметил, что В.В. Мавродину принадлежит первенство в постановке вопроса о древнерусской народности. По словам А.И. Козаченко, древнерусскую народность характеризуют общность языка (при этом в его формировании большую роль сыграл язык письменности), территории, которая в значительной мере была обусловлена образованием Древнерусского государства, а также общность экономическая, религиозная и сознание единства всех русских людей. Формирование древнерусской народности А. И, Козаченко подразделяет на три этапа: 1) VII-IX вв. - период образования и начала развития древнерусской народности; 2) X - первая половина XIII в. - расцвет древнерусской народности; 3) вторая половина XIII в. - распад древнерусской народности.

Ряд исследований в области истории формирования и развития древнерусской народности написан Л.В. Черепниным. В главе «Возникновение древнерусской народности», подготовленной для «Очерков истории СССР», появившихся в 1953 г., Л.В. Черепнин говорит о тех явлениях, в результате развития которых возникла древнерусская народность. Он думает, что она сложилась из отдельных славянских племен в эпоху разложения первобытнообщинного строя и возникновения классового общества. По Л.В. Черепнину, мы имеем основания говорить об известной общности территории, языка, психического склада древнерусской народности. При этом все названные формы общности могли иметь место «лишь на основе известной (хотя и очень относительной в эпоху раннего феодализма) экономической общности». Л.В. Черепнин придает большое значение языковой общности древнерусской народности и особенно чувству единства всех русских людей и Руси, национальному сознанию, патриотизму, которым проникнуты фольклор, литературные произведения и летописи Киевской Руси.

Л.В. Черепнину принадлежит довольно обстоятельная работа по истории древнерусской народности обобщающего характера, в которой подводился итог сделанному в данной области и намечались задачи дальнейшего исследования. По Л.В. Черепнину, «народность является исторической категорией, следующей за родом и племенем и предшествующей нации». Образование народностей он связывает с процессом «разложения первобытнообщинного строя, переходом от патриархально-родовых отношений к территориальным объединениям, возникновением товарного производства, складыванием и развитием новых производственных отношений», типичных для классовых обществ. Обращаясь к русской народности, Л.В. Черепнин считает, что при ее «рассмотрении следует исходить из представления о ней как об исторически складывающейся на экономической базе зарождающегося и развивающегося феодального способа производства, общности людей со своим языком, территорией и культурой». Древнерусская народность выступает у Л.В. Черепнина в качестве этапа развития русской народности. Автор предлагает следующую периодизацию формирования русской народности: «1) VI-IX вв. - период разложения первобытнообщинного строя и генезиса феодализма у восточных славян, когда создаются предпосылки для возникновения древнерусской народности; 2) IX - начало XII в. - раннефеодальный период на Руси, время дальнейшего развития древнерусской народности; 3) XII-XIII вв. - период феодальной раздробленности, когда создаются предпосылки для формирования на основе народности древнерусской народностей великорусской, украинской и белорусской; 4) XIV-XV вв. - период постепенного преодоления феодальной раздробленности, время складывания великорусской, украинской и белорусской народностей; 5) конец XV - начало XVII в. - время образования и укрепления Русского централизованного государства, когда великорусская народность окончательно оформилась».

Таким образом, VI-IX вв. для Л.В. Черепнина есть первый этап развития русской народности и вместе с тем начальный этап формирования древнерусской народности, явившийся результатом обособления восточных славян от своих западных и южных собратьев, а также следствием консолидации восточнославянских племен. В ходе консолидации восточных славян создавались предпосылки возникновения древнерусской народности, чему способствовало появление крупных племенных союзов и территориально-политических объединений, постоянные передвижения и войны, подрывавшие родоплеменные устои. Л.В. Черепнин подчеркивает, что складывание древнерусской народности на протяжении VI-IX вв. было связано с «новыми явлениями в социально-экономической жизни восточного славянства», которые содействовали его сближению и слиянию. Одним из основных факторов социально-экономического порядка была феодализация восточнославянского общества, в процессе которой происходило формирование древнерусской народности, сопровождавшееся складыванием русского государства. Именно на феодализме Л.В. Черепнин акцентирует внимание. Феодальный способ производства, установившийся к IX в. в наиболее развитых социально-экономически областях, послужил основой образования древнерусской народности.

В дальнейшем, на протяжении IX - начала XII в., развитие древнерусской народности было, как и раньше, связано с ростом феодализма. IX-XI столетия - эпоха, когда сложилась древнерусская народность, что произошло при активном воздействии государства. Ускоряющим моментом в процессе ее складывания стала «борьба со степными кочевниками». В целом военные дела содействовали формированию древнерусской народности: «Во время походов в ополчениях, в которых собиралось большое количество русских воев, складывались территориальные и культурные связи, формировались черты будущего национального государства».

Определенную роль в развитии древнерусской народности Л.В. Черепнин отводит принятию на Руси христианства. «Весьма сложным вопросом, - пишет автор, - является взаимоотношение проблемы формирования народности с проблемой классовой борьбы. На протяжении IX - начала XII в. классовые противоречия в древней Руси, присущие феодальной формации» все более обострялись, и это обострение находило свое проявление в антифеодальных движениях. Но в ходе этих движений разрушались остатки родоплеменных связей, складывались новые отношения между широкими массами производящей части населения, основанные на связях территориальных, в условиях укрепления феодального способа производства. И в этом смысле при изучении процесса формирования древнерусской народности нельзя отрешиться от вопросов, касающихся истории классовой борьбы».

Характеризуя древнерусскую народность IX - начала XII в., Л.В. Черепнин говорит об относительной общности языка (при наличии и стойкости диалектных различий), культуры, территории.

К XII-XIII вв. относится третий этап истории русской народности вообще и древнерусской в частности. Он отличался возникновением предпосылок «для дробления древнерусской народности, в результате которого в дальнейшем формируются народности великорусская, украинская и белорусская». Вскрывая причины создания на общей основе трех народностей, Л.В. Черепнин расходится с теми учеными, которые усматривали их во внешнеполитических потрясениях (татаро-монгольское нашествие), вызвавших обособление Северо-Восточной, Северо-Западной и Южной Руси, вследствие чего единая дотоле древнерусская народность распалась. Л.В. Черепнин не наблюдает краха и распада ни Древнерусского государства, ни древнерусской народности. Просто «произошло расчленение раннефеодального государства на ряд феодальных земель и княжеств в результате дальнейшего процесса феодализации. И создались предпосылки для дробления древнерусской народности». Л.В. Черепнин убежден в том, что «сводить причины возникновения на основе древнерусской народности народностей великорусской, белорусской и украинской к татаро-монгольскому нашествию и завоеванию и к переходу территории древней Руси к разным государствам, и не учитывать значения в этом процессе феодальной раздробленности - это значит недооценивать, что феодальная раздробленность является закономерным этапом в развитии народов в эпоху феодализма и явно преувеличивать экономическую общность в период раннефеодального государства». Отсюда Л.В. Черепнин делает вывод, согласно которому возникновение «предпосылок для складывания великорусской, украинской и белорусской народностей является вовсе не результатом распада или краха народности древнерусской, а естественным следствием ее развития». Л.В. Черепнин для периода XII - начала XIII в. констатирует относительное единство древнерусской народности и территории, населенной этой народностью. Но вместе с тем в указанное время уже намечались границы территорий великорусской, украинской и белорусской народностей, т. е. «начался процесс дробления древнерусской народности, который уже значительно позднее привел к образованию трех восточнославянских народностей».

Значительный интерес представляет книга П.Н. Третьякова «У истоков древнерусской народности», вышедшая в свет в 1970 г. В этой книге автор изучает процесс образования древнерусской народности - один из важнейших вопросов древней и раннесредневековой истории нашей страны. Он указывает на то, что термин «древнерусская народность» дает возможность не путать этническое объединение восточных славян времен Киевской Руси с русской народностью XIV-XVI вв. Отмечая, что формирование народности есть закономерное явление, свойственное периоду раннеклассового общества, П.Н. Третьяков определяет народность как предшественницу нации, историческую общность, сложившуюся из различных племенных групп на основе экономических связей в эпоху разложения первобытнообщинных отношений и распада родоплеменного строя, возникновения классового общества и государства. В формировании древнерусской народности заметную роль сыграло образование и развитие Древнерусского государства. Говоря об этапах складывания древнерусской народности, П.Н. Третьяков относит процесс формирования древнерусской народности к рубежу I и II тысячелетия н. э., но начало его возводит к более раннему времени. Зачинателями древнерусской народности он считает создателей и носителей зарубинецкой культуры, которые господствовали в лесостепном Приднепровье и в Полесье, на Нижней Десне и на Сейме со II в. до н. э. и до II в. н. э. Отсюда они продвинулись в Верхнее Поднепровье. Поглотив и ассимилировав восточных балтов, из Верхнего Поднепровья они устремились на север, северо-восток и на юг, в Среднее Приднепровье. Это были предки летописных племен полян, словен, кривичей, вятичей, северян, в формировании которых заметную роль сыграли балты. Иного, западного, происхождения дреговичи, древляне, волыняне. Говоря о племенах Повести временных лет, П.Н. Третьяков определяет их как «территориально-политические союзы», а не племена в собственном смысле слова. Они являлись «примитивными народностями, или "народцами", находящимися на разных уровнях консолидации и мало помалу поглощаемыми складывающейся древнерусской народностью». Первичное ее ядро сложилось в Среднем Поднепровье, куда славянские племена, ассимилировавшие балтов, проникли с севера, из Верхнего Приднепровья.

Несколько особняком стоит работа М.Ю. Брайчевского, для которого формула «древнерусская народность - общий предок русского, украинского и белорусского народов» является неудачной и потому неприемлемой. Русь, согласно его мнению, составляла этническую общность не абсолютную, а относительную. Без учета этого обстоятельства трудно понять сам факт разделения восточных славян на три упомянутых народа. М.Ю. Брайчевский считает, что древнерусская народность имела сложную структуру, опирающуюся на глубокие генетические основы. Он доказывает, будто каждое из конкретных летописных племен вырастало из особого этнического субстрата: поляне - из племен Черняховской культуры, древляне - милоградской, северяне - юхновской и т. д. В процессе формирования древнерусской народности языковые и этнографические особенности восточнославянских племен не исчезли. Консолидация восточных славян наблюдается вокруг трех центров: южного, северо-восточного и северо-западного. Вот почему главным ядром формирования украинской народности была Полянская лесостепь, русской - верховья Днепра, Оки и Волги, а белорусской - области дреговичей и полочан. Русь (древнерусская народность) - этап в этнической истории восточного славянства, когда племенное деление в основном было преодолено, а новая структура, отличающаяся раздельным возникновением трех восточнославянских народов (русского, украинского и белорусского ), еще не приобрела завершенного характера.

Не ослабевает интерес к проблеме древнерусской народности и в последнее время. Вновь и вновь обращался к исследованию этого вопроса В.В. Мавродин. В 1971 г. вышла в свет его книга «Образование Древнерусского государства и формирование древнерусской народности», представляющая собой курс лекций, прочитанный студентам исторического факультета Ленинградского государственного университета. Здесь автор подчеркивает, что термин «древнерусская народность» наиболее точно соответствует этнической общности эпохи Киевской Руси. По мнению В.В. Мавродина, древнерусской народности предшествовали этнические общности, которые уже не являлись ни племенами, ни союзами племен, но еще не сложились в народности, - это, скажем, волыняне, полочане, кривичи. Говоря о древнерусской народности, В.В. Мавродин указывает на характерную для нее общность языка, политической и государственной жизни, территории, хозяйства, материальной и духовной культуры, обычаев, быта, традиций, религии. Важную роль он придает сознанию единства Руси и русских людей, национальному сознанию и самопознанию, причем терминами «народность» и «национальность» автор пользуется альтернативно.

«Происхождение русского народа» - другая книга В.В. Мавродина, где рассматривается процесс образования древнерусской народности. Как и в предшествующей работе, тут отмечается, что термин «древнерусская народность» принят советскими историками благодаря своему наибольшему соответствию этнической общности времен Киевской Руси: «Народность той поры нельзя назвать русской, ибо это означало бы поставить знак равенства между народностью, в которую сложились восточные славяне в IX-XI вв., и той русской народностью времен Дмитрия Донского и Иван Грозного, которая объединила лишь часть восточных славян».

Еще раз В.В. Мавродин выявляет признаки народности как этнического образования. «Народность, - пишет он, - характеризуется не только общностью языка, отнюдь не устраняющей местные диалекты, но и единой территорией, общими формами хозяйственной жизни, общностью культуры, материальной и духовной, общими традициями, бытовым укладом, особенностями психического склада, так называемым «национальным характером». Для народности характерно чувство национального сознания и самопознания. При этом термин «национальное сознание» следует понимать как сознание единства людей, принадлежащих к данной народности. Наконец, немаловажное значение имеют такие факторы, как единая государственность и даже принадлежность к определенной религии...»

В.В. Мавродин утверждает, что народность возникает на определенном этапе общественного развития, в эпоху классового общества, так как народность - этническое образование, характерное именно для классового общества. Что касается древнерусской народности, то началом ее формирования «следует считать IX-X вв. - время возникновения на Руси феодальных отношений и образования Древнерусского государства».

Этническое развитие Руси в эпоху «феодальной раздробленности» XI-XIII вв. стало предметом изучения П.П. Толочко. Разобрав мнения своих предшественников, занимавшихся этой проблемой, он пришел к заключению, что «основные выводы исследователей сводятся к следующему: 1) древнерусская народность не представляла собой вполне устойчивой этнической общности, и ее разложение определилось государственным распадом Руси эпохи феодальной раздробленности; 2) древнерусская народность была устойчивой этнической общностью и значительно пережила Киевскую Русь; 3) древнерусская народность XII-XIII вв. переживала период дальнейшей консолидации и явилась одним из основных элементов единства страны вплоть до монголо-татарского нашествия». П.П. Толочко задается вопросом, какой из перечисленных выводов наиболее соответствует исторической истине. И он склоняется к третьему из них. Правда, автор считает, что этот вывод, хотя и верный, однако нуждается в дальнейшем обосновании. П.П. Толочко и пытается дать ему собственное обоснование. Прежде всего ученый обращается к языку и устанавливает языковое единство древнерусских земель XII-XIII вв. «Созданный на языковой основе родственных восточнославянских племен и сформировавшийся в условиях единого государства древнерусский язык, - замечает П.П. Толочко, - не только не распался в XII-XIII вв., но значительно пережил Киевскую Русь. Активность общественно-политической жизни Руси эпохи феодальной раздробленности не только не способствовала областной языковой замкнутости, но и практически исключала ее».

Помимо языковой общности, присущей консолидирующейся древнерусской народности XII-XIII вв., П.П. Толочко наблюдает территориальную общность, культурное единство, известную экономическую и государственную общность.

К проблемам истории древнерусской народности П.П. Толочко опять возвращается в своей недавней книге, посвященной социально-политическому строю Древней Руси. Здесь он говорит о необходимости дальнейшего изучения этнического развития Руси как на стадии начального сложения древнерусской народности, так и в эпоху феодальной раздробленности XII-XIII вв. Такое изучение, по мнению автора, должно быть теснейшим образом связано с исследованием политической и государственной эволюции восточнославянского общества, оказывавшей глубокое воздействие на процесс формирования древнерусской народности. По сути дела, этнические и политические явления переплетались, взаимообусловливая друг друга: «На определенном этапе развития восточнославянских племен (VI-VIII вв.) в силу их внутренней консолидации - языковой, культурной и экономической - появились необходимость и возможность создания сначала нескольких, а затем и единого государственного образования. Рожденное на территориальной основе родственных восточнославянских племен, Древнерусское государство IX-X вв. само стало необходимым условием дальнейшей их консолидации, превращения в единую древнерусскую народность»). В целом же «активизация процессов общественного развития, обусловивших смену первобытнообщинного строя на Руси феодальным,; возникновение классов, укрепление торговых связей, появление письменности, а затем и литературного языка - все это обусловливало преодоление племенной замкнутости и формирование единой древнерусской народности».

Пробуждение сознания единства восточных славян - главное, по П.П. Толочко, достижение их этнического развития.

Выступая против переоценки влияния феодальной раздробленности на исторические судьбы древнерусской народности и полемизируя с историками Н.С. Державиным и В.В. Мавродиным, лингвистами Л.А. Булаховским и Р.И. Аванесовым, автор отмечает, что названные ученые не располагают убедительными аргументами и чаще всего ссылаются на «формулу феодальной раздробленности, при которой будто бы глохнут между отдельными землями экономические, культурные и политические связи. Недоказанное положение о распаде Древнерусского государства, таким образом, превратилось и в основное доказательство разложения древнерусской народности».

П.П. Толочко, как и прежде, обнаруживает на Руси XII-XIII вв. этническую, политическую и территориальную общность. Древнерусскую народность он воспринимает как один из основных факторов «единства русских земель эпохи феодальной раздробленности». Согласно его мнению, «древнерусская народность была настолько монолитным этническим образованием, что даже в условиях чужеземного господства - сначала монголо-татарских ханов, а затем литовских князей, польских и венгерских королей - в разных частях бывшей территории Древней Руси сохранялось очень много общего в языке, культуре, быте, обычаях, традициях».

Несколько иначе механизм образования древнерусской народности видится В.В. Седову. Превращение славянских племен, занявших обширное пространство Восточной Европы, в древнерусскую (или восточнославянскую) народность он замечает в VIII-IX вв. В.В. Седов полагает, что древнерусская народность в это время имела «в своей основе славянское население, объединенное не на этнодиалектной, а на территориальной почве», поскольку расселение восточных славян на широких просторах Средней и Восточной Европы в VI-VII столетиях «привело к разобщенности эволюции различных языковых тенденций. Эта эволюция стала носить не всеобщий, а локальный характер». Первостепенное значение в формировании древнерусской народности В.В. Седов придает государству. Он пишет: «Ведущая роль в сложении этой народности, по-видимому, принадлежит древнерусскому государству. Ведь недаром начало формирования древнерусской народности по времени совпадает с процессом складывания русского государства. Совпадает и территория древнерусского государства с ареалом восточнославянской народности. Возникновение раннефеодального государства с центром в Киеве активно содействовало консолидации славянских племен, составивших древнерусскую народность». Созидательная роль государства прослеживается и в IX-XII вв.: «Древнерусское государство объединило всех восточных славян в единый организм, связало их общностью политической жизни, и, безусловно, способствовало укреплению понятия о единстве Руси».

Складывание древнерусской народности в Верхнем Поволжье - предмет изысканий И.В. Дубова. Этнические изменения, наблюдаемые в данном регионе с IX в., как он считает, «вытекают из общеисторического явления - становления раннефеодального общества... в IX столетии в этом районе начинается переход от родоплеменного строя к феодальному, и формирование древнерусской народности здесь является одним из проявлений феодализации».

И.В. Дубов подчеркивает, что в этнической консолидации Северо-Восточной Руси участвовали не только славянские переселенцы, но и местные жители - финно-угры. По его словам, «феномен формирования древнерусской народности» на территории Верхнего Поволжья чрезвычайно сложен и многогранен. Здесь налицо и расселение славян, и ассимиляция ими местных финно-угров, и аккультурация, благодаря которой в материальной и духовной культуре Северо-Востока Руси явственно выступают финно-угорские черты.

Следует заметить, что вопросу об этнических компонентах древнерусской народности в советской науке уделялось существенное внимание. В процессе формирования древнерусской народности времен Киевской Руси некоторые исследователи придавали очень большое значение неславянским этносам, в частности (и в первую очередь) финно-уграм; другие, напротив, отрицали иноязычное население как составной элемент восточных славян. Рассуждая о племенах финно-угорских языков, поглощенных русскими, М.Н. Покровский утверждал, что «в жилах великоруссов течет 80% их крови». Речь у М.Н. Покровского, несомненно, идет о великоруссах как потомках русских киевского периода отечественной истории, ассимилировавших мерю, весь, мурому. Диаметрально противоположной точки зрения придерживался Д.К. Зеленин, который в статье «Принимали ли финны участие в формировании великорусской народности», доказывал: ни в формировании русской народности, ни в развитии ее культуры финны никакого участия не принимали. Идеи Д.К. Зеленина подверглись критике со стороны С.П. Толстова.

Необходимо сказать, что советские исследователи в свое время отдали дань соображениям Н.Я. Марра об этногенезе вообще и этногенезе русских в частности. Н.Я. Марр писал: «Что понимать под племенем? Тварей одного вида, зоологический тип с врожденными ab ovo племенными особенностями, как у племенных коней, племенных коров? Мы таких человеческих племен не знаем, когда дело касается языка». А язык является основой этноса. Не случайно пятый том избранных сочинений Н.Я. Марра носит название «Этно- и глоттогония Восточной Европы», чем подчеркивается общность процесса этногенеза и развития языка.

Применяя эту свою идею к восточным славянам, Н.Я. Марр замечал: «В формировании славянина, конкретного русского, как, впрочем, по всем видимостям и финнов, действительное историческое население должно учитываться не как источник влияния, а как творческая материальная сила формирования...»

В трудах наших ученых (В.В. Мавродина, Б.А. Рыбакова, Л.В. Черепнина, В.Т. Пашуто, П.Н. Третьякова), посвященных древнерусской народности, говорится о том, что в этногенезе восточных славян, в формировании древнерусской народности активное участие принимало неславянское население, этнические образования финно-угорских, балтийских, иранских и тюркских языков.

Финно-угорские, балтийские, иранские и тюркские элементы древнерусского языка являлись предметом исследования советских языковедов Ф.П. Филина, П.Я. Черныха, А.М. Селищева, С.Б. Бернштейна, Л.П. Якубинского, Н.А. Мещерского и д-р.

Следы материальной культуры неславянского населения в культуре восточных славян эпохи древнерусской народности изучены советскими археологами (В.И. Равдоникас, А.В. Арциховский, Х.А. Моора, Л.А. Голубева, А.П. Смирнов, Е.И. Горюнова, П.Н. Третьяков, В.В. Седов, Ф.Д. Гуревич, Я.В. Станкевич, Т.Н. Никольская, М.И. Артамонов, С.А. Плетнева, М.В. Фехнер, И.В. Дубов).

Древний этносубстрат и привнесенные извне в славянскую среду расовые типы, в частности умеренно монголоидные, прослежены антропологами (Г.Ф. Дебец, В.В. Бунак, Т.А. Трофимова, Н.Н. Чебоксаров и др.). Их исследования показали, что на территории Восточной Европы расовый тип являлся более устойчивым, чем язык.

В последнее время особенно большое внимание уделялось вопросу о роли балтов в процессе этнического развития восточных славян, в формировании древнерусской народности (П.Н. Третьяков, В.В. Седов, В.Н. Топоров, О.Н. Трубачев, А.Г. Митрофанов). П.Н. Третьяков подчеркивает важную роль балтов в складывании древнерусской народности, а В.В. Седов отводит им эту роль в образовании белорусской народности. Оппоненты В.В. Седова отмечали, что он, по сути дела, говорит о влиянии балтов на древнее восточно-славянское население, на древнерусскую, а не только белорусскую народность.

В результате длительных разысканий советские ученые пришли к выводу о том, что славянизация древнего балтского и финно-угорского населения Восточной Европы была заметным фактором в ходе образования и развития Древнерусского государства, которое складывалось как экономическое, политическое и культурное единение не только славянских, но и неславянских племен.

Несомненную ценность представляют работы, раскрывающие этническое самосознание древнерусской народности.

Итак, трудами наших исследователей создана концепция древнерусской народности. Для обозначения этнического образования восточных славян эпохи Киевской Руси в науке утвердился термин «древнерусская народность».

Достижением советских историков является выработанный ими динамический подход к древнерусской народности как этнической общности, переживающей процесс развития. Определена роль неславянских этнических элементов в формировании древнерусской народности.

В научной литературе сложился взгляд на древнерусскую народность, основополагающим критерием которого является прежде всего общность языка, сохраняющего, однако, местные диалекты. Для древнерусской народности харктерна общность территории, совпадающая, как полагают ученые, с политической общностью в форме Древнерусского государства, объединившего все восточное славянство. Признается также известная экономическая общность, единство материальной и духовной культуры, религии, которая в древности выступала в качестве универсальной, всеохватывающей формы идеологии. Одинаковые традиции, обычаи, нравы, обычное право, закон и суд, военное устройство способствовали консолидации восточных славян в единую народность. Общность интересов в борьбе за независимость Руси тоже играла большую роль. Все советские исследователи придают весьма существенное значение национальному сознанию единства Руси, самопознанию и чувству патриотизма.

Наконец, установлен окончательно тот факт, что древнерусская народность являлась общим предком трех более поздних славянских народностей - русских, украинцев и белорусов..

Итак, налицо бесспорные успехи, достигнутые современной советской наукой в области изучения истории древнерусской народности. Но было бы ошибочно думать, что все проблемы решены исчерпывающе и окончательно. Некоторые важнейшие вопросы, относящиеся к древнерусской народности, нуждаются в дальнейшем исследовании. Нельзя, например, переоценивать значение территориально-общинных связей у восточных славян в VI-IX вв. как одного из существенных условий складывания древнерусской народности. Родоплеменной строй в указанное время еще господствовал в восточнославянском мире. Признание этого факта ставит перед необходимостью внесения коррективов в датировку начального этапа формирования древнерусской народности.

Предстоит выяснить и степень влияния древнерусской государственности на образование древнерусской народности, поскольку новейшие представления об этом базируются на вызывающем сомнение тезисе о государственном единстве Руси, которая якобы уже в конце X в. конституировалась в раннефеодальную монархию. Как показывает анализ источников, в X столетии под гегемонией Киева в Восточной Европе сложился грандиозный межплеменной союз, а отнюдь не раннефеодальная монархия. Сплоченность этого союза была весьма относительной. К тому же на исходе X в. достаточно четко обозначились признаки его деградации.

Есть веские причины, чтобы возражать также против слишком прямолинейной и жесткой зависимости возникновения древнерусской народности от процессов классообразования, доказываемой современными исследователями. В Киевской Руси классы еще не сложились, а народность уже существовала. Судя по всему, начало формирования народности относится к тому периоду, когда родоплеменные порядки сменяются территориальными. А происходит это в результате разложения родоплеменных отношений. Крушение родоплеменного строя падает на конец X - начало XI столетия. То было время глубокой «деструкции замкнутых родовых ячеек», неудержимого распада родовых связей, перехода «от верви-рода к верви-общине... от коллективного родового земледелия к более прогрессивному тогда - индивидуальному». Не случайно в Киеве во времена княжения Владимира Святославича встречаются нищие и убогие - явный признак разложения родовых коллективов. Эти неимущие люди послужили источником возникновения такой разновидности рабства, как холопство. Образование холопства, комплектуемого за счет соплеменников, стало мощным фактором распада родовых отношений. При том же князе Владимире на Руси умножились разбои, т. е. всевозможные преступления. Традиционная родовая защита, следовательно, уже не обеспечивала внутреннего мира, что также свидетельствует о кризисном состоянии родового строя. Древняя Русь вступала в новую, переходную эпоху от доклассового общества к классовому, которую А.И. Неусыхин, применительно к западноевропейским странам раннего средневековья, именовал «дофеодальным периодом». Складывающаяся в этот период социальная организация с присущей ей общинностью без первобытности (без родовой архаики) дала мощный импульс процессу формирования древнерусской народности.

При такой постановке вопроса мы должны вести речь о взаимозависимости, взаимообусловленности классообразования и последующего развития древнерусской народности. Но этот процесс имел место за пределами истории Древней Руси и протекал в XIV-XV вв., когда древнерусская народность превращалась в великорусскую, украинскую и белорусскую народности.

Исследование ставит своей целью осветить предысторию, процессы становления, развития и диалектного членения древнерусской народности. До сих пор археологические материалы не привлекались для целостного решения этой проблематики. К вопросам истории и диалектологии древнерусского языка многократно обращались лингвисты, в результате чего собственно языковые вопросы оказались более разработанными по сравнению с историческими. Со стороны историков попытки осветить суть древнерусской народности были менее продуктивными, поскольку историческая наука не располагает достаточной источниковой базой в решении этногенетических тем. Использование данных археологии в изучении истоков и эволюции древнерусского этноса с учетом всех результатов, полученных до сих пор другими науками, представляется весьма перспективным. В этом цель предлагаемой работы.

Собранные многими поколениями исследователей археологические материалы ныне составили огромнейший источниковый фонд, который все шире и шире используется для изучения сложных исторических процессов, имевших место в Восточной Европе в древности и средневековье. На основе данных археологии уже получены важные результаты по ряду исторических и этнокультурных тем, которые не могли быть разрешены на основе дошедшей до нас информации исторических источников. Думается, что наступило время самого широкого использования материалов археологии и в исследованиях сложной проблемы становления древнерусской народности, выявления ее содержания и условий дифференциации.

Книгу открывает историографический раздел, в котором излагается процесс развития знаний об этом средневековом этносе. Исследовательскую часть составляют несколько разделов. Для познания исторического периода, предшествующего формированию древнерусской народности, необходимо было самым детальным образом осветить ее предысторию. Выясняется, что процесс освоения славянами Восточно-Европейской равнины был весьма сложным и многоактным. Колонизация осуществлялась с разных сторон и различными этнографическими праславянскими группами. Неоднородность славянского населения Восточной Европы усугублялась еще и тем, что в разных местностях славяне застали разноэтничных аборигенов (различные финноязычные племена в лесной полосе, неоднородное балтское население в Верхнем Поднепровье и смежных землях, ираноязычные и тюркские племена на Юге). Накануне формирования древнерусской народности на Восточно-Европейской равнине археологически фиксируется несколько крупных этноплеменных групп славянского этноса, часть которых была представлена диалектными образованиями позднепраславянской поры. Эти группы в ряде случаев несоотносимы с летописными племенами.

По археологическим материалам выявляются мощные интеграционные явления, имевшие место на Восточно-Европейской равнине в последних веках I тыс. н. э., которые консолидировали разноплеменное славянство, привели к его единению в культурном отношении, а в конечном итоге к становлению этноязыковой общности – древнерусской народности. Исследованию этих интеграционных явлений, среди которых впервые обнаруживаемая на основе данных археологии широкая инфильтрация дунайских славян в восточноевропейские земли, посвящен самостоятельный раздел.

Неоднородный этноплеменной состав древнерусской народности сказался в ее диалектной структуре, реконструируемой на основе археологических материалов, и в дроблении ее территории на исторические земли, ставшие в период феодальной раздробленности Руси отдельными политическими образованиями. Однако в этой ситуации восточнославянская этноязыковая общность продолжала еще некоторое время свое единое развитие как в культурном, так и этническом отношениях.

Только татаро-монгольское иго и включение значительных частей восточнославянских территорий в состав Литовского государства разорвали единство древнерусской народности. Начался постепенный процесс формирования русского, украинского и белорусского этносов.

Такова вкратце суть предлагаемого исследования.

В стремлении нарисовать целостную картину этнической истории славянского населения Восточной Европы автору пришлось разработать целый ряд тем, до сих пор не получивших должного освещения в научной литературе. Так, в работе устанавливается, что в северной части восточнославянского ареала славянское население появилось не накануне образования Древнерусского государства, как это представлялось недавно, а еще в период Великого переселения народов. По-новому освещена и проблема русов – одного из образований праславянской поры.

История изучения проблемы древнерусской народности

Эта проблема привлекла внимание исследователей уже в первой половине XIX в. На раннем этапе она рассматривалась преимущественно на лингвистических материалах, что вполне понятно, поскольку язык является важнейшим маркером любого этнического образования. Среди русских ученых первым рассматриваемую тему попытался осветить А. X. Востоков. Выявив некоторые отличительные особенности древнерусских говоров, исследователь утверждал, что древнерусский язык выделился из общеславянского. Он датировал возникновение различий между отдельными славянскими языками XII–XIII вв., считая, что во времена Кирилла и Мефодия все славяне еще сравнительно легко понимали друг друга, то есть пользовались общеславянским языком .

Несколько конкретнее этот вопрос исследовался И. И. Срезневским, считавшим, что общеславянский (праславянский) язык первоначально разделился на две ветви – западную и юго-восточную, а последняя через какое-то время дифференцировалась на древнерусский и южнославянские языки. Начало древнерусского языка исследователь относил к IX–X вв. В этот период он был еще монолитным. Диалектные особенности в древнерусском языке, согласно изысканиям И. И. Срезневского, появляются в XI–XIV вв., а в XV в. на его основе формируются великорусское (с членением на северновеликорусскую и южновеликорусскую группы, последняя с белорусским поднаречием) и малорусское (украинское) наречия .

Разделение древнерусского языка на великорусское и малорусское наречия П. А. Лавровский объяснял исторической ситуацией – образованием во времена Андрея Боголюбского независимого от Киева государства в Северо-Восточной Руси. Этим лингвистом впервые была высказана мысль о раннем, еще до появления на Руси письменности , становлении древненовгородского диалекта, которая, впрочем, не встретила поддержки среди ученых XIX в.

Во второй половине прошлого столетия в языковедческой литературе традиция выводить древнерусский язык из праславянского укоренилась окончательно. Лишь отдельные ученые спорадически придерживались иного мнения. Так, историк М. П. Погодин высказывал мысль о том, что Киевская земля первоначально была «исконно великорусской», а Галицкая Русь – «малорусской». Татаро-монгольское нашествие значительно опустошило Киевскую область, после чего она была занята переселенцами из Галиции и таким образом стала малорусской . Иного мнения придерживался М. А. Максимович, считавший, что население Киевской Руси было украинским. По представлениям этого исследователя, украинский этнос сохранялся в южных землях Руси и в последующее время, вплоть до современности. Никакого запустения территории современной Украины ни в татаро-монгольский период, ни когда-либо еще не было .

Из историко-диалектологических исследований древнерусской этноязыковой общности этого периода наибольшее значение имеют работы А. И. Соболевского . На основе анализа древнерусских письменных памятников XI–XIV вв. этот исследователь выделил и охарактеризовал внутри древнерусского языка особенности новгородского, псковского, смоленско-полоцкого, киевского и волынско-галицкого диалектов. Он считал, что диалектное членение древнерусского языка соответствовало племенному делению восточного славянства предшествующей поры.

Первое серьезное историко-лингвистическое осмысление начала восточнославянской этноязыковой общности, процесса становления, развития, диалектного строения и распада древнерусского языка принадлежит А. А. Шахматову . На протяжении своей плодотворной деятельности этот ученый несколько изменял и совершенствовал свои взгляды на эту проблематику. Ограничусь здесь кратким изложением сути построений, к которым А. А. Шахматов пришел в последние периоды своего научного творчества.

Первый этап зарождения русских (так исследователь именовал восточных славян), выделившихся из юго-восточной ветви праславянства, А. А. Шахматов датировал V–VI вв. «Первой прародиной» формирующегося восточнославянского этноса были земли в междуречье нижних течений Прута и Днестра. Это были анты, упоминаемые в исторических источниках VI–VII вв. и ставшие ядром восточного славянства. В VI в., спасаясь от аваров, значительная часть антов переселилась на Волынь и в Среднее Поднепровье. Этот регион А. А. Шахматов называл «колыбелью русского племени», поскольку восточные славяне здесь составили «одно этнографическое целое». В IX–X вв. из этого ареала началось широкое расселение восточнославянского этноса, которым были освоены широкие пространства от Черного моря до Ильменя и от Карпат до Дона.

Период от IX–X до XIII в., по А. А. Шахматову, был следующим этапом в истории восточного славянства, который именуется им древнерусским. В результате расселения восточные славяне в это время дифференцировались на три больших наречия – севернорусское, восточно-русское (или среднерусское) и южнорусское. Севернорусы – та часть восточных славян, которая продвинулась в верховья Днепра и Западной Двины, в бассейны Ильменского и Чудского озер, а также заселила междуречье Волги и Оки. В итоге здесь сформировался политический союз, доминирующее положение в котором занимали кривичи и в который были втянуты финноязычные племена – меря, весь, чудь и мурома. Восточнее Днепра и в бассейне Дона образовалось восточнорусское наречие, в котором первоначально развилось аканье. Лингвистической основой реконструкции южнорусского наречия стал украинский язык и его говоры, в связи с чем к южнорусам А. А. Шахматовым относились волыняне, дулебы, поляне, древляне, тиверцы и уличи. Точка зрения исследователя в отношении хорватов не была твердой – они то причислялись к южнорусам, то исключались из среды восточнославянских племен.

Широкое расселение восточных славян на Восточно-Европейской равнине и членение их на три группы не нарушили их единого языкового развития. Определяющую роль в едином развитии древнерусского языка, как полагал А. А. Шахматов, сыграло Киевское государство. С его возникновением складывается «общерусская жизнь», развивается процесс общерусской языковой интеграции. Ведущая роль Киева определяла единые общерусские языковые процессы на всей территории Древней Руси.

В XIII в. древнерусская языковая общность распадается. В последующие столетия на основе севернорусского, восточнорусского и южнорусского наречий древнерусского языка и в результате их взаимодействия формируются отдельные восточнославянские языки – русский, украинский и белорусский.

Концепция А. А. Шахматова была значительным стимулом в дальнейшем изучении древнерусского языка и народности. Она была принята рядом крупных лингвистов того времени, в том числе Д. Н. Ушаковым, Е. Ф. Будде, Б. М. Ляпуновым . В течение длительного времени построения А. А. Шахматова были широко распространены среди русских ученых, а в некоторой своей части не потеряли значимости и поныне.

Сербский лингвист Д. П. Джурович, предпринявший интересную попытку реконструкции диалектного членения праславянского языка, полагал, что в его составе был и прарусский диалект, который стал основой древнерусского языка, и локализовал его в правобережной части Среднего Поднепровья, вплоть до бассейна верхнего течения Буга включительно .

Несомненный интерес представляют изыскания в области происхождения восточнославянского языка польского слависта Т. Лер-Сплавиньского. Он утверждал, что положение о прарусском (древнерусском) языковом единстве, образовавшемся при членении праславянской общности, принадлежит к бесспорным. Исследователь дал обстоятельную характеристику «прарускому языку», описав особенности, свойственные только этому языку и чуждые другим славянским языкам. До конца XI в. этот язык членился не на три, как считал А. А. Шахматов, а только на две диалектные группы: северную и более обширную южную, каждая из которых имела свои характерные фонетические черты. Это деление, по мнению Т. Лер-Сплавиньского, соответствовало двум культурно-политическим центрам Древней Руси – Киеву и Новгороду. Киев объединял южные племена восточного славянства: полян, древлян, северян, радимичей, вятичей и, вероятно, других. Новгороду принадлежали земли словен ильменских и кривичей.

Время дифференциации древнерусского языка на северную и южную ветви, как считает Т. Лер-Сплавиньский, по языковым данным определить не удается. После XI в., в период политической раздробленности Руси, начинается процесс постепенной трансформации этих диалектных групп в три восточнославянских языка. Таким образом, в XIII–XIV вв. возникают русский, белорусский и украинский языки. Русский язык складывается на базе консолидации севернорусской группы с частью южнорусской. Украинский язык формировался целиком из южнорусской группы, а белорусский эволюционировал из северо-западной ее части .

Построения Т. Лер-Сплавиньского не получили широкого распространения в лингвистике и были приняты лишь единичными ее представителями.

По-иному попытался подойти к освещению рассматриваемой проблематики известный лингвист Н. С. Трубецкой. Вопрос о существовании древнерусского (общевосточнославянского) языка, по его мнению, следует считать твердо установленным. Исследователь, как и многие его предшественники, утверждал, что языковое развитие шло от праславянского к общевосточнославянскому и далее в результате распада последнего образовались три самостоятельных восточнославянских языка. Вслед за Т. Лер-Сплавиньским Н. С. Трубецкой пытался обосновать первоначальное деление общерусского языка на две диалектные группы, южную и северную, которые заметно различались по основным фонетическим особенностям. Он допускал существование такого членения еще в дописьменный период. В то время как южная часть восточного славянства, утверждал ученый, развивалась в контакте с южными и западными славянами, северная группа резко обособилась. Звуковые изменения, проникавшие со славянского юга и запада, не достигали севера восточного славянства. Здесь развитие шло в контактном взаимодействии с неславянскими племенами Балтийского региона. Это реализовалось позднее в существовании в Древней Руси двух культурных центров: Киева и Новгорода. Таким образом, оказывалось, что зарождение элементов севернорусского и южнорусского наречий старше оформления древнерусского языка.

Н. С. Трубецкой не определял время становления общерусского языка, но предполагал, что его двучленная структура сохранялась до 60-х годов XII в., когда начался процесс падения редуцированных, датируемый исследователем 1164–1282 гг. После 1282 г. древнерусский язык перестал существовать – основные фонетические изменения теперь развивались локально, не охватывая восточнославянский мир в целом .

Изыскания Н. С. Трубецкого о давней двучленной структуре восточнославянского языка вызвали бурную дискуссию. Резкой критике они подверглись со стороны А. М. Селищева. Против возражений А. М. Селищева активно выступил Н. Н. Дурново .

Во многих лингвистических работах первой половины XX в. исследовались (без этноисторических экскурсов) характерные особенности древнерусского (восточнославянского) языка и его диалектов, которые не оставляли сомнений в существовании в период Киевской Руси единой этноязыковой общности. Вместе с тем, изыскания показывали, что древнерусский язык стал общей основой русского, украинского и белорусского языков. В этой связи можно упомянуть труд Н. Н. Дурново по истории русского языка. Исследователь подчеркивал, что фонетические и морфологические основы дописьменного прарусского языка прямо были унаследованы от общеславянского .

Между тем в первые десятилетия XX в. были высказаны и иные мнения, отрицавшие общность восточного славянства. Так, историк М. С. Грушевский зарождение украинского этноса относил к приднепровскому союзу племен антов, известных византийским авторам VI в. . Некоторые лингвисты пытались отрицать существование единого древнерусского языка. Так, австрийские слависты С. Смаль-Стоцкий и Т. Гартер, определяя родство языков только по количеству групп сходных черт, считали, что украинский язык имеет сходство с сербским в десяти группах, а с великорусским только в девяти. Следовательно, заключали они, украинцы имели некогда гораздо более тесное общение с сербами, чем с великорусами, и между великорусами и украинцами нет более близкого родства, чем с другими славянскими этносами. В итоге исследователи утверждали, что никакого общерусского языка не было, а украинский язык восходит непосредственно к праславянскому . Аналогичного мнения придерживался также Е. К. Тимченко . Построения и выводы С. Смаль-Стоцкого встретили единодушное невосприятие и суровую критику со стороны лингвистов .

В 20-х годах XX в. В. Ю. Ластовский и А. Шлюбский проповедовали так называемую «кривичскую» теорию происхождения белорусов. Они исходили из положения, что белорусы были прямыми потомками кривичей, которые будто бы составляли самостоятельную славянскую народность . Каких-либо фактических данных, подтверждающих эту гипотезу, исследователи не приводили, да их просто и нет.

Весьма интересные положения по рассматриваемой проблематике были выдвинуты в 30–40-х годах XX в. Б. М. Ляпуновым . Монолитного общеславянского языка, не знавшего диалектов, по его мнению, никогда не существовало. Уже в эпоху праславянского языка имелись заметные диалектные расхождения. Однако общерусский (восточнославянский) язык не имел в своей основе единого праславянского диалекта, а образовался из нескольких древних праславянских диалектов, носители которых расселились в восточной части славянского мира.

Называя восточнославянские фонетические и морфологические черты, выделявшие общерусский язык из остальных славянских языков, Б. М. Ляпунов полагал, что на общерусской территории было множество диалектов, а не три или два, как считали А. А. Шахматов и Т. Лер-Сплавиньский. Исследователь допускал существование в доисторический период говоров полян, древлян, бужан и других племенных образований восточного славянства, зафиксированных летописью. Он считал, что Ростово-Суздальская земля была заселена особым древнерусским племенем, имя которого до нас не дошло. Общерусский язык, по Б. М. Ляпунову, функционировал в эпоху Киевской Руси, то есть в X–XII вв. Примерно с XII в. начинают формироваться особенности, которые впоследствии составили специфику русского и украинского языков.

К концу 40-х годов XX в. относятся широкие исследования древнерусского языка и его диалектов Р. И. Аванесова . Концепция А. А. Шахматова о дифференциации единого русского этноса к IX в. на три наречия подверглась этим языковедом критике и была отвергнута как «антиисторическая». Р. И. Аванесов не сомневался, что восточные славяне некогда составляли языковую общность и выделились из общеславянского массива. Образованию древнерусской народности эпохи Киевской Руси, согласно представлениям этого исследователя, будто бы предшествовала восточнославянская языковая общность. В период племенного строя эта общность включала множество диалектов, которые были неустойчивыми, и их изоглоссы постоянно изменялись. В IX– XI вв. в условиях становления феодализма возрастает оседлость населения, его устойчивость в территориальном отношении. В результате формируется единый и монолитный по происхождению язык древнерусской народности, который, впрочем, в разных регионах получал неодинаковую местную окраску. Так формируются территориальные диалекты, которые разрушили старые племенные. Новые областные диалектные образования были более устойчивыми, они тяготели к крупным городским центрам. Древние племенные изоглоссы при этом оказались почти полностью стертыми, что, как полагал Р. И. Аванесов, делает спорными суждения о диалектном членении восточного славянства доисторической поры. Можно говорить только о некоторых диалектных особенностях, разделявших восточнославянский ареал на северную и южную зоны, а также о явлениях узкорегионального характера (новгородские говоры, псковские говоры, восточнокривичские говоры Ростово-Суздальской земли).

В XII в. в связи с упадком Древнерусского государства, писал Р. И. Аванесов, усиливаются областные тенденции, положившие начало формированию языковых особенностей, которые впоследствии стали характерными чертами трех восточнославянских языков. Окончательное сложение последних произошло несколькими столетиями позже.

В 50-х годах Б. А. Рыбаков впервые привлек к изучению рассматриваемой проблематики данные археологи. Он предложил гипотезу о среднеднепровском начале древнерусской народности. Ядром ее, согласно представлениям исследователя, был племенной союз, образовавшийся в VI–VII вв. в Среднем Поднепровье (от бассейнов Роси и Тясмина на правобережье и нижние течения Сулы, Пела и Ворсклы, а также бассейн Трубежа на левобережье, то есть части будущих Киевской, Черниговской и Переяславской земель) под главенством одного из славянских племен – русов. Ареал последних определялся по вещевым кладам VI–VII вв. со специфическими металлическими украшениями.

Эта территория в летописных записях, относящихся к XI–XII вв., обычно именовалась Русской землей «в узком значении этого термина». В последней четверти I тыс. н. э., утверждал Б. А. Рыбаков, к генезису восточнославянского этноса подключились и другие славянские племена Восточной Европы, а также часть славянизированных финских племен . Однако как конкретно происходил процесс становления древнерусской народности, исследователь не рассматривал, и полагаю, сделать это на материалах археологии было невозможно.

Период Древнерусского государства со столицей в Киеве, утверждал Б. А. Рыбаков, был временем расцвета восточнославянской народности. Её единство несмотря на возникновение нескольких княжеств сохранялось и в эпоху феодального дробления Руси XII–XIII вв. Это единство осознавалось самим восточнославянским населением, что находило отражение в географическом понимании – вся Русская земля (в широком смысле) вплоть до XIV в. противопоставлялась обособленным вотчинам, с враждовавшими между собой князьями.

Можно отметить, что попытки историков включиться в изучение процесса формирования древнерусской народности не дали желаемых результатов. Исторических фактов было слишком мало для освещения этой сложной проблемы. В середине XX в. в исторических трудах преобладала мысль о том, что восточными славянами в VI–VII вв. были анты. Так, например, считал Ю. В. Готье . В. И. Довженок писал, что антский язык мало отличался от древнерусского. Последний будто бы представлял собой тот же язык, что и антский, но на более высоком уровне развития. Основой консолидации восточных славян в древнерусскую народность был, по мнению В. И. Довженка, быстрый темп социально-экономического развития населения Восточно-Европейской равнины, но главным по пути окончательного оформления народности стало этническое развитие в период Киевской Руси. Разъединение единого древнерусского народа на отдельные части, приведшие к становлению трех этносов – русского, белорусского и украинского, – следует искать в исторической обстановке XIII–XIV вв.

А. И. Козаченко также рассматривал антов как первую народность восточных славян, сложившуюся на заре классового общества. Расцвет древнерусской народности определялся этим исследователем периодами Киевской Руси и феодальной раздробленности (до середины XIII в.). Ее консолидация определялась как внешней опасностью, так и требованием национального единства в условиях сильной княжеской власти .

Мысль об антах как ранних восточных славянах не была новой. Она восходит к ученым трудам первой половины XIX в. Так, уже К. Цейс утверждал, что членение славянского этноса VI–VII вв. на с(к)лвенов и антов соответствует дифференциации славянского языка на западную и восточную ветви . Антов отождествляли с восточными славянами многие ученые, в том числе Л. Нидерле , а среди лингвистов, как отмечалось выше, А. А. Шахматов и некоторые исследователи 50–60-х годов XX в.

Проблема образования древнерусской народности интересовала также А. Н. Насонова . Согласно представлениям этого историка, начальный этап этнической консолидации восточных славян связан с раннегосударственным образованием «Русская земля», сложившимся в конце VIII – начале IX в. в Среднем Поднепровье с центром в Киеве. Его территориальной и этнографической основой стали земли полян, древлян и северян. В конце IX–X в. Древнерусское государство распространилось на весь ареал восточнославянских племен, объединив в единый этноязыковой массив две их ветви – северную и южную.

Л. В. Черепнин связывал процесс складывания древнерусской народности с изменениями в социально-экономической жизни, будто бы имевшими место в VI–IX вв., которые способствовали сближению и слиянию разноплеменного славянского населения Восточной Европы. Существенное значение этот историк придавал и формированию Древнерусского государства, протекавшему параллельно со сложением народности. Однако решающую роль в этом сыграли общность языка, территории, культуры и хозяйственной жизни, а также борьба с внешними врагами. Период X–XII вв. Л. В. Черепнин определял как время слияния восточнославянских племен в «единый русский народ».

В XII–XIII вв., утверждал далее исследователь, создаются предпосылки для членения древнерусской народности, в результате усиления которых и политического дробления территории восточного славянства, вызванного татаро-монгольским завоеванием, формируются русская, украинская и белорусская народности .

С исторической точки зрения процесс формирования древнерусской народности пытался показать и В. В. Мавродин . Он утверждал, что основой древнерусского языка стал киевский диалект – своеобразный сплав говоров населения Киева, довольно пестрого в этническом и социальном отношениях. В пестроте киевских говоров и складывается языковое единство, которое стало ядром языка Киевской Руси в целом. Общность политической и государственной жизни всех восточных славян, по мнению В. В. Мавродина, способствовала сплочению славянского населения Восточной Европы в единую древнерусскую народность.

Первоначально этот исследователь полагал, что процесс формирования народности в эпоху Древней Руси не завершился и наступившая феодальная раздробленность предопределила ее членение и появление новых этноязыковых образований. Позднее В. В. Мавродин стал утверждать, что дифференциация древнерусской народности обусловлена не незаконченностью процесса ее складывания, не феодальной раздробленностью Древней Руси, а историческими условиями, сложившимися на Руси после Батыева нашествия – территориальным членением ее, захватом многих русских земель соседними государствами.

В настоящее время все эти построения историков представляют чисто историографический интерес.

На наличие существенных элементов общности материальной и духовной культуры и быта русского, украинского и белорусского народов, восходящих к единой древнерусской народности, обращали внимание и этнографы. К общим восточнославянским элементам, свойственным трем восточнославянским народам, этнографы обычно относят «трехкамерный» план жилых построек, отсутствие у них фундамента, наличие в избах духовой печи, неподвижных лавок вдоль стен; близкие между собой типы народной одежды (женские и мужские рубахи, мужские кафтаны, женские головные уборы); свадебные, родильные и погребальные обряды; сходство в орудиях и процессах прядильного и ткацкого ремесел; сельскохозяйственную обрядность и близость пахотных орудий. Безусловную историческую общность выявляют устное творчество (былинный эпос и песни) русского, украинского и белорусского народов, а также изобразительное искусство – вышивки и деревянные резные изделия .

Оригинальная гипотеза о предпосылках формирования древнерусской народности предложена П. Н. Третьяковым. Согласно его представлениям, восточнославянская этноязыковая общность была результатом метисации части праславян – носителей зарубинецкой культуры, расселившихся в первых веках нашей эры по всему Верхнему Поднепровью, с местным балтским населением. Верхнеднепровский регион, как полагал исследователь, и стал прародиной восточных славян. «При последующем расселении восточных славян, завершившемся созданием этнографической картины, известной по Повести временных лет, из Верхнего Поднепровья в северном, северо-восточном и южном направлениях, в частности в поречье среднего Днепра, двигались отнюдь не «чистые» славяне, а население, имевшее в своем составе ассимилированные восточнобалтийские группировки» . При этом П. Н. Третьяков в основном рассматривал зарубинецкие древности, получившие распространение во II в. до н. э. – II в. н. э. преимущественно в Среднем Поднепровье и Припятском Полесье, а также позднезарубинецкие и постзарубинецкие древности Поднепровья. Другие, более существенные процессы славянского освоения Восточно-Европейской равнины, а следовательно, и имевшие место сложные этногенетические ситуации остались вне поля зрения исследователя.

Построения П. Н. Третьякова о формировании древнерусской народности в условиях славяно-балтского внутрирегионального взаимодействия в Верхнем Поднепровье не находят подтверждения ни в археологических, ни в языковых материалах. Восточнославянский язык не обнаруживает каких-либо общих балтских субстратных элементов. То, что объединяло в древнерусский период всех восточных славян в языковом отношении и в то же время отделяло от других славянских этнообразований того времени, не может рассматриваться как продукт балтского воздействия .

Мысль о зарождении восточнославянской языковой общности в ареале зарубинецкой культуры высказывал и лингвист Ф. П. Филин, впрочем не предпринимая каких-либо попыток как-то подкрепить этот тезис языковыми материалами . Однако это не главное в его важных чисто языковедческих штудиях . Исследователь утверждал, что примерно в VII в. н. э. славяне, заселившие земли восточнее Карпат и Западного Буга, обосабливаются от остального славянского мира, что привело к возникновению целого ряда языковых инноваций, которые составили специфику древнерусского языка на первом этапе его развития. В трудах Ф. П. Филина все фонетические явления, свойственные восточнославянской языковой общности, и ее особое лексическое развитие получили обстоятельную характеристику.

Диалектная структура древнерусского языка представлялась Ф. П. Филину непростой, сложившейся на основе как унаследованных восточными славянами диалектных зон праславянской эпохи, так и региональных инноваций, возникших уже в процессе развития восточнославянского языка. В период становления Древнерусского государства, утверждал исследователь, не было еще и задатков будущих русского, украинского и белорусского языков. Существовал единый древнерусский язык, имевший в разных местностях диалектные особенности.

В работе 1940 г. Ф. П. Филин некоторое внимание уделил киевскому диалекту, который, по его мнению, выдвигался как язык общевосточнославянский, то есть древнерусский . Однако в последующих исследованиях он уже не утверждал этого.

Дробление Киевской Руси на множество феодальных княжеств, согласно Ф. П. Филину, привело к возрастанию диалектных различий. Говоры древнерусских земель теперь вступали в центростремительное развитие. Поворотным моментом стали исторические события XIII в. Татаро-монгольское нашествие и литовские завоевания, разделившие на длительное время восточнославянский ареал, не могли не сказаться на истории языка. Возникали региональные диалектизмы в фонетической системе, развивались явления, ставшие специфическими для отдельных восточнославянских языков. В XIV–XV вв., как полагал Ф. П. Филин, можно говорить о начальном этапе становления русского, украинского и белорусского языков, поскольку в это время получили распространение особенности, характерные для них.

Несколько неотчетливо изложен процесс становления древнерусского языка украинским лингвистом Г. П. Пивтораком . С одной стороны, ссылаясь на труды археологов он пишет о двух направлениях славянского освоения Восточно-Европейской равнины: 1) из Среднего Поднепровья продвигаясь по Днепру и Десне, славяне заселили верхнеднепровские земли, Волго-Окское междуречье и верховья Немана; 2) из венетского ареала в Южной Балтике, морским или сухопутным путем, другая группа славян расселилась в лесной зоне, где летописями и археологией фиксируются кривичи и словене новгородские. Восточнославянский этнос, как полагает исследователь, формировался постепенно в ходе расселения славянских племен на Русской равнине. Первоначальным ядром расселения древнерусской народности с первой половины I тыс. н. э. были земли между верхним течением Западного Буга и средним Днепром. Единство древнерусского языка, согласно Г. П. Пивтораку, в эпоху Киевской Руси и феодальной раздробленности постоянно подкреплялось различными экстралингвистическими факторами.

О. Н. Трубачев видит древний очаг общевосточнославянской языковой общности на Дону и Северском Донце . Эти гипотетические построения не представляются достаточно проработанными. Возникает целый ряд историко-филологических вопросов, ответы на которые современная славистика не может дать.

К проблеме древнерусской народности обращался в последние десятилетия также киевский археолог и историк П. П. Толочко . Его построения покоятся на интерпретации отдельных мест письменных памятников с некоторыми отсылками к материалам археологии и сводятся к следующему. Уже в VI–VIII вв. восточные славяне представляли собой единый этнокультурный массив, состоящий из полутора десятка родственных племенных образований. Период IX–X вв. характеризуется внутренними миграциями, способствовавшими интеграции восточнославянских племен. Процесс получил заметное ускорение с конца IX – первых десятилетий X в., когда образовалось Древнерусское государство со столицей в Киеве и этноним русь утвердился для всех восточных славян.

В течение IX–XII вв. в пределах государственной территории Киевской Руси существовала единая восточнославянская этническая общность. Ее ядром, согласно П. П. Толочко, была Русь, или Русская земля «в узком значении», или, по терминологии иностранных источников, «Внутренняя Русь», то есть территория, которая в позднем средневековье получила название Малая Русь.

Мысль о формировании древнерусского языка на основе прарусского диалектного образования, следы которого выявить в лингвистических материалах не удается, вынуждает исследователей искать иные пути решения вопроса о становлении общевосточнославянского этноязыкового единства, существование которого в первых столетиях II тыс. н. э. не подлежит сомнению. Выше была изложена концепция Б. М. Ляпунова о сложении древнерусского языка на основе нескольких праславянских диалектных групп. К такому выводу подводят и современные археологические свидетельства славянского освоения Восточно-Европейской равнины. Вопрос о формировании древнерусской народности на материалах археологии тезисно рассматривался в ряде моих публикаций, в которых показано, что сложение этого этноязыкового единства было обусловлено нивелировкой и интеграцией славянских племенных образований, заселявших Восточно-Европейскую равнину, в условиях единого историко-культурного пространства, образовавшегося на территории Древнерусского государства . Подробнее об этом речь пойдет в настоящем исследовании.

В 70–80-е годы подобной точки зрения придерживался также лингвист Г. А. Хабургаев . Он утверждал, что особого праславянского диалекта или прарусского языка никогда не существовало. Восточнославянское этноязыковое единство оформилось на базе распространения славянской речи в Восточной Европе гетерогенным образом из неоднородных по своему происхождению компонентов. Накануне образования Древнерусского государства, по мнению Г. А. Хабургаева, происходил процесс, активно разрушавший прежние родоплеменные устои. Политическое объединение разных славянских племен привело к оформлению своеобразной диалектно-этнографической восточнославянской общности. Археологические памятники X–XII вв. на территории Древней Руси, утверждает этот исследователь, свидетельствуют о заметном сближении всех основных культурно-этнографических элементов, о процессе консолидации населения в единую народность.

Небольшая дискуссия относительно сути древнерусской народности имела место на VI Международном конгрессе славянской археологии, проходившем в Новгороде в августе 1996 г. Белорусский археолог Г. В. Штыхов, оперируя выборочными историко-археологическими данными, утверждал, что древнерусская народность в эпоху Киевской Руси еще не сформировалась окончательно и распалась в связи с дроблением Древнерусского государства на множество княжеств. Языковых материалов, характеризующих восточнославянскую общность, исследователь не касался вовсе и заключал, что «процесс возникновения родственных восточнославянских народов – белорусского, украинского и русского (великорусского) – можно последовательно излагать без употребления этого спорного понятия» (то есть древнерусской народности) . По-видимому, Г. В. Штыхова не смущает то, что эта мысль приходит в противоречие с достижениями языкознания. Исследователь далее отмечает, что славянское население Древней Руси говорило на различных диалектах.

Это действительно так, но из этого вовсе не следует вывод об отсутствии общих фонетических, морфологических и лексических явлений, в X– XII вв. затронувших весь восточнославянский ареал.

Близкую позицию занял недавно и украинский археолог В. Д. Баран. В небольшой статье, в основном посвященной культуре славян периода великого переселения народов по археологическим данным, он бегло заключает, что результатом славянской миграции и взаимодействия славян с неславянским населением стало формирование новых этнических образований, в том числе зарождение трех восточнославянских этносов: белорусского, украинского и русского. Киевское государство во главе с династией Рюриковичей не остановило этнический процесс становления этих народностей, а лишь на время замедлило его. Период татаро-монгольского разорения Руси был, по мнению В. Д. Барана, не началом, а завершающей стадией формирования трех восточнославянских народностей . Какие-либо данные, подтверждающие эту концепцию, в археологических материалах найти не удается. В. Д. Баран и не пытался как-то документально обосновать ее. Говорится, правда, что предками белорусов в V–VII вв. были племена колочинской культуры, но как конкретно протекал процесс этногенеза белорусов, остается абсолютно неясным. Ведь восточнославянское население и Полоцкой земли, и Туровской волости, составившее костяк формирующейся белорусской народности, генетически никак не было связано с носителями колочинских древностей.

Весьма важным моментом в рассматриваемой проблематике является вопрос о самосознании восточного славянства в эпоху Древней Руси как едином этническом образовании. Эта тема рассматривалась ранее Д. С. Лихачевым , позднее ей был посвящен интересный раздел, написанный А. И. Роговым и Б. Н. Флорей в монографическом исследовании становления самосознания славянских народов в раннем средневековье . На основании анализа летописных текстов, агиографических памятников и иностранных свидетельств исследователи утверждают, что уже в XI в. сформировалось представление о Русской земле как едином государстве, охватывающем всю территорию восточного славянства, и о населении этого государства как о «русских людях», составляющих особую этническую общность.

Примечания

• Востоков А. X. Рассуждение о славянском языке // Труды Общества любителей российской словесности. Вып. XVII. М., 1820. С. 5–61; Филологические наблюдения А. X. Востокова. СПб., 1865. С. 2–15.
• Срезневский И. И. Мысли об истории русского языка. СПб., 1850.
• Лавровский П. А. О языке северных русских летописей. СПб., 1852.
• Погодин М. П. Записки о древнем языке русском // Изв. Академии наук. Т. 13. СПб., 1856.
• Максимович М. А. Собрание сочинений. Т. П. Киев, 1877.
• Соболевский А. И. Очерки из истории русского языка. Киев, 1888; Его же. Лекции по истории русского языка. Киев, 1888.
• Шахматов А. А. К вопросу об образовании русских наречий и русских народностей // ЖМНП. СПб., 1899. № IV; Его же. Очерк древнейшего периода истории русского языка: (Энциклопедия славянской филологии. Вып. II). Пг., 1915; Его же. Введение в курс истории русского языка. Ч. 1. Исторический процесс образования русских племен и русских народностей. Пг., 1916; Его же. Древнейшие судьбы русского племени. Пг., 1919.
• Ушаков Д. Н. Наречия русского языка и русские народности // Русская история в очерках и статьях / Под ред. М. В. Довнар-Запольского. Т. 1. М., б. г.; Будде Е. Ф. Лекции по истории русского языка. Казань, 1914; Ляпунов Б. М. Единство русского языка в его наречиях. Одесса, 1919.
• Джурович Д. П. Говоры общеславянского языка. Варшава, 1913.
• Lehr-Splawinski Т. Stosunki pokrewienstwa jezykow ruskich // Rocznik slawistyczny. IX–1. Poznan, 1921. S. 23–71; Idem. Kilka uwag о wspolnosci jezykowej praruskiej // Сборник статей в честь академика Алексея Ивановича Соболевского (Сборник Отделения русского языка и словесности. 101:3). М., 1928. С. 371–377; Idem. Kilka uwag о wspolnosci jezykowej praruskiej // Studii i skize wybrane z jezykoznawstwa slowianskiego. Warszawa, 1957.
• Trubetzkoy N. Einige uber die russische Lautentwicklung und die Auflosung der gemeinrussischen Spracheinheit // Zeitschrift fur slavische Philologie. Bd. 1:3/4. Leipzig, 1925. S. 287–319. Статья переведена на русский язык и издана в кн.: Трубецкой Н. С. Избранные труды по филологии. М., 1987. С. 143–167.
• Селищев А. М. Критические замечания о реконструкции древнейшей судьбы русских диалектов // Slavia. VII: 1. Praha, 1928; Дурново Н. Н. Несколько замечаний к вопросу об образовании русских языков // Изв. по русскому языку и словесности. Т. П. Л., 1929.
• Дурново Н. Н. Очерк истории русского языка. М., 1924. Переиздание: М., 1959.
• Грушевський М. Iсторiя Украiрни-Руси. Ки i в, 1904. С. 1–211.
• Smal-Stocki St., Gartner Т. Grammatik der ruthenischen (ukrainischen) Sprache. Wien, 1913; Смаль-Стоцкий Ст. Розвиток поглядiв про сiм"ю слов"янських мов i ix взаемне опорiднення. Прага, 1927.
• Тимченко Е. К. Слов"янська еднiсть i становище украиiськой мовi в слов"янськiй родинi // Украiна. Кн. 3. Киiв, 1924; Его же. Курс icтopii украiнськоi мови. Киiв, 1927.
• Галанов И. Рец. на кн.: Grammatik der ruthenischen (ukrainischen) Sprache. Von Stephan v. Smal-Stockyj und Teodor Garther. Wien, 1913 // Изв. Отделения русского языка и словесности императорской Академии наук. 1914. Т. XIX. Кн. 3. С. 297– 306; Ягич В. Рец. // Archiv fur slavische Philologie. Bd. XXXVII. Berlin, 1920. S. 211.
• Ластоускi В. Кароткая гiсторыя Беларусi Вiльна, 1910. Более последовательно мнение этого исследователя изложено в его статьях, помещенных в журнале «Крывiч», который издавался в 1923–1927 гг. в Каунасе.
• Ляпунов Б. М. Древнейшие взаимные связи языков русского и украинского и некоторые выводы о времени их возникновения как отдельных лингвистических групп // Русская историческая лексикология. М., 1968. С. 163–202.
• Аванесов Р. И. Вопросы образования русского языка в его говорах // Вестник Моск. ун-та. 1947. № 9. С. 109–158; Его же. Вопросы истории русского языка в эпоху формирования и дальнейшего развития русской (великорусской) народности // Вопросы формирования русской народности и нации. М.; Л., 1958. С. 155–191.
• Рыбаков Б. А. К вопросу об образовании древнерусской народности // Тезисы докладов и выступлений сотрудников Института истории материальной культуры АН СССР, подготовленных к совещанию по методологии этногенетических исследований. М., 1951. С. 15–22; Его же. Проблема образования древнерусской народности // Вопр. истории. 1952. № 9. С. 42–51; Его же. Древние русы // Сов. археология. Т. XVII. М., 1953. С. 23–104.
• Готъе Ю. В. Железный век в Восточной Европе. М., 1930. С. 42.
• Довженок В. И. К вопросу о сложении древнерусской народности // Доклады VI научной конференции Института археологии. Киев, 1953. С. 40–59.
• Козаченко А. И. Древнерусская народность – общая этническая база русского, украинского и белорусского народов // Сов. этнография. Т. П. М., 1954. С. 3–20.
• Zeuss К. Die Deutschen und die Nachbarstamme. Munchen, 1837. S. 602–604.
• Нидерле Л. Славянские древности. М., 1956. С. 139–140.
• Якубинский А. П. История древнерусского языка. М., 1941. (Переиздание: М., 1953); Черных П. Я. Историческая грамматика русского языка. М., 1954; Георгиев Вл. Венети, анти, склавени и триделението на славянските езици // Славянистичен сборник. София, 1968. С. 5–12.
• Насонов А. Н. К вопросу об образовании древнерусской народности // Вестник АН СССР. 1951. № 1. С. 69–70; Его же. «Русская земля» и образование территории древнерусского государства. М., 1951. С. 41–42.
• Черепнин Л. В. Исторические условия формирования русской народности до конца XV в. // Вопросы формирования русской народности и нации. М., 1958. С. 7–105.
• Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства. Л., 1945. С. 380– 402; Его же. Образование единого русского государства. Л., 1951. С. 209–219; Его же. Образование древнерусского государства и формирование древнерусской народности. М., 1971. С. 157–190; Его же. Происхождение русского народа. Л., 1978. С. 119–147.
• Токарев С. А. О культурной общности восточнославянских народов // Сов. этнография. 1954. № 2. С. 21–31; Его же. Этнография народов СССР. М., 1958; Маслова Г. С. Историко-культурные связи русских и украинцев по данным народной одежды //Там же. С. 42–59; Сухобрус Г. С. Основные черты общности русского и украинского народнопоэтического творчества //Там же. С. 60–68.
• Третъяков П. Н. Восточные славяне и балтийский субстрат // Сов. этнография. 1967. № 4. С. 110–118; Его же. У истоков древнерусской народности. Л., 1970.
• Седов В. В. Еще раз о происхождении белорусской народности // Сов. этнография. 1968. № 5. С. 105–120.
• Филин Ф. П. О происхождении праславянского языка и восточнославянских языков // Вопр. языкознания. 1980. № 4. С. 36–50.
• Филин Ф. П. Очерк истории русского языка до XIV столетия // Ученые записки Ленинградского педагогического института им. А. И. Герцена. Т. XXVII. Л., 1940; Его же. Образование языка восточных славян. М.; Л., 1962; Его же. Происхождение русского, украинского и белорусского народов: Историко-диалектологический очерк. Л., 1972.
• Филин Ф.П. Очерк истории русского языка... С. 89.
• Пiвторак Г. П. Формування i дiалектна диференцiацiя давньоруськоi мови: (Iсторико-фонетичниi нарис). Киiв, 1988.
• Трубачев О. Н. В поисках единства. М., 1992. С. 96–98.
• Толочко П.П. Древняя Русь: Очерки социально-политической истории. Киев, 1987. С. 180–191; Его же. Чи iснувала давньоруська народнiсть? // Археологiя. Киiв, 1991. № 3. С. 47–57.
• Седов В. В. Восточные славяне в VI–XIII вв. М., 1982. С. 269–273; Его же. Славяне в раннем средневековье. М., 1995. С. 358–384.
• Хабургаев Г. А. Становление русского языка. М., 1980.
• Штыхов Г. В. Древнерусская народность: реалии и миф // Этногенез и этнокультурные контакты славян: Труды VI Международного Конгресса славянской археологии. Т. 3. М., 1997. С. 376–385. В дискуссии по докладу Г. В. Штыхова его поддержали И. А. Марзалюк, А. И. Филюшкин и О. Н. Трусов (Там же. С. 386–388). К сожалению, лингвисты в диспуте не приняли участие.
• Баран В. Д. Велике розселення слов"ян // Археологiя. Киiв, 1998. № 2. С. 30–37. В книге «Древние славяне» этот исследователь высказал иную мысль. Он полагает, что подосновой всех восточнославянских летописных племен были носители пражско-корчакской культуры, с которыми интегрировались племена пеньковской культуры. Распад Киевского государства после смерти Ярослава Мудрого привел к группировке славянского населения Восточной Европы вокруг трех основных культурно-экономических центров: Полоцка на Западной Двине, Владимира на Клязьме и Киева с Галичем в Днепровско-Днестровском междуречье. Эти регионы сохраняли традиции эпохи великого переселения народов и стали основами трех восточнославянских народов – белорусского, русского и украинского (Баран В. Д. Давнi слов"яни. Киiв, 1998. С. 211–218).
• Лихачев Д. С. Национальное самосознание Древней Руси. М.; Л., 1945.
• Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего средневековья. М., 1982. С. 96–120.

Славянские культурно-племенные образования в южных регионах Восточно-европейской равнины накануне становления древнерусской народности

В первые века нашей эры славяне заселяли части территорий двух археологических культур: пшеворской, занимающей среднеевропейские земли от Эльбы до Западного Буга и верховьев Днестра, и черняховской, распространившейся в Северном Причерноморье от нижнего Дуная на западе до Северского Донца на востоке. Эти культуры были крупными полиэтническими образованиями провинциально-римского облика. Славянам, именуемым античными авторами венедами, в ареале пшеворской культуры принадлежали земли Среднего и Верхнего Повисленья со смежными областями бассейна Одера и Верхнее Поднестровье. Этот регион не был замкнутым, в него неоднократно вторгались разные германские племена. На территории черняховской культуры в условиях маргинального смешения местного позднескифо-сарматского населения и расселившихся славян сложился славяно-иранский симбиоз, в результате на Подолии и в Среднем Поднепровье обособилось отдельное диалектно-племенное образование славян, известное в исторических источниках как анты .

Нашествие гуннов существеннейшим образом нарушило историческую ситуацию, сложившуюся в римское время в Восточной и Средней Европе. Гунны, ведущие свое начало из Центральной Азии, во II в. н. э., как свидетельствуют Дионисий и Птолемей, появились в Прикаспийских степях, где проживали до 70-х годов IV в. Разгромив алано-сарматов, кочевавших в степях между Волгой и Доном, в 375 г. гунны мощными ордами вторглись в севернопричерноморские земли, сокрушая все на своем пути, грабя жилища и сжигая селения черняховской культуры, опустошая поля и убивая людей. Археология свидетельствует, что значительная масса черняховских поселений в конце IV в. прекратила существование, функционировавшие здесь ремесленные центры, снабжавшие окрестное население различными изделиями, оказались полностью разрушенными. Современник гуннского нашествия Евнапий писал: «Побежденные скифы (так называли античные авторы население бывшей Скифии) были истреблены гуннами и большинство их погибло...» К концу IV в. вся черняховская культура перестала функционировать, лишь в отдельных местностях лесостепной зоны сохранились сравнительно небольшие островки ее поселений. Разрозненные группы черняховского населения бежали, как свидетельствуют данные археологии, на север в южные районы Окского бассейна и в Крым. Одновременно другие орды гуннов направились на Тамань и в Крым – богатые города Боспора подверглись опустошительным погромам, а их жители массовой резне.

Разбив вестготов где-то на нижнем Днестре, гунны вторглись в Дунайские земли и в начале V в. освоили степные просторы Среднего Подунавья, где, подчинив себе окрестные племена, вскоре создали мощную Гуннскую державу. Обосновавшись в Средней Европе, гунны удерживали в своей власти и севернопричерноморские племена.

Нашествие гуннов существенным образом затронуло и пшеворскую культуру. Основная часть ее ремесленных центров и мастерских, снабжавших своей продукцией земледельческое население, прекратила функционирование, запустели многие селения. При этом имел место отлив значительных масс населения из ареала пшеворской культуры. Так, германские племена, фиксируемые римскими авторами в Висло-Одерском регионе, ушли на юг к границам Римской империи. В водоворот великого переселения народов включились и славяне. В первых десятилетиях V в. пшеворская культура перестала функционировать.

Ситуация усугублялась значительным ухудшением климата. Первые века нашей эры в климатическом отношении были весьма благоприятны для жизни и хозяйствования земледельческого населения, которое составляло основу носителей пшеворской культуры. Археология отчетливо фиксирует в III–IV вв. и значительное увеличение числа поселений, и заметный рост народонаселения, и активное развитие земледельческой техники.

С конца IV в. в Европе наступает резкое похолодание, особенно холодным было V столетие. Это был период максимального похолодания не только для I тыс. н. э., в это время наблюдались самые низкие температуры за последние 2000 лет. Резко повышается увлажненность почвы, что было обусловлено как увеличением выпадения осадков, так и трансгрессией Балтийского моря. Заметно повышаются уровни рек и озер, поднимаются грунтовые воды, разрастаются болота. В результате многие поселения римского времени оказались затопленными или сильно подтопленными, а пашни – непригодными для сельскохозяйственной деятельности. Археологические изыскания в Северной Германии показали, что уровень рек и озер здесь повысился настолько, что население вынуждено было покинуть большую часть селений, функционировавших в римское время. В результате тевтонами были оставлены земли Ютландии и смежных регионов материковой Германии. От наводнений и переувлажненности серьезно пострадало и Среднее Повисленье, отличающееся низменным рельефом. Здесь почти все поселения римского времени к началу V в. были оставлены земледельческим населением. Как показано ниже, значительные массы обитателей этого региона мигрировали на северо-восток, продвигаясь по возвышенным озерно-ледниковым грядам от Мазурских озер до Валдая.

Гуннские завоевания в Европе были прерваны в 451 г., когда вторгшиеся в Галлию войска гуннов потерпели поражение в битве на Каталанских полях. Через год известный гуннский предводитель Аттила (445–454 гг.), собрав мощное войско, вновь двинулся в Галлию, но завоевать ее не смог, и после его смерти Гуннская держава распалась. Жизнь сохранившегося более или менее крупными островками земледельческого населения в ареалах пшеворской и черняховской культур, а это были в основной массе славяне, постепенно стабилизировалась. Лишенное продукции провинциально-римского ремесла население вынуждено было создавать быт и культуру заново. На первых порах раннесредневековое славянство по уровню развития оказалось ниже, чем в римский период.

В эпоху средневековья славяне вступили далеко не монолитной массой. Территориально они оказались разбросанными на широкой территории Средней и Восточной Европы. Связи между отдельными регионами нередко отсутствовали. Историческая ситуация в каждом из них была своеобразной, в ряде мест более или менее крупные группы славян расселились среди иноэтничных аборигенов. В результате в V–VII вв. сложилось несколько различных славянских культур, фиксируемых современной археологией (рис. 1).

рис. 1. Расселение славян в период Великого переселения народов

а – ареал суковско-дзедзицкой культуры;
б – пражско-корчаковской культуры;
в – пеньковской культуры;
г – ипотешты-кындештских древностей;
д – именькоской культуры;
е – культуры псковских длинных курганов;
ж – тушемлинской культуры;
з – «мерянской» культуры;
и – древностей удомельского типа;
к – регионы проживания славян в римское время;
л – основные направления начавшегося процесса освоения славянами Балканского полуострова

Примечания

• Подробнее об этом см.: Седов В. В. Происхождение и ранняя история славян. М., 1979. С. 119-133; Его же. Славяне в древности. М., 1994. С. 233-286.
• Латышев В. В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе. Т. I. Греческие писатели. СПб., 1893. С. 726.

Анты

В течение V в. в Подольске-Днепровском регионе территории бывшей черняховской культуры формируется пеньковская культура (рис. 2). Ее создателями были потомки населения лесостепной полосы черняховского ареала, той его части, где в римское время в условиях славяноиранского симбиоза сформировались анты. Помимо того, при становлении пеньковских древностей имел место приток переселенцев из Днепровских левобережных земель, на что указывают элементы киевской культуры, проявляемые в домостроительстве и в керамических материалах.

рис. 2. Ареалы пражско-корчаковской и пеньковской культур

а – памятники пражско-корчаковской культуры (дулебская группа);
б – памятники пеньковской культуры (антская группа);
в – направление миграции носителей пражско-корчаковских древностей к нижнему Дунаю;
г – ареал тушемлинской культуры;
д – ареал колочинской культуры;
е – ареал мощинской культуры;

Памятники начального этапа пеньковской культуры исследовались в Среднем Поднепровье и на Южном Буге. Таковы, в частности, поселения Куня, Голики и Пархомовка, раскопанные П. И. Хавлюком в Побужье , на которых открыты полуземляночные жилища, отапливаемые печами-каменками или очагами, и найдена характерная лепная глиняная посуда. На поселении Куня встречена железная двучленная фибула с длинной дужкой и сплошным плоским приемником, датируемая концом IV–V вв., в одном из жилищ селища Пархомовка найдена бронзовая фибула с лукообразной дужкой V в., которые позволяют отнести памятники к V в. В полуземляночных жилищах на поселении Кочубеевка наряду с пеньковской посудой обнаружены и фрагменты гончарной Черняховской керамики. Такая посуда встречена и на некоторых других пеньковских поселениях, очевидно, пережиточно используемая в начале средневековья.

В Среднем Поднепровье одним из исследованных памятников с культурными напластованиями V в. является поселение Хитцы . Основную массу керамики здесь составляла типично пеньновская лепная посуда. Некоторые сосуды по форме сочетали в себе черты пеньковской и киевской керамики. Встречены также фрагменты гончарной черняхов-ской посуды. Датирующей находкой здесь является костяной гребень V в.

К раннему этапу пеньковской культуры принадлежит и один из грунтовых могильников у с. Великая Андрусовка на р. Тясмин. Его раскопками вскрыты захоронения по обряду трупосожжения на стороне. Остатки кремации ссыпались в небольшие ямки. В одном из таких погребений найдена бронзовая литая пряжка, относящаяся к V в.

В следующем столетии население пеньковской культуры активно разрастается и осваивает новые территории. Культура характеризуется рядом особенностей, среди которых наиболее яркой является керамика (рис. 3: 4–6). Ее ведущей формой были горшки со слабо профилированным верхним краем и овально-округлым туловом. Наибольшее расширение у этих горшков приходится на среднюю часть, горло и дно сужены и примерно равны по диаметру. Второй распространенный тип сосудов – горшки биконической формы с резким или несколько сглаженным ребром. Кроме того, на пеньковских памятниках обычны плоские глиняные диски и сковородки, свойственные большинству славянских культур раннего средневековья, и изредка миски. Вся эта посуда изготавливалась без гончарного круга. Орнаментация на сосудах, как правило, отсутствует, лишь единичные горшки имеют насечки по краю венчика, налепной валик или налепы в виде шишечек на тулове.

рис. 3. Керамика пражско-корчакской (1-3) и пеньковской (4-6) культур

1-3 – из поселения Корчак IX и могильника Корчак;
4-6 – из селища Семенки

Основным типом поселений были неукрепленные селища площадью не более 2–3 га. На большинстве селений одновременно существовало от 7 до 15 домохозяйств. Господствовала бессистемная застройка, лишь немногочисленные поселения имели рядный тип застройки. Жилищами служили подквадратные в плане полуземлянки площадью от 12 до 20 кв. м. Глубина котлованов колеблется от 0,4 до 1 м. Стены построек имели срубную или столбовую конструкцию, преобладали срубные жилища. Срубы рубились «в обло» или «в лапу». Наземные части их возвышались на 1,5–2м. При столбовой конструкции плахи укладывались горизонтально вдоль стен котлована и крепились кольями или посредством впуска концов их в пазы стояков. Крыши жилищ имели деревянные каркасы, которые перекрывались соломой, камышом или жердями, промазанными слоем глины.

Отапливались жилища печами или очагами. На ранней стадии пеньковской культуры преобладали очаги, позднее доминировали печи-каменки, обычно занимавшие один из углов построек. В редких случаях зафиксированы и глиняные печи. Полы жилищ были утрамбованными, материковыми; лишь в немногих постройках пол выстилался деревянными плахами. Во многих постройках напротив печей вырезались выемки для спуска по деревянной лестнице, иногда ступеньки вырезались в материковом грунте. Интерьер пеньковского жилища неприхотлив – устраивались лишь пристенные лавки.

Жилищам на пеньковских поселениях сопутствовали хозяйственные постройки. Это были или наземные срубные или столбовые строения, или, чаще, ямы-погреба цилиндрической, колоколовидной или бочковидной формы от 0,3 до 2 м в поперечнике и до 2 м глубины. В них хранились зерно и иные продовольственные припасы.

В южных районах Поднепровья, где население пеньковской культуры вплотную соприкасалось с кочевническим миром, на ряде поселений открыты углубленные жилища округлой или овальной в плане формы, напоминающие юрты кочевников и указывающие на инфильтрацию в среду славян алано-болгарского населения.

В ареале пеньковской культуры известны и единичные укрепленные селения. К числу таковых принадлежит достаточно хорошо изученное раскопками городище Селиште в Молдавии размерами 130 х 60 м, устроенное при впадении ручья Ватич в р. Реут. С напольной стороны оно было укреплено деревянной стеной и глубоким каньоном. Раскопками выявлено 16 полуземляночных жилищ и 81 хозяйственная яма. В четырех полуземлянках зафиксированы остатки ремесленной деятельности, связанной с ювелирным делом и гончарным производством. Исследователи памятника считают, что городище было одним из административно-хозяйственных центров пеньковского ареала .

Одним из интереснейших памятников пеньковской культуры является Пастырское городище с напластованиями VI–VII вв., расположенное в бассейне Тясмина . Оно занимало площадь около 3,5 га и было защищено валами и рвами, сооруженными еще в скифское время. Раскопками исследовано около двух десятков жилищ-полуземлянок с печами-каменками, типично пеньковского облика. Кроме того, открыты мастерские по обработке железа, кузница и гончарные горны по обжигу глиняной посуды. Собран обильный и разнообразный вещевой материал. Преобладающей на городище была лепная керамика пеньковских типов. Вместе с тем, здесь встречены сосуды кочевнического облика и гончарная посуда так называемого пастырского типа – выпуклобокие серолощеные горшки. По всей вероятности, эта керамика восходит к черняховскому гончарству.

Пастырское городище было крупным торгово-ремесленным и, скорее всего, административным центром, в котором проживало разноплеменное население. Кроме славянских жилищ здесь открыты остатки юртообразных построек кочевников.

На территории пеньковской культуры исследован Гайворонский железоделательный комплекс, располагавшийся на острове Южного Буга. На площади 3000 кв. м раскопками вскрыто 25 производственных печей, из которых 4 были агломерационными (для обогащения железной руды), в остальных осуществлялась выплавка железа .

Погребальными памятниками пеньковской культуры являются исключительно грунтовые могильники. Носители ее и прямые потомки антов не знали курганного обряда вовсе. Пеньковскому ареалу был свойственен биритуализм, по всей вероятности унаследованный от черняховской культуры.

Наиболее исследованными могильниками пеньковской культуры являются упомянутый выше памятник у с. Великая Андрусовка и некрополь Селиште в Молдавии . Захоронения по обряду кремации умерших на стороне с последующим помещением кальцинированных костей в неглубоких ямках диаметрами 0,4–0,6 м и глубиной 0,3–0,5 м зафиксированы повсеместно, погребения по обряду ингумации более редки.

Плодородные земли, занимаемые носителями пеньковской культуры, находки орудий сельскохозяйственного труда (железные наральники, серпы, мотыжки), зерновые ямы, характерные для всех поселений, и остеологические материалы определенно свидетельствуют, что основой экономики были земледелие и животноводство. Среди ремесел прежде всего активно развивались железообработка и бронзолитейное дело. Технологические анализы железных изделий выявляют наследование пеньковским населением производственных достижений римского времени.

С пеньковской культурой связана серия кладов и случайных находок различных ювелирных изделий. Среди кладов выделяется Мартыновский, найденный в 1909 г. в бассейне р. Роси и содержащий до сотни серебряных предметов – налобные венчики, серьги, височные кольца, шейную гривну, браслеты, фибулу, поясные принадлежности (бляшки, наконечники и накладки), а также две серебряные чаши с византийскими клеймами, фрагмент блюда, ложку и девять стилизованных фигурок людей и животных .

Весьма интересную и распространенную категорию находок составляют пальчатые фибулы, имевшие полукруглые щитки с пятью-семью выступами (рис. 4). Они встречены в составе кладов, на нескольких пеньковских поселениях и в захоронениях. На селище Барнашевка в Винницкой обл. открыт производственный комплекс третьей четверти I тыс. н. э., в котором найдена литейная форма для изготовления пальчатых фибул .

рис. 4. Пальчатые фибулы с маскообразной головкой из антских памятников Северного Причерноморья

Пальчатым фибулам с маскообразными головками и их дериватам, называемым обычно фибулами антского типа, посвящена большая литература. В частности, мною было выполнено обобщение с картами распространения . Такие фибулы были составной частью женской одежды славянской этноплеменной группировки, представленной пеньковской культурой. Кроме того, эти украшения известны в тех регионах раннесредневекового славянского мира (Подунавье, Балканский полуостров и часть Юго-Восточной Прибалтики), в заселении которых, как свидетельствуют другие данные археологии, участвовали выходцы из севернопричерноморских земель.

Этноним славянской группировки, представленной рассматриваемой культурой, определим. Это анты, известные по историческим сочинениям VI–VII вв. Иордан, завершивший свой труд «Гетика» в 551 г., сообщает, что анты были частью славян-венедов и проживали на территории «от Данастра до Данапра» . Исследователи этого памятника утверждают, что эти сведения позаимствованы Иорданом у Кассиодора, писавшего в конце V – начале VI в. Следовательно, указанные географические координаты должны относиться к начальной фазе пеньковской культуры и соответствуют Подольско-Днепровскому региону черняховской культуры.

Прокопий Кесарийский, византийский историк середины VI в., сообщает о более широком расселении антов . Их западным пределом в это время был северный берег Дуная (Истра), а на востоке антские поселения простирались до земли утигур, обитавших в степях Приазовья, что соответствует общей территории пеньковской культуры.

Таким образом, анты, согласно археологическим данным, – крупная племенная группа славян, сформировавшаяся в междуречье Днестра и Днепра в позднеримское время при участии местного ираноязычного населения и расселившаяся в начале средневековья на пространстве от нижнего Дуная до Северского Донца. Согласно данным палеоантропологии, значительная часть населения X–XII вв. Южной Руси, характеризуемая мезокранией при относительной узколицести, восходит к той группе носителей Черняховской культуры, которая сложилась в условиях ассимиляции скифо-сарматских племен .

Прокопий Кесарийский сообщает, что анты, как и остальные славяне, пользовались одним языком, у них был одинаковый быт, общие обычаи и верования, а ранее они назывались одним именем – венедами. Вместе с тем, из исторических источников очевидно, что анты как-то выделялись среди прочих славян, поскольку они называются наравне с такими этническими группами того времени, как гунны, утигуры, мидяне и др. Византийцы каким-то образом отличали анта от славянина даже среди наемников Империи.

Своеобразие пеньковской культуры говорит о некоторой этнографической специфике антов. Есть основания полагать, что анты составляли особую диалектную группу позднепраславянского языка. Полная характеристика антского диалекта затруднительна, но допустима мысль о том, что он выделялся среди остальных праславянских диалектных образований, прежде всего наличием большого числа иранизмов.

Согласно В. И. Абаеву, изменение взрывного g, свойственного праславянскому языку, в задненебный фрикативный g (h), что фиксируется в ряде славянских языков, обусловлено скифо-сарматским воздействием. Поскольку фонетика, как правило, не заимствуется у соседей, исследователь утверждал, что в формировании юго-восточного славянства (в частности, будущих украинских и южнорусских говоров) должен был участвовать скифо-сарматский субстрат . Сопоставление ареала фрикативного g в славянских языках с регионами, заселенными антами и их прямыми потомками, определенно говорит в пользу этого положения. В. И. Абаев также допускал, что результатом скифо-сарматского воздействия были появление в восточнославянском языке генитива-аккузатива и близость восточнославянского с осетинским языком в перфектирующей функции превербов . Воздействием иранцев объясняет В. Н. Топоров происхождение беспредложного локатива-датива . Эти фонетические и грамматические особенности в славянском мире являются региональными. Их географическое распространение допускает мысль о зарождении их в антском диалекте праславянского языка .

С иранским миром Северного Причерноморья связано и проникновение в славянский языческий пантеон зафиксированных русскими летописями богов Хорса и Симаргла . В. И. Абаев писал об этимологических и семантических параллелях между украинским Вием и иранским богом ветра, войны, мести и смерти (скифский Vauhka-sura), между восточнославянским Родом и осетинским Naf .

В славянском этнонимиконе также известны бесспорные иранизмы. Таковы, в частности, племенные названия хорватов и сербов . Появление этих племенных групп в Дунайском бассейне и на Эльбе, как показывают материалы археологии, было результатом великой славянской миграции раннего средневековья. Их предки в римское время проживали где-то в черняховском ареале Северного Причерноморья. Сам этноним анты также имеет скифо-сарматское начало. «Из всех существующих гипотез, как кажется, более вероятной, – писал в этой связи Ф. П. Филин, – является гипотеза об иранском происхождении слова анты : древн. индийское antas "конец, край", anteas "находящийся на краю", осетин. att"iya "задний, позади" . Эту точку зрения разделяют многие ученые, в том числе О. Н. Трубачев . То есть, анты – окраинные жители. И действительно они заселяли юго-восточную окраинную территорию славянского мира и в римское время и в начале средневековой поры. Полное семантическое соответствие при этом наблюдается с названием области Украины, откуда современный этноним украинцы . Антами рассматриваемую группу славян, по-видимому, назвали скифо-сарматы Северного Причерноморья.

Для изучения общественно-политической структуры антов исторических свидетельств крайне мало. В конце IV в. в условиях вражды между готами и антами существование племенного образования последних представляется несомненным. Иордан сообщает, что первоначально анты отразили нападение готского войска, но через некоторое время готский король Винитарий все же сумел разгромить антов и казнил их князя Божа (Боза) с семьюдесятью старейшинами. Это событие, судя по косвенным данным, имело место где-то в регионе реки Эрак, отождествляемой обычно с Днепром .

В начале эпохи средневековья анты, как можно полагать на основании исторических данных, не создали общего политического объединения – единого племенного союза во главе с князьями-архонтами. Ничего не говорят об этом и материалы археологии. Из текста сочинения Иордана можно догадываться, что в VI в., по-видимому, было несколько антских племенных образований, каждое из которых имело своего князя. Прокопий Кесарийский сообщает, что анты «... не управляются одним человеком, но издревле живут в народовластии, и оттого у них выгодные и невыгодные дела всегда ведутся сообща» . Иными словами, анты, по Прокопию, не знали единодержавной власти, подобной византийской, и жили на основе самоуправления, обсуждая все общие вопросы на племенных сходках.

Взаимоотношения между антами и славянами в разные периоды были неодинаковыми. В ряде случаев они предпринимали совместные действия, источники фиксируют и вражду между ними. Во время правления Юстина I (518–527), как свидетельствует Прокопий, анты нападали на Фракию . С 40-х годов VI в. наступил период мирных отношений между антами и Византией. Около 545 г. был заключен антско-византийский союз . С этого времени источники не фиксируют ни одного нападения антов на Византийскую империю. Очевидно, благодаря этому союзу анты все шире проникают в Византию и участвуют отдельными отрядами в имперских войнах в Италии. Так, известно, что антский отряд составлял значительную часть войска византийского полководца Иоанна во время походов на Рим и завоевания Южной Италии. Прокопий сообщает о трехстах антах, охранявших область Лукании, отмечая при этом, что «...эти варвары искуснее всех умеют сражаться в труднодоступных местностях». Далее отмечается, что «анты с присущей им доблестью вместе с крестьянами из отряда Туллиана опрокинули врагов...» Византийско-антский союз касался, вероятно, не всех антов. По данным Маврикия, писавшего в то же время, анты были врагами Византии. Высказано предположение, что информация Маврикия относится к придунайским антам, которые угрожали соседним крепостям Византийской империи и ее балканским владениям, а союзником ее был антский племенной союз Среднего Поднестровья. Эти же анты, возможно, помогали Византии и в борьбе с дакийскими славянами . В 602 г. аварский каган, узнав о нападении ромеев на дакийских славян, в то время союзников аваров, направил карательную экспедицию под руководством Апсиха, «...чтобы уничтожить племя антов, которое было союзником ромеев» . Согласно Г. Г. Литаврину, поход Апсиха не был завершен, так как в это время несколько соединений аваров восстали и перешли на сторону Византии . Антско-византийский союз оставался в силе, по-видимому, до 612 г., когда из титулатуры императора Ираклия исчез эпитет антский .

В днепровских землях, скорее всего, возникла еще одна племенная группа антов. Из информации византийского историка Менандра Протектора (80-е годы VI в.) следует, что около 560 г. существовал союз нескольких антских вождей-архонтов. В связи с нашествием аваров на антские земли историк сообщает: «...когда правители антов были поставлены в бедственное положение и против своих надежд впали в несчастье, авары сразу же стали опустошать (их) землю и грабить (их) страну» . Очевидно, анты обманулись в своих надеждах на победу над аварами. Посольство, направленное антами к аварскому кагану, не имело успеха, возглавлявший его Мезамер был убит аварами.

Этноним анты сохранялся, нужно полагать, за носителями пеньковской культуры. Так их называли византийцы и соседнее неславянское население. Однако он не был самоназванием севернопричерноморских славян. Анты себя называли славянами или, возможно, племенными этнонимами типа хорваты, тиверцы, уличи и др. Не исключено, что некоторые из них поименованы в источнике IX в. – «Географе Баварском», о котором подробнее будет сказано ниже, а также в сочинении «Об управлении империей» Константина Багрянородного.

Широкое расселение антов и отсутствие единого политического образования привело к тому, что их этноним со временем был забыт. Этому способствовало, очевидно, и оформление к VIII–IX вв. восточнославянских племенных группировок, вышедших из антского культурно-племенного образования.

Пеньковская культура в целом датируется V–VII вв. Позднее она эволюционирует в сахновскую культуру и родственные ей древности VIII–IX вв. Каких-либо существенных трансформаций при этом не наблюдается. Сохраняется облик поселений, их топография, планировка и размерность, домостроительство, погребальная обрядность. Несколько видоизменяется в основном лишь глиняная посуда. Многие поселения пеньковской культуры продолжали функционировать и в VIII–IX вв.

В это время ареал антских племен ограничивался землями к западу от Днепра – лесостепными регионами Украины и Молдавии. К востоку от Днепра около рубежа VII и VIII вв. имело место расселение славян иной диалектно-племенной группировки, которой ниже посвящен специальный раздел. Потомки антов здесь смешались с пришлыми славянами.

В землях к западу от Днепра в VIII–IX вв. наблюдается некоторая нивелировка славянских древностей лесной зоны и лесостепных регионов. Складывается однотипное домостроительство, на поселениях пеньковского ареала появляется лепная глиняная посуда, продолжающая традиции пражско-корчакской. Однако о полном тождестве лесостепного и лесного ареалов говорить нельзя, поскольку они существенно различаются по развитию погребального ритуала. В пражско-корчакском регионе получает распространение курганная обрядность, в бывшем антском – безраздельно доминировали грунтовые некрополи, в которых обряд ингумации постепенно вытеснял трупосожжения. Картография последних (рис. 5) свидетельствует о широкой инфильтрации потомков антов в более северные регионы, что было обусловлено постоянным давлением тюркоязычных кочевых племен. Другим существенным отличием пеньковского ареала от пражско-корчакского является отсутствие в женском убранстве антов и их потомков височных колец.

рис. 5. Грунтовые могильники X–XII вв. древнерусского населения, вышедшего из антской среды

а – грунтовые могильники;
б – ареал пражско-корчаковской культуры;
в – ареал пеньковской культуры

На антской территории Повесть временных лет локализует три племенных образования, зафиксированных русскими летописями, – хорватов, тиверцев и уличей.

Хорваты Восточной Европы – часть некогда большого праславянского племени. Великая славянская миграция раздробила это племенное образование. Известно, что около рубежа VI и VII вв. большая группа хорватов осела в Далмации. Другая группа их поселилась в Чехии, где она зафиксирована грамотой Пражского епископства 1086 г. В грамоте Генриха II 1108 г. названы хорваты, проживавшие на р. Заале. Известны еще хорваты где-то поблизости от р. Моравы.

В ареале пеньковской культуры по географическим мотивам вычленяются следующие локальные группы: верхнеднестровская, средне-днестровская, южнобужская, днепровско-тясминская и днепровско-орельская, которые отделены друг от друга более или менее широкими незаселенными территориями. Восточнославянские хорваты на основании исторических данных, материалов археологии и топонимики в X– XII вв. локализуются в Северо-Восточном Прикарпатье, преимущественно в бассейне верхнего течения Днестра. Следовательно, к этому племени можно отнести верхнеднестровскую группу пеньковских древностей. Среднеднестровский регион их координируется с тиверцами, южнобужский – предположительно с бужанами, днепровско-тясминский и днепровско-орельский – с ранними уличами. В антский период это были территориальные образования (каких-либо этнографических различий между регионами пока выявить не удается), которые со временем оформились в отдельные племенные группы.

Этнографической особенностью хорватского ареала Верхнего Поднестровья в древнерусское время стали подплитовые могилы. Это захоронения по обряду ингумации, в грунтовых ямах, обозначенных на поверхности крупными каменными плитами . Прикарпатские хорваты составили костяк населения Галицкой земли.

Повесть временных лет сообщает, что «...тиверьци седяху бо по Днестру, приседяху къ Дунаеви. Бе множьство ихъ; седяху бо по Днестру оли до моря, и суть грады их и до сего дне» . Этноним тиверцы , скорее всего, восходит к античному названию Днестра – Тирас. Если это так, то тиверцы буквально значит "днестровцы" – обитатели Поднестровья. Гидроним же Тирас образован из иранского turas – "быстрый". Начиная с Геродота он неоднократно встречается в сочинениях античных авторов и в начале средневековья вытесняется названием Днестр (Danaster – у Иордана), которое имеет также иранское происхождение.

Согласно археологическим материалам, тиверцы – одна из группировок антов, жившая в бассейне Днестра (кроме верхнего его течения). Довольно хорошо изучены и поселения и грунтовые могильники второй половины I тыс. н. э. этого региона. Однако каких-либо специфических особенностей культуры тиверцев этого времени выявить не удается.

Начиная с конца IX в. в степные районы ареала тиверцев проникают тюркские кочевники. В результате в южной части Поднестровья в X в. славяне-тиверцы оставляют свои поселения. В этой связи можно согласиться с гипотезой, развиваемой еще Л. Нидерле, о переселении какой-то части тиверцев под натиском печенегов, а затем и половцев в Украинское Закарпатье и Семиградскую Русь .

До середины X в. уличи заселяли поднепровские земли южнее Полянского ареала. В древнейшем летописном своде, фрагменты которого сохранились в новгородской летописи, говорится: «И беша седяще уличи по Днепру вънизъ, а по семъ преидоша межю Бъгъ и Дънестръ, и седоша тамо» . На основе анализа летописных данных Б. А. Рыбаков показал, что миграция уличей с Днепра в Побужье и на Днестр вполне реальна, и локализовал уличский город Пересечен в Южном Поднепровье . Согласно Константину Багрянородному, уличи соседили с печенежскими племенами. Лингвисты считают, что название этого племени образовано от славянской лексемы угол (угол > угличи ; в русских летописях содержится несколько различных написаний этого этнонима, в том числе есть угличи ). Форма уличи появилась, по всей вероятности, под влиянием тюркских языков . Между Днепром и Орелью, где уличи проживали во второй половине I тыс. н. э., есть историческая местность Угол. От этого топонима, очевидно, и образовался этноним угличи > уличи .

Ранние уличи – это антская локальная группа, заселявшая, как уже сказано, днепровско-орельский и днепровско-тясминский регионы пеньковской, затем сахновской культуры. В X в. эти земли были заняты тюркоязычными кочевниками. Уличи вынуждены были переместиться в лесостепные области бассейна Южного Буга, где как раз в это время возникает большое число укрепленных поселений.

Примечания

• Хавлюк П. И. Раннеславянские поселения в бассейне Южного Буга // Раннесредневековые восточнославянские древности. Л., 1974. С. 181-215.
• Горюнов Е. А. Ранние этапы истории славян Днепровского Левобережья. Л., 1981. С. 66-79.
• Березовець Д. Т. Могильники уличiв у долинi р. Тясмину // Слов"яно-руськi старожитностi. Киiв, 1969. С. 67-68.
• Рафалович И. А. Исследование раннеславянских поселений в Молдавии // Археологические исследования в Молдавии 1970-1971 гг. Кишинев, 1973. С. 134-144; Рафалович И. А., Лапушнян В. Л. Работы Реутской археологической экспедиции // Археологические исследования в Молдавии 1972 г. Кишинев, 1974. С. 110-147; Их же. Могильник и раннеславянское городище у с. Селиште // Археологические исследования в Молдавии 1973 г. Кишинев, 1974. С. 104–140.
• Брайчевский М. Ю. Работы на Пастырском городище в 1949 г. // КСИИМК. Вып. XXXVI. 1951. С. 155-164; Его же. Новые находки VII–VIII вв. н. э. на Пастырском городище // КСИАУ. Вып. 10. 1960. С. 106-108; Брайчевсъкий М. Ю. Пастирський скарб 1949 р. // Археологiя. Т. VII. Киiв, 1952. С. 163-173; Он же. Новi розкопки на Пастирському городищi // Археологiчнi пам"ятки УРСР. Т. V. Киiв, 1955. С. 67-76; Брайчевская А. Т. Кузница на Пастырском городище // КСИАУ. Вип. 9. 1960. С. 99-103.
• Бiдзiля В.I. Залiзоплавильнi горни середини I тисячолiття н. е. на Пiвденному Бузi // Археологiя. Вип. 14. Киiв, 1963. С. 123-144.
• Березовецъ Д. Т. Могильники уличiв... С. 58-70; Рафалович И. А. Исследование раннеславянских поселений... С. 141-143; Рафалович И. А., Лапушнян В. Л. Работы Реутской археологической экспедиции... С. 136-141; Их же. Могильник и раннеславянское городище... С. 104-140.
• Рыбаков Б. А. Древние русы // СА. Т. XVII. 1953. С. 76-89.
• Винокур I. С., Мегей В. П. Ювелiрна майстерня ранньосередньовiчних слов"ян // Археологiя. Киiв, 1992. № 3. С. 82-95; Винокур I. С. Перша ливарна форма для пальчатих фибул // Старожитностi Pyci-Украiни. Киiв, 1994. С. 23- 27. Его же. Слов"янськi ювелiри Поднiстров"я: За матерiалами дослiджень Бернашiвського комплексу середини 1 тис. н. е. Кам"янець-Подiльський, 1997. С. 53-56; Винокур И. С. Бернашевский ювелирный комплекс антско-склавин-ского порубежья // Общество, экономика, культура и искусство славян: Труды VI Международного Конгресса славянской археологии. Т. 4. М., 1998. С. 223-232.
• Седов В. В. Славяне в раннем средневековье. М., 1995. С. 84-90.
• Иордан. О происхождении и деяниях гетов. Getica. M., 1960. С. 72.
• Прокопий из Кесарии. Война с готами. М., 1950. С. 156, 298, 384; Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. 1. М., 1991. С. 170-250.
• Седов В. В. Славяне Среднего Поднепровья (по данным палеоантропологии) // Сов. этнография. 1974. № 1. С. 16-31.
• Абаев В. И. О происхождении фонемы g (h) в славянском языке // Проблемы индоевропейского языкознания. М., 1964. С. 115-121.
• Абаев В. И. Превербы и перфективность: Об одной скифо-славянской изоглоссе // Проблемы индоевропейского языкознания. М., 1964. С. 90-99.
• Топоров В. Н. Об одной ирано-славянской параллели из области синтаксиса // Краткие сообщения Института славяноведения. Вып. 28. М., 1960. С. 3- 11; Его же. Об иранском элементе в русской духовной культуре // Славянский и балканский фольклор. М., 1989. С. 23-60.
• Седов В. В. Диалектно-племенная дифференциация славян в начале средневековья по данным археологии // История, культура, этнография и фольклор славянских народов. X Международный съезд славистов: Доклады советской делегации. М., 1988. С. 173-175.
• Абаев В. И. Скифо-европейские изоглоссы: На стыке Востока и Запада. М., 1965. С. 115-117.
• Абаев В. И. Скифо-европейские изоглоссы... С. 110-111; Его же. Дохристианская религия алан // XXV Международный конгресс востоковедов: Доклады делегации СССР. М., 1960. С. 5-7.
• Иванов Вяч. Вс., Топоров В. Н. О древних славянских этнонимах: основные проблемы и перспективы // Славянские древности: Этногенез, материальная культура Древней Руси. Киев, 1980; Хабургаев Г. А. Этнонимия «Повести временных лет» в связи с задачами реконструкции восточнославянского глоттогенеза. М., 1979. С. 98. Согласно О. Н. Трубачеву, сербы – индоарийский этноним, вошедший в праславянскую среду где-то в Южном Побужье (Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд. Вып. 8. М., 1981. С. 181).
• Филин Ф. П. Образование языка восточных славян. М., 1962. С.60.
• Трубачев О. Н. Лингвистическая периферия древнейшего славянства: Индоарийцы в Северном Причерноморье // Вопр. языкознания. 1977. № 6. С. 25. О неславянском происхождении этнонима анты и о периодической вражде антов с прочими славянами см.: Schreiner P. Studia Byzantino-Bulgarica. Wien, 1986. S. 357; Крамар И. Антската трупа на славяните и светлината на датирането, локализирането и етимологията на названието «анти» // Исторически преглед. София, 1988. 6. С. 19-33). Однако это обстоятельство никак не может быть использовано для отрицания славянской принадлежности антов. Информация Прокопия и Маврикия, а главным образом, археологические материалы достоверно свидетельствуют о принадлежности антов к раннесредневековому славянству.
• Иордан. О происхождении и деяниях гетов... С. 115.
• Свод древнейших письменных известий... Т. 1. С. 183.
• Там же. С. 197.
• Дуйчев И. Нападения и заселване на славяните на Балканския полуостров // Военноисторически сборник. Т. 26. Вып. 1. София, 1977. С. 73.
• Свод древнейших письменных известий... Т. 1. С. 187.
• Литаврин Г. Г. О походе аваров 602 г. против антов // Славяне и их соседи. М., 1989. С. 22-27.

Сложившееся к IX в. древнерусское феодальное государство (называемое историками также Киевской Русью) возникло в результате очень длительного и постепенного процесса раскола общества на антагонистические классы, проходившего у славян на протяжении всего I тысячелетия нашей эры. Русская феодальная историография XVI - XVII вв. стремилась искусственно связать раннюю историю Руси с известными ей древними народами Восточной Европы - скифами, сарматами, аланами; имя Руси производили от саоматского племени роксаланов.
В XVIII в. некоторые из приглашенных в Россию немецких ученых, высокомерно относившихся ко всему русскому, создали предвзятую теорию о несамостоятельном развитии русской государственности. Опираясь на недостоверную часть русской летописи, передающую легенду о поизвании рядом славянских племен в качестве князей трех братьев (Рюрика, Синеуса и Трувора)- варягов, норманнов по происхождению, эти историки стали утверждать, что норманны (отряды скандинавов, разбойничавших в IX в. на морях и реках) были создателями Русского государства. «Норманисты», плохо изучившие русские источники, полагали, что славяне в IX -X вв. были совершенно дикими людьми, не знавшими будто бы ни земледелия, ни ремесла, ни оседлых поселений, ни военного дела, ни правовых норм. Всю культуру Киевской Руси они приписывали варягам; самое имя Руси связывали только с варягами.
М. В. Ломоносов горячо возражал «норманистам» - Байеру, Миллеру и Шлецеру, положив начало двухвековой научной полемике, по вопросу о возникновении Русского государства. Значительная часть представителей русской буржуазной науки XIX и начала XX в. поддерживала норманскую теорию, несмотря на обилие новых данных, опровергавших ее. Это проистекало как в силу методологической слабости буржуазной науки, не сумевшей подняться до понимания закономерности исторического процесса, так и в силу того, что летописная легенда о добровольном призвании князей народом (созданная летописцем в XII в. в период народных восстаний) продолжала и в XIX - XX вв. сохранять свое политическое значение в объяснении вопроса о начале государственной власти. Космополитические тенденции части русской буржуазии также способствовали преобладанию в официальной науке норманнской теории. Однако ряд буржуазных ученых уже выступал с критикой норманнской теории, видя ее несостоятельность.
Советские историки, подойдя к вопросу об образовании древнерусского государства с позиций исторического материализма, занялись изучением всего процесса разложения первобытнообщинного строя и зарождения феодального государства. Для этого пришлось значительно раздвинуть хронологические рамки, заглянуть в глубь славянской истории и привлечь целый ряд новых источников, рисующих историю хозяйства и общественных отношений за много веков до Оформления древнерусского государства (раскопки деревень, мастерских, крепостей, могил). Потребовался коренной пересмотр русских и иноземных письменных источников, говорящих о Руси.
Работа по изучению предпосылок образования древнерусского государства еще не закончена, но уже сейчас объективный анализ исторических данных показал, что все основные положения норманнской теории неверны, так как они были порождены идеалистическим пониманием истории и некритическим восприятием источников (круг которых был искусственно ограничен), а также тенденциозностью самих исследователей. В настоящее время норманнскую теорию пропагандируют отдельные зарубежные историки капиталистических стран.

Русские летописцы о начале государства

Вопрос о начале Русского государства живо интересовал русских историков-летописцев XI -XII вв. Самые ранние летописи начинали, по-видимому, свое изложение с княжения Кия, считавшегося основателем города Киева и Киевского княжества. Князя кия сопоставляли с другими основателями крупнейших городов- Ромулом (основателем Рима), Александром Македонским (основателем Александрии). Легенда о построении Киева Кием и его братьями Щеком и Хоривом возникла, очевидно, задолго до XI в., так как она уже в VII в. оказалась записанной в армянской хронике. По всей вероятности, время Кия - это период славянских походов на Дунай и в Византию, т. е. VI -VII вв. Автор «Повести временных лет»- «откуда есть пошла Рус(с)кая земля (и) кто в Киеве нача первее княжити...», написанной в начале XII в. (как думают историки, киевским монахом Нестором), сообщает, что Кий ездил в Царьград, был почетным гостем византийского императора, построил город на Дунае, но потом вернулся в Киев. Далее в «Повести» следует описание борьбы славян с кочевниками-аварами в VI -VII вв. Некоторые летописцы началом государственности считали «призвание варягов» во второй половине IX в. и к этой дате подгоняли все остальные известные им события ранней русской истории (Новгородская летопись). Эти сочинения, тенденциозность которых была доказана уже давно, и были использованы сторонниками норманнской теории.

Восточнославянские племена и союзы племен накануне образования государства на Руси

Государство Русь сложилось из пятнадцати крупных, населенных восточными славянами, областей, хорошо известных летописцу. Около Киева издавна жили поляне. Их землю летописец считал ядром древнерусского государства и отметил, что в его время полян называли русью. Соседями полян на востоке были северяне, жившие по рекам Десне, Сейму, Суле и Северному Донцу, сохранившему в своем названии память о северянах. Вниз по Днепру, южнее полян, жили уличи, переселившиеся в середине X в. в междуречье Днестра и Буга. На западе соседями полян были древляне, часто враждовавшие с киевскими князьями. Еще далее на запад были расположены земли волынян, бужан и дулебов. Крайними восточнослазянскими областями были земли тиверцев на Днестре (древнем Тирасе) и на Дунае и белых хорватов в Закарпатье.
Севернее полян и древлян находились земли дреговичей (на болотистом левобережье Припяти), а на восток от них, по реке Сожу, - радимичей. На Оке и Москве-реке жили вятичи, граничившие с неславянскими мерянско-мордовскими племенами Средней Оки. Северные области, соприкасавшиеся с литовско-латышскими и чудскими племенами, летописец называет землями кривичей (верховья Волги, Днепра и Двины), полочан и словен (вокруг озера Ильменя).
В исторической литературе за этими областями укрепился условный термин «племена» («племя полян», «племя радимичей» и т.п.), не употреблявшийся, однако, летописцами. По своим размерам эти славянские области так велики, что могут быть сопоставлены с целыми государствами. Тщательное изучение этих областей показывает, что каждая из них являлась объединением нескольких мелких племен, названия которых в источниках по истории Руси не сохранились. У западных славян русский летописец упоминает точно так же только такие крупные области, как, например, землю лютичей, а из других источников известно, что лютичи- это не одно племя, а объединение восьми племен. Следовательно, термин «племя», говорящий о родственных связях, следует применять к значительно более мелким подразделениям славянства, уже исчезнувшим из памяти летописца. Области же восточных славян, упоминаемые в летописи, надо рассматривать не как племена, а как федерации, союзы племен.
В глубокой древности восточное славянство состояло, по-видимому, из 100- 200 небольших племен. Племя, представлявшее совокупность родственных родов, занимало территорию примерно в 40 - 60 км в поперечнике. В каждом племени собиралось, вероятно, вече, решавшее важнейшие вопросы общественной жизни; выбирался военный вождь (князь); существовали постоянная дружина из молодежи и общеплеменное ополчение («полк», «тысяча», разделенная на «сотни»). В пределах племени был свой «град». Там собиралось общеплеменное вече, находился торг, производился суд. Там имелось святилище, куда собирались представители всего племени.
Эти «грады» еще не были настоящими городами, но многие из них, являвшиеся в течение нескольких веков центрами племенной округи, с развитием феодальных отношений превратились или в феодальные замки, или в города.
Следствием крупных изменений в структуре родовых общин, сменяемых соседскими общинами, явился процесс формирования союзов племен, особенно интенсивно протекавший с V в. Писатель VI в. Иордан говорит, что общее собирательное имя многолюдного народа венедов «изменяется теперь в зависимости от различных племен и местностей». Чем сильнее шел процесс распада первобытной родовой замкнутости, тем прочнее и долговечнее становились союзы племен.
Развитие мирных связей между племенами, или военные победы одних племен над другими, или же, наконец, необходимость борьбы с общей внешней опасностью содействовали созданию союзов племен. У восточных славян сложение упомянутых выше пятнадцати крупных племенных союзов можно отнести примерно к середине I тысячелетия н. э.

Таким образом, на протяжении VI - IX вв. возникали предпосылки феодальных отношений и происходил процесс складывания древнерусского феодального государства.
Закономерное внутреннее развитие славянского общества осложнялось рядом внешних факторов (например, набегами кочевников) и непосредственным участием славян в крупнейших событиях мировой истории. Это делает изучение дофеодального периода в истории Руси особенно сложным.

Происхождение Руси. Формирование древнеруссной народности

Большинство дореволюционных историков вопросы происхождения Русского государства связывало с вопросами этнической принадлежности народа «русь». о котором говорят летописцы. Принимая без особой критики летописную легенду о призвании князей, историки стремились определить происхождение той «руси», к которой эти заморские князья будто бы принадлежали. «Норма-нисты» настаивали на том, что «русь»- это варяги, норманны, т.е. жители Скандинавии. Но отсутствие в Скандинавии сведений о племени или местности по имени «русь» давно уже поколебало этот тезис норманнской теории. Историки «антинорманисты» предприняли поиски народа «русь» во всех направлениях от коренной славянской территории.

Земли и государства славян:

Восточных

Западных

Границы государств на конец IX в.

Древних русов искали среди балтийских славян, литовцев, хазар, черкесов, финно-угорских народов Поволжья, сармато-аланских племен и т.д. Только небольшая часть ученых, опираясь на прямые свидетельства источников, отстаивала славянское происхождение руси.
Советские историки, доказав, что летописную легенду о призвании князей из-за моря нельзя считать началом русской государственности, выяснили также, что отождествление в летописи руси с варягами является ошибочным.
Иранский географ середины IX в. Ибн-Хордадбех указывает, что «русы суть племя из славян». В «Повести временных лет» говорится о тождестве русского языка со славянским. В источниках имеются и более точные указания, помогающие определить, среди какой части восточного славянства следует искать русь.
Во-первых, в «Повести временных лет» сказано относительно полян: «яже ныне зовомая русь». Следовательно, древнее племя русь находилось где-то в Среднем Приднепровье, близ Киева, возникшего в земле полян, на которых впоследствии перешло имя руси. Во-вторых, в разных русских летописях времени феодальной раздробленности замечается двоякое географическое название слов «Русская земля», «Русь». Иногда под ними понимают все восточнославянские земли, иногда слова «Русская земля», «Русь» употребляются в земли следует считать более древним и очень узком, географически ограниченном смысле, обозначая лесостепную полосу от Киева и реки Роси до Чернигова, Курска и Воронежа. Это узкое понимание Русской земли следует считать более древним и возводить его к VI-VII вв., когда именно в этих пределах существовала однородная материальная культура, известная по археологическим находкам.

К середине VI в. относится и первое упоминание руси в письменных источниках. Один сирийский автор - продолжатель Заха-рии Ритора - упоминает народ «рос», живший по соседству с мифическими амазонками (местоприбывание которых обычно приурочивают к бассейну Дона).
На территории, очерченной летописными и археологическими данными, размещалось несколько издавна живших здесь славянских племен. По всей вероятности. Русская земля получила свое название от одного из них, но достоверно неизвестно, где это племя находилось. Судя по тому, что древнейшее произношение слова «русь» звучало несколько иначе, а именно как «рось» (народ «рос» VI в., «росьские писмена» IX в., «Правда Росьская» XI в.), по-видимому, первоначальное размещение племени «рось» следует искать на реке Роси (притоке Днепра, ниже Киева), где к тому же обнаружены наиболее богатые археологические материалы V -VII вв., в том числе серебряные вещи с княжескими знаками на них.
Дальнейшую историю руси надо рассматривать в связи с образованием древнерусской народности, охватившей в конце концов все восточнославянские племена.
Ядром древнерусской народности является та «Русская земля» VI в., которая, по-видимому, включала славянские племена лесостепной полосы от Киева до Воронежа. В ее состав входили земли полян, северян, руси и, по всей вероятности, уличей. Эти земли и составили союз племен, принявший, как можно думать, имя наиболее значительного в то время племени русь. Русский союз племен, прославившийся далеко за своими пределами как земля рослых и сильных богатырей (Захарии Ритора), был устойчивым и длительным, так как на всем его пространстве сложилась сходная культура и имя руси прочно и надолго закрепилось за всеми его частями. Союз племен Среднего Приднепровья и Верхнего Дона складывался в период византийских походов и борьбы славян с аварами. Аварам не удалось в VI-VII вв. вторгнуться в эту часть славянских земель, хотя они завоевали живших западнее дулебов.
Очевидно, сплочение днепровско-донских славян в обширный союз способствовало их успешной борьбе с кочевниками.
Формирование народности шло параллельно со складыванием государства. Общегосударственные мероприятия закрепляли связи, устанавливавшиеся между отдельными частями страны, и способствовали созданию древнерусской народности с единым языком (при наличии диалектов), со своей территорией, культурой.
К IX - X вв. сложилась основная этническая территория древнерусской народности, сложился древнерусский литературный язык (на основе одного из диалектов первоначальной «Русской земли» VI -VII вв.). Возникла древнерусская народность, объединившая все восточнославянские племена и ставшая единой колыбелью трех братских- славянских народов позднейшего времени - русских, украинцев и белорусов.
В состав древнерусской народности, жившей на территории от Ладожского озера до Черного моря и от Закарпатья до Средней Волги, постепенно вливались в процессе ассимиляции мелкие иноязычные племена, подпадавшие под воздействие русской культуры: меря, весь, чудь, остатки скифо-сарматского населения на юге, некоторые тюркоязычные племена.
Сталкиваясь с персидскими языками, на которых говорили потомки скифо-сарматов, с угро-финскими языками народов северо-востока и другими, древнерусский язык неизменно выходил победителем, обогащаясь за счет побежденных языков.

Образование государства Руси

Образование государства является закономерным завершением длительного процесса формирования феодальных отношений и антогонистических классов феодального общества. Феодальный государственный аппарат как аппарат насилия приспособлял для своих целей предшествующие ему племенные органы управления, совершенно отличные от него по существу, но сходные с ним по форме и по терминологии. Такими племенными органами были, например, «князь», «воевода», «дружина» и др. КI X -X вв. ясно определился процесс постепенного вызревания феодальных отношений в наиболее развитых областях восточного славянства (в южных, лесостепных землях). Родовые старейшины и предводители дружин, захватывавшие общинную землю, превращались в феодалов, князья племен становились феодальными государями, союзы племен перерастали в феодальные государства. Складывалась иерархия землевладельческой знати^ устанавливалось. соаод^-чинение князей разных рангов. Молодой формирующийся класс феодалов нуждался в создании крепкого государственного аппарата, который помог бы ему закрепить за собой общинные крестьянские земли и закабалить свободное крестьянское население, а также обеспечил бы защиту от внешних вторжений.
Летописец упоминает ряд княжеств- федераций племен дофеодального периода: Полянское, Древлянское, Дреговичское, Полоцкое, Словенбкое. Некоторые восточные писатели сообщают, что столицей Руси являлся Киев (Куяба), а кроме него, особенную известность получили еще два города: Джерваб (или Артания) и Селябе, в которых, по всей вероятности, нужно видеть Чернигов и Переяс-лавль - стариннейшие русские города, всегда упоминаемые в русских документах рядом с Киевом.
Договор князя Олега с Византией начала X в. знает уже разветвленную феодальную иерархию: бояр, князей, великих князей (в Чернигове, Переяславле, Любече, Ростове, Полоцке) и верховного сюзерена «великого князя русьского». Восточные источники IX в. называют главу этой иерархии титулом «хакан-рус», приравнивая киевского князя к владыкам сильных и могущественных держав (аварский каган, хазарский каган и т.д.), соперничавших иногда с самой Византийской империей. В 839 г. этот титул попал и в западные источники (Вертинские анналы IX в.). Столицей Руси все источники единодушно называют Киев.
Уцелевший в «Повести временных лет» отрывок первоначального летописного текста позволяет определить размеры Руси первой половины IX в. В состав древнерусского государства вошли следующие племенные союзы, имевшие ранее самостоятельные княжения: поляне,северяне, древляне, дреговичи, полочане, новгородски словене. Кроме того летопись перечисляет до полутора десятков финно-угорских и балтийских племен, плативших дань Руси.
Русь этого времени представляла собой обширное государство, объединившее уже половину восточнославянских племен и собиравшее дань с народов Лрибалтики и Поволжья.
Княжила в этом государстве, по всей вероятности, династия Кия последними представителями которой (судя по некоторым летописям) были в середине IX в. князья Дир и Аскольд. О князе Дире арабский автор Х в. Масуди пишет: «Первый из славянских царей есть царь Дира; он имеет обширные города и многие обитаемые страны. Мусульманские купцы прибывают в столицу его государства с разного рода товарами». Позднее Новгород завоевал варяжский князь Рюрик, а Киев захватил варяжский князь Олег.
Другие восточные писатели IX- начала X в. сообщают интересные сведения о земледелии, скотоводстве, пчеловодстве на Руси, о русских оружейниках и плотниках, о русских купцах, путешествовавших по «Русскому морю» (Черному морю), а другими путями пробиравшихся на Восток.
Особый интерес представляют данные о внутренней жизни древнерусского государства. Так, среднеазиатский географ,пользовавшийся источниками IX в., сообщает, что «у русов существует класс рыцарей», то есть феодальной знати.
Деление на знатных и бедных знают и другие источники. По данным Ибн-Русте (903 г.), восходящим к IX в., царь русов (т. е. великий князь киевский) судит и иногда ссылает преступников «к правителям отдаленных областей». На Руси существовал обычай «божьего суда», т.е. решения спорного дела поединком. За особо тяжелые преступления применялась смертная казнь. Царь русов ежегодно объезжал страну, собирая дань с населения.
Превращавшийся в феодальное государств во Русский племенной союз подчинял себе соседские славянские племена и снаряжал далекие походы по южным степям и морям. В VII в. упоминаются осады русами Константинополя и грозные походы русов через Хазарию к Дербентскому проходу. В VII - IX вв. русский князь Бравлин воевал в хазарско-ви-зантийском Крыму, пройдя от Сурожа до Корчева (от Судака до Керчи). О русах IX в. среднеазиатский автор писал: «Они воюют с окрестными племенами и побеждают их».
Византийские источники содержат сведения о русах, живших на берегу Черного моря, об их походах на Константинополь и о крещении части русов в 60-х годах IX в.
Русское государство сложилось независимо от варягов, в результате закономерноro развития общества. Одновременно с ним возникли и другие славянские государства-Болгарское царство, Великоморавская держава и ряд других.
Поскольку норманисты сильно преувеличивают воздействие варягов на русскую государственность, необходимо решить вопрос: какова же в действительности роль варягов в истории нашей Родины?
В середине IX в., когда в Среднем Приднепровье уже сложилась Киевская Русь, на далеких северных окраинах славянского мира, где славяне мирно жили бок о бок с финскими и латышскими племенами (чудь, корела, летьгола и др.), стали появляться отряды варягов, приплывавших из-за Балтийского моря. Славяне и чудь прогоняли эти отряды; мы знаем, что киевские князья того времени посылали свои войска на север для борьбы с варягами. Возможно, что именно тогда рядом со старыми племенными центрами Полоцком и Псковом вырос на важном стратегическом месте у озера Ильмень новый город - Новгород, который должен был преградить варягам путь на Волгу и на Днепр. На протяжении девяти столетйй вплоть до постройки Петербурга, Новгород то оборонял Русь от заморских пиратов, то был «окном в Европу» для торговли северорусских областей.
В 862 или 874 г. (хронология сбивчива) варяжский конунг Рюрик появился под Новгородом. От этого искателя приключений, возглавившего небольшую дружину, без особых оснований велась генеалогия всех русских князей «Рюриковичей» (хотя русские историки XI в. вели родословную князей от Игоря Старого, не упоминая о Рюрике).
Варяги-пришельцы не овладевали русскими городами, а ставили свои укрепления-лагеря рядом с ними. Под Новгородом они жили в «Рюриковском городище», под Смоленском - в Гнездове, под Киевом - в урочище Угорском. Здесь могли быть и купцы, и нанятые русскими варяжские воины. Важно то, что нигде варяги не были хозяевами русских городов.
Археологические данные показывают, что количество самих варяжских воинов, живших постоянно на Руси, было очень невелико.
В 882 г. один из варяжских предводителе; Олег пробрался из Новгорода на юг, взял Любеч, служивший своего рода северными воротами Киевского княжества, и приплыл в Киев, где ему обманом и хитростью удалось убить киевского князя Аскольда и захватить власть. До сих пор в Киеве на берегу Днепра сохранилось место, называемое «Аскольдовой могилой». Возможно, что князь Аскольд был последним представителем древней династии Кия.
С именем Олега связано несколько походов за данью к соседним славянским племенам и знаменитый поход русских войск на Царьград в 911 г. По-видимому Олег не чувствовал себя хозяином на Руси. Любопытно, что после успешного похода в Византию он и окружавшие его варяги оказались не в столице Руси, а далеко на севере, в Ладоге, откуда был близок путь на их родину, в Швецию. Странным кажется и то, что Олег, которому совершенно неосновательно приписывается создание Русского государства, бесследно исчез с русского горизонта, оставив летописцев в недоумении. Новгородцы, географически близкие к варяжским землям, родине Олега, писали, что, по одной известной им версии, после греческого похода Олег пришел в Новгород, а оттуда в Ладогу, где он умер и был похоронен. Согласно другой версии, он уплыл за море «и уклюну (его) зим в ногу и с того (он) умре». Киевляне же, повторив легенду о змее, ужалившей князя, рассказывали, что будто бы его похоронили в Киеве на горе Щекавице («Змеиной горе»); возможно, название горы повлияло на то, что Щекавицу искусственно связали с Олегом.
В IX - X вв. норманны играли важную роль в истории многих народов Европы. Они нападали с моря большими флотилиями на берега Англии, Франции, Италии, завоевывали города и королевства. Некоторые ученые полагали, что и Русь подверглась такому же массовому вторжению варягов, забывая при этом, что континентальная Русь была полной географической противоположностью западным морским государствам.
Грозный флот норманнов мог внезапно возникнуть перед Лондоном или Марселем, но ни одна варяжская ладья, вошедшая в Неву и плывущая вверх по течению Невы, Волхова, Ловати, не могла остаться незамеченной русскими сторожами из Новгорода или Пскова. Система волоков, когда тяжелые, глубокосидящие морские суда нужно было вытаскивать на берег и десятки верст катить по земле на катках, исключала элемент внезапности и отнимал у грозной армады все ее боевые качества. Практически и в Киев могло попасть лишь столько варягов, сколько разрешал князь Киевской Руси. Недаром в тот единственньй раз, когда варяги напали на Киев, им пришлось притвориться купцами.
Княжение варяга Олега в Киеве - незначительный и недолговременный эпизод, излишне раздутый некоторыми проваряжскими летописцами и позднейшими историками-норманистами. Поход 911 г. - единственный достоверный факт из его княжения- стал знаменит благодаря той блестящей литературной форме, в которой он был описан, но по существу это лишь один из многих походов русских дружин IX - Х-вв. на берег Каспия и Черного моря, о которых летописец умалчивает. На протяжении X в. и первой половины XI в. русские князья нередко нанимали отряды варягов для войн и дворцовой службы; им нередко поручались убийства из-за угла: наемные варяги закололи, например, князя Ярополка в 980 г., они убили князя Бориса в 1015 г.; варягов нанимал Ярослав для войны со своим родным отцом.
Для упорядочения взаимоотношений наемных варяжских отрядов с местной новгородской дружиной в 1015 г. была издана в Новгороде Правда Ярослава, ограничивавшая произвол буйных наемников.
Историческая роль варягов на Руси была ничтожна. Появившись как «находники», пришельцы, привлеченные блеском богатой, уже далеко прославившейся Киевской Руси, они отдельными наездами грабили северные окраины, но к сердцу Руси смогли.пробраться только однажды.
О культурной роли варягов нечего и говорить. Договор 911 г., заключенный от имени Олега и содержащий около десятка скандинавских имен Олеговых бояр, написан не на шведском, а на славянском языке. Никакого отношения к созданию государства, к строительству городов, к прокладыванию торговых путей варяги не имели. Ни ускорить, ни существенно задержать исторический процесс на Руси они не могли.
Короткий период Олегова «княжения» - 882 - 912 гг. - оставил в народной памяти эпическую песню о смерти Олега от своего собственного коня (обработанную А. С. Пушкиным в его «Песни о вещем Олеге»), интересную своей антиваряжской тенденцией. Образ коня в русском фольклоре всегда очень благожелателен, и если уже хозяину, варяжскому князю, предречена смерть от его боевого коня, значит, он того заслуживает.
Борьба с варяжскими элементами в русских дружинах продолжалась до 980 г.; следы ее есть и в летописи, и в былинном эпосе - былина о Микуле Селяниновиче, помогавшем князю Олегу Святославичу бороться с варягом Свенельдом (черным вороном Санталом).
Историческая роль варягов несравненно меньше, чем роль печенегов или половцев, действительно влиявших на развитие Руси на протяжении четырех веков. Поэтому жизнь только одного поколения русских людей, терпевших участие варягов в управлении Киевом и несколькими другими городами, не представляется исторически важным периодом.

Н. Н. Юсова

Идейная и терминологическая генеалогия понятия «древнерусская народность»

«Древнерусская народность» - термин, введенный советскими учеными в 40 - 50-е гг. для обозначения этнических реалий времен Киевской Руси. Древнерусская народность, по мнению советских ученых, возникла на основе восточнослвянских племенных союзов после их объединения под властью Киева и стала родоначальницей русских, украинцев и белорусов. Эта концепция эта приобрела в СССР официальный характер, однако ее не принимали украинские диаспорные историки, а ныне она подвергается сомнению некоторыми белорусскими учеными. На основе комплексного обобщения опубликованных исследований, а также широкого привлечения неопубликованных работ и архивных материалов автор по-новому представляет историю становления и развития концепции древнерусской народности, более достоверно и полно воссоздает сложную историографическую ситуацию.

Ключевые слова: древнерусская народность, этногенез, концепция, историография.

Этнонимы и политонимы, как и любая другая терминология, принадлежат к сфере наименований. Первичные имена этноса или государства априори считаются онтологическими, как бы являющимися органически-изначальными, в отличие от искусственных кабинетных конструкций ученых. Наименования, созданные учеными, по своей сущности являются терминами, необходимыми орудиями для исследовательской работы. К числу последних можно отнести и искусственно сконструированное терминологическое словосочетание «древнерусская народность». В нем заложена сущность сформированной в сталинскую эпоху соответствующей концепции.

Указанное понятие раскрывается через дефиницию, а именно: «древнерусская народность» - это «восточнославянская этническая общность IX-XIII вв., общий предок россиян, украинцев и белорусов». В соответствии с концепцией советские историки начали трактовать конгломерат «русских племен» древнекиев- ского времени как единую народность, а

также как определенную промежуточную этнообщность, отличную от предыдущих и будущих этнических образований восточных славян, в качестве общего предка россиян, белорусов и украинцев. В этих двух моментах и заключалась основное отличие сути концепции древнерусской народности от взглядов традиционной российской историографии. Представители последней преимущественно усматривали (во-первых) в восточном славянстве периода Киевской Руси или совокупность отдельных племен (или же союзов племен) или этнопо-нятийно неопределенный «русский народ» (как правило, многоплеменной). В обоих случаях (это - во-вторых) восточные славяне, по убеждению большинства дореволюционных историков, переживали в древнерусскую эпоху один из первых периодов своего исторического развития - стадию становления так называемого единого русского народа, который в будущем разделился на три ветви - великорусскую, малорусскую и белорусскую, однако (непостижимым образом!) продолжал сохранять свое метафизическое единство.

Согласно обобщенной мысли советских историков, древнерусская народность сформировалась (или же только находилась на стадии формирования) в процессе слияния восточнославянских племен, катализатором чего стало их объединение в едином Древнерусском государстве. В силу внешних и (или) внутренних причин она распалась (или остановила свою дальнейшую консолидацию). Вследствие этих процессов в течение определенного времени возникли три новые отдельные народности восточных славян. Концепция/теория древнерусской народности со временем (приблизительно с середины 1950-х годов) приобрела статус доминирующей в советской историографии Киевской Руси1.

На первый взгляд, соединение терминов «древнерусская» и «народность» в одном терминологическом выражении ка-

1 Юсова Н. 1) Генезис концепцп давньорусько! народном! в юторич-нш наущ СРСР (1930-11 - перша половина 1940-х рр.). Вшниця, 2005. С. 12;

2) «Давньоруська народшсть»: зародження i становлення концепцп в радян-ськш юторичнш наущ (1930-11 - перша половина 1940-х рр.). Кшв, 2006. С. 19. Здесь же, во втором, дополненном и переработанном издании работы, сделана предварительная публикация некоторых авторских наблюдений, детально изложенных в даной статье (С. 64-73).

жется полностью очевидным. Однако реально это сочетание имело длительную идейную и терминологическую генеалогию, и нынешняя его «очевидность» стала следствием определенных историографических условий, плодом гармонической согласованности некоторых результатов текущего развития исторической науки в СССР 1930-х - начала 1950-х годов и соответствующих политико-идеологических запросов коммунистического руководства страны2.

Итак, цель данной статьи состоит в том, чтобы проследить идейную и терминологическую генеалогию понятия «древнерусская народность». Ввиду отсутствия соответствующей историографии проблемы можем указать лишь некоторые наши предыдущие работы по тематике генезиса концепции древнерусской народности, однако, учитывая, что их перечень (на осень 2006 г.) дан в монографии3, отсылки на часть из них будут сделаны в самом дальнейшем тексте статьи (там, где в этом появится историографическая необходимость).

Ввиду того что понятие «древнерусская народность» является основным в соответствующей концепции, исследование его идейной и терминологической генеалогии подразумевает использование источников историографического характера. Они имеют свою специфику: в них отображаются моменты, факты, ситуации историографического процесса и в то же время эти источники сами являются результатом исторического познания. В нашем случае это прежде всего научные и научно-популярные работы исследователей, причастных как к процессу создания концепции, так и к разработке советской этногене-тической теории, поскольку последняя зачастую формировалась именно вокруг соответствующей разработки этногениче-ской терминологии. Незаменимость этих источников для нашего исследования очевидна: без них невозможно проследить и проанализировать специфику возникновения идейного и терминологического аппарата этногенети- ки, формирования и трансформации базовых этногенических понятий, хронологию этапов развития концепции древнерусской народности и ее

2 Юсова Н. «Давньоруська народтсть»: зародження i становления концепцй... С. 14-17, 21-26.

3 Там же. С. 450-453, 513-518.

главного понятия и т. п. К числу названных источников относятся и статьи из различных российских и советских энциклопедических изданий Х1Х-ХХ вв., ценность которых состоит в том, что в них, в концентрированной и лаконичной форме содержатся этнокатегориальные понятия и термины в их эволюционном развитии.

Историографическое исследование выглядит недостаточно убедительным, если в нем не используются архивные материалы. Ведь очевидно, что историографический процесс в целом и становление историографических концепций и теорий в частности не ограничивается дискретными моментами, связанными с публикацией тех или иных работ. Составляющие исторического познания (и, собственно говоря, историографической рефлексии) - идеи, парадигмы, понятия, основные положения, та или иная концепция в целом - возникают и существуют не только в публикациях. Зачастую научные концепции и понятия во время своей апробации получают известность в научном сообществе в устной или письменной форме, которую можно зафиксировать только на уровне архивов. Это переписка между учеными, стенограммы и доклады на научных форумах, обсуждении тех или иных положений на заседаниях ученых советов, а также соответствующих отделов и кафедр в академических институтах или учебных заведениях, чтение лекций (как в вузах, так и перед широкой аудиторией), проведение семинаров и др. Не следует забывать и о неопубликованных работах историков, предварительных черновых вариантах и т. п. Изучение последних позволяет проникнуть в творческую лабораторию ученого; помогает выяснить время появления тех или иных идей, понятий, концепций; раскрывает ход мысли исследователя; сравнительный же анализ опубликованных и неопубликованных произведений помогает проследить нюансы становления и развития определенной проблематики.

В данной работе использованы архивные материалы из личных и общих фондов российских и украинских архивохранилищ - Архива РАН и его филиала в Санкт-Петербурге, Научного архива Института истории материальной культуры Российской академии наук, Научного архива Института российской истории РАН, Института архивоведения Националь-

ной библиотеки Украины им. В. И. Вернадского, Научного архива Института истории Украины НАН Украины, Научного архива Института археологии НАН Украины (НА ИА НАН Украины) и др. В фондах названных архивов разысканы и использованы различные источники: подготовительные материалы, рукописи и черновики работ историков; документальный материал, раскрывающий деятельность научных учреждений исторического профиля (стенограммы, протоколы заседаний, научно-исследовательские планы и т. п.) и др.

Оба названных термина («древнерусская» и «народность») сами по себе далеко не однозначны. Хронологическая фиксация возникновения первого из них пока что не установлена. Собственно, это не столь важно. Известно, что лексикон архаических языков, как правило, не имеет сложных слов, в частности, таких, которые образуются соединением двух имен прилагательных и т. п. Конструирование простых слов в более сложные лексические конструкции в восточнославянских языках происходит в процессе формирования литературных языков, поэтому и имя прилагательное «древнерусская» появилось где-то в первой половине XIX в. В этом же столетии в лексикон образованных слоев общества снова возвращается этнопо-литоним «Русь», а для того, чтобы отличать модерную «Русь» от средневековой, к этому термину начинают добавлять определение «древняя». Возможно, первым такое словосочетание применил один из творцов российского литературного языка А. С. Пушкин. Так, оценивая в целом «Историю государства Российского» Н. М. Карамзина, поэт отмечал: «...Древняя Русь, казалось бы, найденная Карамзиным, как Америка Колом-бом»4. Заметим, что термин «Древняя Русь» употреблялся как для обозначения «общерусского» государства (или конфедерации русских княжеств удельного периода) домонгольской эпохи, так и Северо-Восточной Руси уже послемонгольского периода, а со временем - и к Московскому государству.

Между тем, казалось бы, соединение слов «древний» и «русский» в одно слово состоялось где-то в середине XIX в. -

4 Цит. по: Сахаров А. Н. Карамзин Николай Михайлович (1766-1826) // Историки России. Биографии / Сост., отв. ред. А. А. Чернобаев. М., 2001. С. 85.

впервые в работах филологов, в частности И. И. Срезневского. Вообще же вопросы древнерусской этноязыковой общности впервые на научном уровне подняли восточнославянские языковеды в первой половине Х1Х в.; ими и были созданы предпосылки для возникновения в будущем концепции о древнерусской народности5.

Понятийно-категориальный аппарат этногенетики в Х1Х в. (как и значительно позже) еще не был разработан. Собственно, не существовало и такой дисциплины. В целом термины «нация», «национальность», «народность», даже - «племя» употреблялись синонимически6. Об этом, в определенной степени, свидетельствуют, например, статьи с соответствующими заглавиями в энциклопедических словарях того времени. Так, в словаре под редакцией Ф. Толля (издание 1864 г.) отмечается, что «национальность - то же самое, что и народность, но уже более развитая»7. А в дефиниции нации речь идет о том, что это «народ, который достиг национальности (здесь и далее курсив мой. - Н. Ю.)»8. Под понятием «народность» в приведенном примере понимается «совокупность физических и моральных особенностей, что отличают один народ от всех других одного племени»9. В то же время народ - это «часть племени, отделившаяся под влиянием своеобразных условий своего развития»10. Важным в этом словаре является замечание, что народность предшествует национальности11. Аналогичным образом раскрывается понятие «народность» и в глоссарии И. М. Березина (издания 1878 г.) 12. Что же касается национальности,

5 Седов В. В. Древнерусская народность: историко-археологическое исследование. М., 1999. С. 7-11.

6 Механизмы формирования украинской и белорусской наций в российском и общеславянском контексте (дореволюционный период) // На путях становления украинской и белорусской наций: Факторы, механизмы, соотнесения. М., 2004. С. 129.

7 Настольный словарь для справок по всем отраслям знания. В 3 т. СПб., 1864. Т. II. С. 979.

8 Там же. С. 979.

9 Там же. С. 972.

10 Там же. С. 972.

11 Там же. С. 972.

12 Российский энциклопедичный словарь. СПб., 1878. Отдел III. Т. II. С. 558.

то в этом словаре она не отделяется от нации, а определяется как особенная черта последней13.

В начале XX в. в энциклопедическом издании под редакцией С. И. Южакова указывалось, что народность и национальность - это группы людей, которые этнически объединены, а разница между данными общностями заключается в том, что вторая из них является «многочисленной и культурно-самобытной»14. К тому же народность, в отличие от национальности, является более этнически однородной. Нация - «высшая форма единства» общности, отличающаяся от народности и национальности сознанием своего единства15. Согласно мысли С. И. Южакова (который был автором соответствующих статей), этногенетическая иерархия выглядит таким образом: «народность, объединенная происхождением и языком, национальность - языком и культурой, нация - культурой и сознанием своего единства»16. Под культурой автор, как можно догадаться, понимал цивилизационно развитую ее ипостась. Между тем еще в начале 1890-х годов в энциклопедической статье «Великороссы» российский антрополог Д. М. Анучин писал, что народность отличается такими признаками, как язык и своеобразные черты в быту и нраве17. В позднейшей работе он уже указывал, что языковой признак - главный для племени, а народность должна иметь «общую культуру, историю, народное сознание»18.

В соответствующих статьях из «Нового энциклопедического словаря» (1916 г.) понятие «народ» употребляется в политическом понимании19, а понятие «народность» и «национальность» понимаются одинаково20. Однако автор статьи о

13 Там же. С. 590.

14 Большая энциклопедия / Под ред. С. И. Южакова. СПб., 1903. Т. 13. С. 660, 714.

15 Там же. С. 715.

16 Там же. С. 714.

17 Анучин Д. Н. Великороссы // Энциклопедический словарь. СПб., 1892. Т. V а. С. 829

18 Левин М. Г. Очерки по истории антропологии в России. М., 1960. С. 124-125.

19 Новый энциклопедический словарь / Под общ. ред. акад. И. И. Арсе-ньева. Пг., 1916. Т. 27. С. 950.

20 Там же. Т. 28. С. 107-111.

нации (некто - В. Водовозов) указывает на большие трудности в уяснении национальных явлений, связанные с неразработанностью и запутанностью терминов - «нация», «народ», «национальность» и «народность». Далее автор подает их значение в немецкой, французской, английской и российской социологии. Он констатирует распространенность синонимического понимания названных терминов в России21. Главный признак нации, согласно В. Водовозову, - национальное самосознание. Понятия «народность» и «национальность» этот исследователь использовал применительно к обозначению малых народов в России.

Такая ситуация с этногенетической терминологией прослеживается в работах историков начала ХХ в., как российских, так и украинских. Так, например, неустоявшееся наполнение этногенетического лексикона отмечал в 1907 г. А. Е. Пресня- ков22. Российский ученый скептически отнесся к возможности дать исчерпывающие дефиниции этим понятиям. Вместо этого исследователь предлагал рассматривать их как последовательные переходящие звенья эволюционного ряда сложного исторического развития: «Оно (понятие. - Н. Ю.), как и много исторических понятий, разворачивается при анализе в эволюционное звено - от расового инстинкта через субъективную народность к политически сознательной на-ции»23. Украинский историк И. А. Линниченко считал племя и народ синонимическими понятиями, составляющими первый компонент этногенетической иерархии. Вслед за ними идет понятие нации. Эти понятия являются родовыми, а народность, которая есть составная часть нации, согласно логике А. И. Линниченко, - видовое понятие24.

21 Там же. С. 119-120.

22 Пресняков А. Е. Лекции по русской истории. М., 1938. Т. I. Киевская Русь. С. 8.

24 Линниченко И. А. Малорусский вопрос и автономия Малороссии. (Открытое письмо проф. М. Грушевскому) // Энцеклопедическая библиотека обществоведения. Серия 1-я. Вопросы государственного строя. Пг.; Одесса, 1917. Вып. 3. С. 25-26.

В 1913 г. появилась статья И. В. Сталина «Марксизм и национальный вопрос»25, где подавалось определение нации, которое спустя десятилетия в советской этногенетике стало классическим: «Нация есть исторически устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психологического уклада, который проявляется в общности культуры. При этом само собой понятно, что нация, как и любое историческое явление, подчиняется закону изменений, имеет свою историю. Начало и конец»26. Согласно И. В. Сталину, нации возникают во время перехода от феодализма к капитализму: «чистых» наций не бывает, они «состоят из различных рас и племен»27. Он трактовал «нацию» как историческое понятие, а «племя» - как этнографическое.

Что же касается терминов «народность» и «национальность», то И. В. Сталин употреблял их синонимически, в основном аналогично трактовкам, содержащимся в статьях рос-

сийских энциклопедий и словарей того времени.

После Октябрьского переворота представители научных кругов продолжают констатировать неустойчивость терминов в сфере этнонациональных категорий. Так, в статье известного социолога М. Ковалевского (энциклопедический словарь «Гранат») указывалось, что существует большое число дефиниций последних29. В первом издании «Большой советской энциклопедии» вообще не было статей о понятиях «народ» и «народность», а «национальность» понималась в юридических терми-нах30. На страницах 41-го тома названной энциклопедии, вышедшего в свет в 1939 г., уже появляется сталинская дефиниция нации31. Однако до начала 1940-х годов в науке не было выработано четких определений других этногенетических понятий. Так, хотя термин «народность» использовался в совет-

25 Сталин И. В. Марксизм и национальный вопрос // Сталин И. В. Марксизм и национально--колониальный вопрос / Сб. избр. ст. и речей. М., 1937. С. 3-45.

26 Там же. С. 11.

27 Там же. С. 9.

28 Там же. С. 4-10.

29 Энциклопедический словарь Русского биографического института «Гранат». 13-е стереотипное издание. М., [б. г.]. Т. 30. С. 59-68.

30 Большая советская энциклопедия. М., 1939. Т. 41. С. 371-372.

31 Там же. С. 402.

ских исторических разработках, но в него не вкладывалось понимание/осознание определенной этногенетиче- ской катего-рии32, тем более - в значении переходной этнической общности (времен Средневековья) между племенным союзом и народностью эпохи складывания ран- немодерных централизованных государств, например, в Восточной Европе.

Аналогичная ситуация с терминологией прослеживается и с применением данных наименований к истории восточных славян периода Средневековья: рядом с терминологическим выражением «восточные славяне» бытуют иные формулировки в синонимическом значении. Для примера назовем такие, как: «русский народ», «русские», «русское племя», «русские племена», «древнерусские племена», «русские славяне» и даже просто «славяне»33. Скажем, кандидатская диссертация Б. А. Рыбакова называлась «Древнерусское племя радимичей»34. Иное племя - древляне - в словаре «Гранат» именовалось «старорусским»35. Между тем относительно наименования всех восточных славян все-таки превалировало применение выражения «русский народ». Не говоря уже о неоднозначности этого термина, когда преимущественно широкие круги в СССР и иностранцы понимали под ним российский народ, а российские советские историки традиционно продолжали мыслить восточное славянство как «триединый русский народ»36, хотя, конечно, последний термин не прижился. Большей частью употребляли термин «единый русский народ» (или «народность»). Осознание восточнославянских народов как единого этнического («племенного») целого испокон веков и до совре-

32 Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки отечественной историографии. Л., 1990. С. 5.

33 Там же. С. 5.

34 Научный архив Института археологии РАН. Ф. Р-2. Ед. хр. 2481. 141

35 Энциклопедический словарь. «Гранат». Т. 19. С. 75.

36 Удальцов А. Д. 1) Теоретические основы этногенетических исследований // Известия АН СССР. 1944. Вып. I. № 6. С. 252-265; 2) Начальный период восточнославянского этногенеза // Исторический журнал. 1943. № 1112. С. 67-72; Державин Н. Происхождение русского народа - великорусского, украинского, белорусского. М., 1944; Пичета В. [Рец. на кн.:] Державин Н. Происхождение русского народа - великорусского, украинского, белорусского // Вопросы истории. 1945. № 1. С. 121-125 и др.

менности имеет сущностное сходство с концепцией древнерусской народности. Ведь эта народность (согласно мысли авторов самой идеи) и была таким единым этническим целым хотя бы в средневековый период восточнославянской истории.

Часть дореволюционных российских историков хотя и не признавали украинцев и белорусов за полностью отдельные народы или народности, но принимали их этноязыковую дифференциацию в рамках единого «русского» народа, начиная или с удельного периода или же со времени монголо-татарского нашествия. Обычно для обозначения трех составных частей «общерусского» народа использовался термин «ветка», «ветвь», иногда - «племя». Таких взглядов, например, придерживался В. О. Ключевский. Историк высказал тезис о «разрыве народности», случившемся в удельный период: «русский народ, который зародился в первый период (то есть - в эпоху Киевской Руси. - Н. Ю.), в течение второго разорвался пополам»37. Вслед за тем возникает еще и третья «ветка» - белорусская38. Итак, по мнению В. О. Ключевского, в древнерусскую эпоху зародился «русский» народ, который породил три «ветки» «общерусского» народа современного периода.

Разделял парадигму «единой русской народности» и Н. И. Костомаров, который также признавал существование в

«удельно-вечевую эпоху» единого «русского» народа как большого этнического целого, что, однако, не исключало этнографического своеобразия отдельных его частей40. «Русский народ» той поры состоял, по Н. И. Костомарову, из шести народностей (южнорусской, белоруской, сиверской, псковской, новгородской и великорусской), иначе говоря - не был монолитной этнообщностью; и существование этого народа пред-

37 Ключевский В. О. Сочинения: В 9 т. М., 1987. Т. I. Курс русской истории. Ч. I. С. 294, 295-296.

38 Там же. С. 298.

39 Костомаров Н. И. Мысли о федеративном начале в Древней Руси // Костомаров Н. И. Собрание сочинений: Исторические монографии и из-следовашя. В 8 кн., 21 т. СПб., 1903. Кн. I. Т. I. С. 24.

40 Ср.: Толочко О. П., Толочко П. П. Кжвська Русь. Кшв, 1998. С. 291.

ставлялось ученому в виде «общерусской народной стихии»41. Признаками единства «русского народа» исследователь считал: происхождение, быт, язык, единый княжеский род, христианскую веру и единую Церковь42. Ученый детально раскрывал и аргументировал эти основы единства43. Наиважнейшим компонентом единства частей «русского» народа стала, как полагал Н. И. Костомаров, православная вера и единая Церковь44. Так, православие «образовывало и утверждало высшую единую народность (выделено мной. - Н. Ю.) вместо отдельных»45. Н. И. Костомаров предложил рассматривать этническую консолидацию определенной общности через выделение признаков ее единства или же единства ее отдельных частей. Такой теоретический подход стал характерным для советских творцов концепции древнерусской народности.

Придерживался мысли о том, что все три восточнославянских народа в течение всей своей истории составляли «единый русский народ», также и А. Е. Пресняков. Так, во вступительной лекции своего университетского курса второй редакции (1915 г.) ученый, оценивая роль Киевской Руси в истории восточного славянства, указывал, что «в общем ходе русской истории Киевская Русь имеет огромное значение как период выработки всех основ позднейшей национальной жизни, как бы далеко не отличалось позднее дальнейшее развитие этих основ по распределению населения Киевской Руси на новые культурно-исторические типы: малороссов, белорусов, великорос-сов»46. Важно отметить, что историк почти вплотную приблизился к представлению, напоминавшему позднейший концепт «древнерусской народности», подчеркивая одновременно отличие этой общности от тех, которые развились в более позднее время. В частности, во вступительной лекции второй редакции А. Е. Пресняков указывал: «Киевская Русь впервые выработала из этнографического материала восточнославянских

41 Костомаров Н. И. Мысли о федеративном начале в Древней Руси. С. 13.

42 Там же. С. 14.

43 Там же. С. 14-30.

44 Там же. С. 25-29.

45 Там же. С. 29.

46 Пресняков А. Е. Лекции по русской истории. Т. I. С. 12.

племен историческую народность (выделено мной. - Н. Ю.)»47. Эта восточнославянская основа «русской народности» была «слишком крепкой и определенной в Киевской Руси, чтобы не определить навеки судьбу и характер всей восточноевропейской жизни»48. Во вступительной лекции курса 1907- 1908 гг. А. Е. Пресняков акцентирует внимание на том, что «выделение восточнославянских племен из общей массы племен славянских, начало их культурно-исторической индивидуализации и постепенного объединения в новую народность (выделено мной. - Н. Ю.) и составляет первый вопрос курса древнерусской истории»49. Согласно мнению В. С. Брачева и А. Ю. Дворниченко, положения А. Е. Преснякова получили свое развитие в работах главного творца концепции древнерусской народности, автора самого этого термина - ленинградского историка В. В. Мавродина50.

С утверждением сталинского варианта тоталитаризма все большую роль в развитии исторической науки играют политико-идеологические факторы. Ведущим направлением исторических исследований для академических научно-исследовательских учреждений, после выхода известных партийно- государственных документов 1934-1936 гг. признавалось изучение истории СССР как истории собственно народов СССР51. Это объяснялось сверхзаданием, ставившимся перед историками партийным руководством, - обосновать историческую обусловленность возникновения многонационального СССР52. С одной стороны, это (внешне - интернационалистское задание) должно было способствовать идеологическому укреплению («дружба народов») союзного государства, а с

47 Там же. С. 12.

48 Пресняков А. Е. Лекции по русской истории. М., 1939. Т. 2. Западная Русь и Литовско-Русское государство. С. 53, 62.

49 Пресняков А. Е. Лекции по русской истории. Т. I. С. 10-11.

50 Брачев В. С., Дворниченко А. Ю. Кафедра русской истории Санкт-Петербургского университета (1834-2004). СПб., 2004. С. 114.

51 Отчет Института истории феодальных обществ Государственной академии материальной культуры за 1935 г. // Научный архив Института истории материальной культуры РАН. Ф. 2. 1936 г. Ед. хр. 1. Л. 6.

52Аксенова Е. П., Васильев М. А. Проблемы этногонии славянства и его ветвей в академических дискуссиях рубежа 1930-1940-х годов // Славяноведение. 1993. № 2. С. 86.

другой - служить внешнеэкспансионистской пропаганде в смысле обоснования возможного присоединения к СССР новых союзных республик из числа соседних государств53.

С середины 1930-х годов в исторической науке СССР формируется новая парадигма истории Киевской Руси, в рамках которой было выработано положение о славянских народах (или их предках). Этот тезис создавал основы для обоснования издревле существующей общности исторического процесса восточных славян, что, в свою очередь, наилучшим образом отвечало обоснованию исторической обусловленности возникновения многонационального СССР. Актуализация и внедрение данной концепции совпали с актуализацией и началом исследований в сфере восточнославянского этногенеза. Наконец, и то и другое служило делу разрешения указанного выше политического сверх задания. Между тем эт- ногенетические исследования возродились в СССР в конце 1930-х годов прежде всего как реакция на внешнеполитический вызов - пропаганду расовых доктрин пангерманизма в нацистской интерпретации.

В связи с внешней угрозой сталинское руководство сделало ставку на возрождение великодержавной парадигмы. Последняя с необходимостью должна была базироваться на идеологии российского патриотизма-национализма. Эта идеология требовала своего онтологического укрепления, которое и должны были придать исследования восточнославянского этногенеза; под последним тогда зачастую подразумевался этногенез «русского» народа. Однако полное возвращение к концепции имперской историографии «единого русского народа» (в составе белорусов, россиян и украинцев) противоречило интернационалистической составляющей большевистской идеологии и реалиям национальной политики большевиков. Поэтому исследовательская мысль советских историков-этногенетиков развивалась в направлении признания этнокультурной общности восточных славян древнерусской эпохи в смысле трактовки ее как общего предка белорусов, россиян и

53 Ср.: Сфименко Г. Сталшська нацюнальна полггика серед украшщв Росй в 1930-т1 рр.: правило чи виняток? // Проблеми юторй Укра1ни: Факти, судження, пошуки: Мiжвiдомчий зб. наук. праць. Кшв, 2003. Вип. 11. С. 364.

украинцев, которые признавались отдельными народами. Итак, генезис концепции о древнерусской этнообщности имел непосредственную связь как с парадигмой Киевской Руси как общим периодом истории восточнославянских народов, так и с исследованиями в сфере их этногенеза.

Отсчет зарождения концепции древнерусской народности в советской науке надлежит начинать с первой половины 1930-х годов, когда, в частности, прилагательное «древнерусский» было впервые использовано в контексте, близком к понятию «древнерусская народность». Это сделал ведущий ленинградский историк М. М. Цвибак, который занимал официальные посты в Государственной академии материальной культуры. По его мнению, Киевское государство образовали различные этнические элементы под общим названием «Русь»; «русь» же, в соответствии с концепцией М. М. Цвибака, была господствующим феодальным слоем54. Научный сотрудник пытался дать объяснение этническим процессам в Древней Руси. Они, по К. Марксу (а также и М. М. Цвибаку), тесно связаны с процессом феодализации древнерусского общества. Слияние племен в Руси происходило путем феодализации, направлявшейся господствующей прослойкой из Киева. Этому процессу также способствовало принятие христианства55. М. М. Цвибак фактически утверждал существование древнерусской народности на уровне ведущего (элитного) слоя общества: «Этот феодальный класс, подчиняя многие народы, сам все более этнически кристаллизируется как «древнерусский» (выделено мной. - Н. Ю.) на византийско-церковно-славянской основе по языку»56.

В контексте темы внедрения в исторической науке СССР концепции «обще- русскости» Киевской Руси следует коснуться еще одного вопроса - вопроса о закреплении в науке положений о высоком уровне развития Древнерусского государства. Обращение к нему было обусловлено сугубо политико-идеологическими факторами. В связи с началом борьбы с

54 Цвибак М. М. К вопросу о генезисе феодализма в древней Руси // Основные проблемы генезиса и развития феодального общества. М., 1934. (Известия Государственной Академии истории материальной культуры. Вып. 103). С. 86.

55 Там же. С. 99-100.

56 Там же. С. 100.

фашистскими фальсификациями истории славянства (прежде всего - восточного) советские историки с середины 1930-х годов начинают доказывать, что славянские племена и народы в древние периоды истории стояли на более высоком (или же аналогичном) уровне социально- культурного развития по

сравнению с германскими.

Тезис о высокой степени (в политическом, социально-культурном и т. п. измерениях) зрелости одновременно с положениями об «общерусскости» этого государственного объединения создавали фундамент для зарождения размышлений относительно зрелости и значительной консолидации восточнославянского общества Киевской Руси. Тезисы о могущественном государстве, феодальном обществе, высокой культуре приводили к мысли, что творцом этого был «великий русский народ» (то есть - общерусский или восточнославянский), а не примитивные племена. А отсюда, сообразно данной логике, следовало заключение: этническое единство восточнославянских племен было достаточно высоким, чтобы применять к нему соответствующую этно- категорию высшей этногенетической иерархии, иначе говоря - «народ» или «народность».

Научным импульсом для разработки проблем славянской этногонии академическими институтами стала работа над многотомным проектом «История СССР», вызвавшая необходимость создания целостной концепции происхождения славян и их восточной ветви58. Исследования вопросов этногенеза славян, прежде всего восточных, с конца 1930-х годов прочно заняли основательные позиции в планах Института истории АН

57 Научный архив Института истории материальной культуры РАН. Ф. 2. Оп. 1935 г. Ед. хр. 196. Л. 6-7 об.; Левченко М. В. Византия и славяне в VI-VII вв. // Вестник древней истории. 1938. № 4. С. 23-48; Горянов Б. А. Славянские поселения и их общественный строй // Там же. 1939. № 1. С. 308318; Мишулин А. В. Древние славяне и судьбы Восточноримской империи // Там же. 1939. № 1. С. 290-307.

58 Аксенова Е. П., Васильев М. А. Проблемы этногонии славянства. С. 87. См. также: Алаторцева А. И. Журнал «Историк-марксист». 1926- 1941. М., 1979. С. 242.

СССР59 и Института истории материальной культуры им. Н. Я. Марра (далее - ИИМК)60.

На первом совещании по вопросам этногенеза, состоявшемся на базе Института истории АН СССР 10 сентября 1938 г., председательствующий профессор А. Д. Удальцов поставил вопрос о необходимости исследования происхождения «русского народа»61. Позднее, после совещания, ученый составил проект программы исследований по этногенезу. Первым вопросом в проекте указано: «Происхождение славян, восточных, западных и южных, в том числе: 1) Происхождение русского народа, в его этнических отношениях со скифами, сарматами, венедами (склавины и анты), финнами, хазарами и другими племенами В. Европы, в связи с вопросом о великоруссах, украинцах и белорусах»62. Очевидно, что при такой постановке вопроса, под «русским» народом А. Удальцов имел в виду общего предка трех восточнославянских народов, иначе говоря, в этой части проекта он фактически поставил (впервые!) перед этногенетиками задание по изучению происхождения и последующей этнической судьбы древнерусской народности (если применять более поздний термин относительно обозначения «общего предка»).

В 1939 г. в ИИМК был создан специальный коллектив научных сотрудников, занимавшийся исследованиями этногенеза славян в связи с работой над I томом «Истории СССР»63. В ходе работы ведущие сотрудники ИИМК П. Н. Третьяков и М. И. Артамонов разработали общую концепцию этногонии восточного славянства, в соответствии с которой древнерусская культура и государственность постепенно оформились вследствие слияния или консолидации двух групп (северной и

59 Алаторцева А. И. Журнал «Историк-марксист». С. 241.

60 Научный архив Института истории материальной культуры РАН. Ф. 312. Оп. 1. Ед. хр. 14. Л. 19, 34; Там же. Ед. хр. 47. Л. 19; Там же. Ед. хр. 50. Л. 27.

61 Архив РАН. Ф. 1577. Оп. 5. Ед. хр. 143. Л. 4.

62 Там же. Л. 47.

63 Там же. Ф. 457. Оп. 1-1940 г. Ед. хр. 13. Л. 3-4; Научный архив Института археологии РАН. Ф. 5. Ед. хр. 95. Л. 46.

южной) племен восточных славян, которые мало-помалу фор-

мируются в «определенную этническую целостность» .

В своем докладе «Спорные вопросы древней истории славян и Руси», прочтенном на мартовской 1940 г. сессии Отделения истории и философии (далее - ОИФ), М. И. Артамонов (директор ИИМК с октября 1939 г.65) по поводу работы над II томом «Истории» указывал, что в нем большое внимание было

уделено истории «русских славян» в связи с замечаниями ре-

цензентов о недостаточном освещении этого вопроса. В своем научном выступлении директор ИИМК рассмотрел теоретические аспекты восточнославянского этногенеза на стадии союза племен. Ученый считал, что условием создания определенного «этнического единства» может быть реальное объединение племенных групп, при котором индивидуальные признаки этих групп нивелируются и уступают место целостным и совместным (как по количеству, так и по качеству) признакам единства67. Уже в VI в., по мнению М. И. Артамонова, в ряде восточнославянских племен возникают признаки этнической общности и единства, что делает их целостным этническим образованием68. Далее археолог подробно остановился на выяснении признаков единства племенных союзов как определенной целостной общности69. Близко подойдя к определению этой общности как народности, М. И. Артамонов все-таки не употребил данную этнокатегорию. Академик Ю. В. Готье, выступивший в обсуждении доклада М. И. Артамонова, а также одновременно и как его содокладчик, указывал, что необходимо отыскать четкую формулировку касательно такого этнического явления, как племенной союз70. В этом Ю. В. Готье под-

64 См., напр.: Третьяков П. Н. Археологические памятники восточнославянских племен в связи с проблемой этногенеза // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. М.; Л., 1939. Вып. 2. С. 5.

65 Научный архив Института истории материальной культуры РАН. Ф. 35. Оп. 5. Ед. хр. 10. Л. 55.

66 Архив РАН. Ф. 457. Оп. 1-1940 г. Ед. хр. 13. Л. 3, 4.

67 Там же. Л. 10.

68 Там же. Л. 11.

69 Там же. Л. 20-23.

70 Там же. Л. 30.

держал директор Института этнографии АН СССР С. П. Тол-

В мае 1940 г. состоялось совещание ОИФ АН СССР, где обсуждалось состояние работы над I и II томами «Истории СССР». Во время совещания Б. Д. Греков коснулся проблемы терминологически-понятийного лексикона этногенетики. Официальный руководитель исторической науки поднял вопрос о необходимости установить разницу между такими этническими категориями, как «племя», «племенной союз» и «племенные объединения»72. В обсуждении этого вопроса выступили Н. С. Державин и М. И. Артамонов. Первый из них считал целесообразным при изложении этногенеза восточных славян на этапе государствообразования применять терминологическое словосочетание «союз племен»; поскольку, по его мнению, оно подчеркивало политический момент, отражавший начало формирования государственности у восточных славян73. М. И. Артамонов же наконец-то (и, как предполагаем, впервые среди советских гуманитариев) предложил понимать под «племенным союзом» с соответствующими признаками единства именно

«народность» как определенную этнокатегорию.

Ведущие ученые, в той или иной степени причастные к созданию многотомной «Истории СССР», в частности - академики Ю. В. Готье, Б. Д. Греков, Н. С. Державин и другие, как уже отмечалось, использовали термин «русский народ» наравне с термином «восточные славяне»75. Рассмотрим теперь этногенетическую терминологию и наиболее показательные размышления советских историков относительно этногенети-ческих процессов в древнерусском обществе.

В своих работах Н. С. Державин преимущественно использовал применительно к восточным славянам термины «русский народ» или «русские славяне». Согласно глоттогонической теории Н. Я. Марра Н. С. Державин считал, что «русский

71 Там же. Ед. хр. 11. Л. 11.

72 Научный архив Института истории материальной культуры РАН. Ф. 312. Оп. 1. Ед хр. 88. Л. 14.

73 Там же. Ф. 312. Оп. 1. Ед хр. 88. Л. 31.

74 Там же. Л. 23.

75 Ср.: Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки отечественной историографии. С. 6.

народ» возник постепенно, начиная с доисторических времен, из межплеменных скрещиваний, растворивших предыдущее племенное наследие в новом племенном образовании76. Период Киевской Руси, по Н. С. Державину, есть лишь один из этапов этногенеза («этнографического становления или этнографической формации») «русского народа»77. С этого момента, по мнению ученого, начинается усиленный процесс дифференциации, или складывания, «этих племен в своеобразные этнические или лингвистические единицы, которыми являются великорусский, украинский и белорусский народы»78. Однако культура Киевской Руси была однородной и общей для всех племен «русского народа»79. По мысли Н. С. Державина, народ образуется тогда, когда существует осознание представителями этой этнической общности себя как политически и культурно

окрепшего целого, как «конкретной живой и активной едини-

цы в международном окружении» .

Также и у Б. Д. Грекова прослеживается зависимость от традиционных представлений дореволюционной историографии по поводу взглядов на восточнославянские народы в прошлом и настоящем как на определенное этническое целое - один «русский народ». Об этом определенно свидетельствуют некоторые выражения историка. Так, на совещании историков в мае 1940 г. академик прямо высказался, что «русский народ» состоит из трех «веток» (или «частей»)81. В «дофеодальный» (по Б. Д. Грекову, этот этап продолжался приблизительно до XI в.) период существования Киевского государства «русский народ» в социально-экономическом аспекте не был достаточно консолидированным, потому что он тогда представлял собой «совокупность мелких сельских общин», слабо связанных между собой экономически82. Поэтому условием дальнейшего

76 Архив РАН. Ф. 457. Оп. 1-1940. Ед. хр. 11. Л. 83. Ср.: Державин Н. С. Происхождение русского народа. С. 48.

77 Архив РАН. Ф. 457. Оп. 1-1940. Ед. хр. 11. Л. 83.

78 Там же. Л. 106.

79 Там же. Л. 94.

80 Там же. Ф. 394. Оп. 13. Ед. хр. 9. Л. 7.

81 Научный архив Института истории материальной культуры РАН. Ф. 312. Оп. 1. Ед хр. 88. Л. 8 об.

82 Греков Б. Спорные вопросы периодизации древней истории народов СССР // Исторический журнал. 1940. № 6. С. 8.

существования, как полагал Б. Греков, на этом этапе и становится государственная власть83. Ученый трактовал наименование «русь» в этническом смысле. Народ «руси», то есть восточнославянское этническое единство, уже существовал до образования государства84.

Большое внимание этногенетическим вопросам и проблемам этнического единства восточных славян древнерусской эпохи уделил В. И. Пичета85. Он одним из первых стал активно применять в своих теоретических построениях положения И. В. Сталина, почерпнутые со страниц работы «Марксизм и национальный вопрос». Скажем, в одной из научно -популярных лекций 1939 г. В. И. Пичета, отмечая как аксиому тот факт, что нация является категорией исторической, указы -вает, что и образование народа, перерастание его в нацию есть также историческая категория. Согласно В. И. Пичете, должен «пройти определенный отрезок времени, когда первичные этнические элементы, разбросанные, не связанные ничем, наконец-то сольются», а тогда вследствие этого этнического слияния «образуется новый этнический элемент, получающий наименование того или иного народа»86. В статье, опубликованной в декабрьском номере «Советской книги» за 1939 г., он и понятие «народность» относит к исторической категории, но никакой дефиниции не дает, а также не указывает ее место в

этногенетической иерархии.

В упомянутой лекции В. И. Пичета оговаривает, что будущие народности восточных славян раннемодерного времени сформировались на основе всех восточнославянских племен88, иными словами - на основе «русского народа». Если доводить эту мысль до логического завершения, то очевидно, что этот

84 Греков Б. Д. Древнейшие судьбы Западной Украины // Новый мир. 1939. № 10-11. С. 248-256.

85 О вкладе этого ученого-славяноведа в процесс формирования концепции древнерусской народности подробнее см.: Юсова Н. В. Шчета та генезис концепцп давньорусько! народност // Проблеми юторй Украши: Факти, судження, пошуки. Мгжвщомчий зб. наук. пр. Кжв, 2005. Вип. 14. С. 381-403.

86 Архив РАН. Ф. 1548. Оп. 1. Ед. хр. 110. Л. 7 об.-8.

87 Пичета В. И. Западная Украина и Западная Белоруссия // Советская книга. 1939. № 12. С. 163.

88 Архив РАН. Ф. 1548. Оп. 1. Ед. хр. 110. Л. 11-11 об.

«русский народ» является общим предком белорусов, россиян и украинцев. В ином случае В. И. Пичета указывает, что термин «русский народ» он применяет относительно древнерусской эпохи в «широком» понимании89 (очевидно, что отнюдь не в значении «великорусского», а в смысле «общерусского» народа).

В книге «Образование русского национального государства» (1941, второе издание) В. В. Мавродин выдвигает тезис о том, что «русские» времен Киевской Руси, «стали основой для формирования не только собственной российской, то есть великорусской, но также украинской и белорусской националь-ностей»90. Историк имеет в виду под «русскими» - все восточнославянские племена, иначе говоря, они все вместе были предками названных народов. Отсюда логически следует, что эти племена представляли собой какую-то «определенную этническую целостность» (формулировка П. Н. Третьякова91). Однако В. В. Мавродин не решается применить к этой «этнической целостности» термин «национальность» или «народность» (как это делал, например, В. И. Пичета), ибо в работах И. В. Сталина названный термин употреблен лишь относительно периода образования на пространстве Восточной Европы централизованных государств. Поэтому В. В. Мав- родин останавливается на терминах «русские» и «русские племена».

Исследователи, начавшие в конце 1930-х годов разрабатывать проблемы этногенеза восточных славян, столкнулись с существенными лакунами в теоретической плоскости. Прежде всего не был разработан терминологически-понятийный лексикон. Эти бреши не способствовали теоретическому обоснованию применения этнокатегориального понятия «народность» к более ранним периодам форма- ционного и политического развития этнических общностей, в частности восточнославянской. Только во время Великой Отечественной войны была наконец-то разработана понятийно-терминологическая часть этногенетики. Скажем, в этно- генетическом таксономическом

89 Там же. Ед. хр. 131. Л. 4.

90 Мавродин В. В. Образование русского национального государства. М.; Л., 1941. С. 4.

91 Третьяков П. Н. Археологические памятники восточнославянских племен... С. 5.

ряду были легализованы промежуточные между этнокатегори-ями «племя» и раннемодерная «народность» звенья: это этно-катего- рии «народ» и дораннемодерная «народность».

Важное значение для легитимации этногенетической терминологии и для формирования концепции древнерусской народности сыграла первая сессия военных лет Комиссии по вопросам этногенеза и этнографии, состоявшаяся 27 августа - 3 сентября 1942 г. в Ташкенте92. С докладом общетеоретического характера - «Теоретические основы этногенетических исследований» выступил председатель комиссии А. Д. Удальцов93. Названное выступление А. Д. Удальцова легло в основу его статьи с аналогичным названием, опубликованной в 1944 г.94. В этом докладе в контексте рассмотрения базисных компонентов этногенетики впервые была предпринята попытка поставить вопрос о древнерусской народности (у А. Д. Удальцова - «русской» или «общерусской народности») в теоретической плоскости.

Важным шагом в методологическом аспекте А. Д. Удальцов считал создание научной терминологии этногенетики. Это в первую очередь касалось основных единиц - племя, народ, народность или национальность95. А. Д. Удальцов предпринял попытку дать собственные определения указанным основным этническим категориям. В соответствии со сталинской национальной теорией А. Д. Удальцов трактует племя как понятие этнографическое, а нацию - как историческое96. Под племенем А. Д. Удальцов имеет в виду первичное образование - «нечто первичное, восходящее»; племя является характерным для первобытной общины. Вслед за племенем А. Д. Удальцов выделяет в определенной степени аморфную этническую категорию - «союз племен». Далее исследователь очерчивает «при переходе от первобытной общины к классовому обществу» на стадии «военной демократии» особенную этническую

92 Архив РАН. Ф. 142.Оп. 1. Ед. хр. 1. 63 лл.; Там же. Ед. хр. 7. 22 лл.

93 Там же. Ед. хр. 1. Л. 1-11.

94 Удальцов А. Д. Теоретические основы этногенетических исследований. С. 252-265.

95 Там же. С. 253. Ср.: Пресняков А. Е. Лекции по русской истории. Т. I.

96 Пресняков А. Е. Лекции по русской истории. Т. I. С. 12.

скольких племен» .

Ученый отличает понятие «народ» от «народности». Важным моментом является то, что А. Д. Удальцовым вводится в научный оборот этнокатегория «народность» в более широком диапазоне ее применения, нежели это следовало из работ И. В. Сталина (у того используется преимущественно синонимический к «народности» термин «национальность»). По мнению А. Д. Удальцова, народности могут возникать в эпоху рабовладельческих и раннефеодальных государств наряду с народом. В отличие от народа народности куда более крупные этнические общности «относительно языка и жизненного устоя», хотя и менее стойкие, нежели нации. А. Д. Удальцов выделяет разные формы народностей, которые, согласно его размышлениям отличаются разнообразными степенями общности. По его мнению, как «народы», так и «народности», могут существовать и в начале феодального периода98.

В этническом развитии происходят, по А. Д. Удальцову, процессы консолидации и дифференциации. Первоначальным процессом является процесс консолидации или интеграции. Поэтому, например, восточное славянство обязательно должно было пройти этап своего «единства». Действительно, сообразно взглядам А. Д. Удальцова, это «единство» образуется постепенно путем объединения разнообразных племенных группировок99. В докладе 1942 г. ученый отмечает, что этот процесс идет приблизительно до VIII в., «когда складывается единая

народность, русская» (выделено мной. - Н. Ю.) или «единый

русский народ» . Эта народность создала свое государство - Киевскую Русь, хронологические рамки которой А. Д. Удальцов определяет УШ-ХШ вв. В статье 1944 г. ученый несколько иначе называет эту народность, а именно - «общерусская многоплеменная народность»101. На этот раз А. Д. Удальцов относит завершение ее складывания к VII в., а возникновение Киевского государства - к Х в. В статье «Начальный период

97 Удальцов А. Теоретические основы. С. 254.

98 Там же. С. 254-255.

99 Архив РАН. Ф. 142. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 5 об.

100 Там же. Л. 6.

101 Удальцов А. Теоретические основы. С. 258.

восточнославянского этногенеза» (1943) возникновение древнерусской этнообщности относится уже ко времени Киевского государства, когда «из отдельных восточнославянских племен» образовался «великий русский народ», который называет также «древнерусским народом»102 (выделено мной. - Н. Ю.). Посему это государство создавали не народность или народ, а восточнославянские племена. Здесь подчеркивается (учитывая «злобу дня»), что они ее создавали в борьбе с внешними завое-

вателями.

Важным для нашего исследования моментом, иллюстрирующим эволюцию взглядов А. Д. Удальцова, является тот, что он начиная приблизительно с 1943 г. стал употреблять термин «народ» относительно восточнославянской этнообщ- но-сти древних времен. Однако заметим, что в статье «Теоретические основы эт- ногенетических исследований» 1944 г. А. Д. Удальцов обходится при построении схемы этногенеза восточного славянства без применения этнокатегории «народ». В докладе на сессии Комиссии по вопросам этногенеза и этнографии 1942 г. он употребляет последнее понятие вскользь - не в строгом значении этнокате- гории104 В этом понимании термин «народ» употреблено ученым в упомянутой выше работе

1943 г.105, а также в других работах военных и послевоенных

В статье 1943 г. А. Д. Удальцов впервые вводит в научный оборот наряду с этно- категорией «народ» и уточняющее прилагательное «древнерусский». Это словосочетание употребляет ученый и после войны. Только в 1950 г. историк признал тер-

102 Удальцов А. Начальный период восточнославянского этногенеза // Исторический журнал. 1943. № 11 - 12. С. 72.

103 Там же.

104 Архив РАН. Ф. 142. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 6.

105 Удальцов А. Начальный период восточнославянского этногенеза. С. 72.

106 Архив РАН. Ф. 142. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 50; Удальцов А. Д. 1) Основные вопросы происхождения славян // Общее собрание АН СССР 14-17 октября 1944 года. М.; Л., 1945. С. 107, 109; 2) Происхождение славян в свете новейших исследований. Стенограмма публичной лекции. М., 1950. С. 100 и др.

минологическое словосочетание, предложенное еще в 1945 г. В. В. Мавроди- ным, - «древнерусская народность»107.

Доклад А. Д. Удальцова 27 августа 1942 г. на ташкентской сессии Комиссии по вопросам этногенеза и этнографии вызвал оживленное обсуждение среди участников этого научного форума. В целом доклад был оценен ими чрезвычайно положительно. Участники сессии активнее всего обсуждали вопрос терминологически-понятийного лексикона этногенетики, прежде всего этнокатегории «народ» и «народность». Академик В. Струве высказал мысль о том, что применительно к истории докапиталистических обществ правильнее употреблять категорию «народ». Академик-востоковед определил это понятие как большую группу людей, связанных только культурой и языком. В таком смысле понятие «народ» соответствовало бы в миниатюрном масштабе понятию «нация». Термин «народность» В. Струве предлагал употреблять лишь относительно эпохи разложения феодального общества108, то есть даже до более позднего исторического времени, нежели это было принято в советской исторической науке. Напомним, что в ней было подхвачено (и стало полностью принятым) согласно с положениями И. В. Сталина применение этнокатегории «народность» только для эпохи ликвидации феодальной разобщенности и образования централизованных государств.

По поводу понятий «народ» и «народность» высказали свои соображения языковеды В. Д. Левин и Б. В. Горнунг109. Первый из них подверг сомнению трактовку А. Д. Удальцовым понятия «народность» (а также и категории «племя») как неустойчивой общности, ведь «в рамках определенной формации народность и племя были полностью устойчивыми категориями», даже представляли собой определенные исторические константы110. По мнению В. Д. Левина, различия между нацией, племенем и народом следует признавать не по линии устойчивости либо неустойчивости, а иным методологическим путем. Этот языковед заметил, что из положений И. В. Сталина

107 Удальцов А. Д. Происхождение славян в свете новейших исследований. С. 18.

108 Архив РАН. Ф. 142. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 44-45.

109 Там же. Л. 55-63.

110 Там же. Л. 55 об.

можно вывести более четкие и более полные определения указанных понятий и терминов. В. Д. Левин предложил отличать показанные этнокатегории при помощи добавления новых признаков единства, ведь «любая привнесенная в общество общность трансформирует, модифицирует народ»111. Собственно подход В. Д. Левина не противоречил подходу А. Д. Удаль-цова, а дополнял его. По В. Д. Левину, если в рабовладельческом обществе существует только культурно-языковая общность, то уже в феодальном к ним добавляется еще и территориальная. Нация - это соединение отмеченных общностей, укрепленных и соединенных экономическим единством. Последнее имеет особенно важное значение. Оно, по мнению В. Д. Левина, даже «оттесняет на периферию общность проис-хождения»112. Хотя языковед не указывает - когда и как этно-ка- тегории использовать, но из контекста выступления очевидно, что он допускает употребление понятия «народность» не только для эпохи ликвидации феодальной разобщенности и образования централизованных государств.

В своем выступлении в рамках обсуждения доклада А. Д. Удальцова другой языковед Б. В. Горнунг констатировал, что четко установленными являются два понятия: «нация» и «племя». А вот промежуточное звено между ними остается неуясненным. По мнению Б. В. Горнунга, под термином «народность» следует понимать не только количественную категорию, но и качественную, отличную от «племени». Заметим, что подобным образом высказывались и другие выступающие113. Одновременно, сообразно с размышлениями Б. В. Горнунга, «народность» необходимо определять, как и «племя», в качестве этнографической, а не исторической категории. Народности, по его мнению, образуются из союзов племен. Когда эти объединения длительные и стойкие, тогда и происходят более тесные сращения определенных племен и их укрепление, и вот на этом основании и образуются народности114. Очевидно, что эти размышления Б. В. Горнунга также подводили теоретиче-

111 Там же. Л. 57.

112 Там же. Л. 57 об.

113 Архив РАН. Ф. 142. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 52.

114 Там же. Л. 61-61 об.

скую базу под концепцию древнерусской народности. Что же касается понятия «народ», то из контекста выступления Б. В. Горнунга можно сделать вывод: он относил это понятие к исторической категории, но не решался дать ему определение115.

Известный украинский медиевист Н. Н. Петровский приблизительно в то же время, что и А. Д. Удальцов, выдвинул концепцию «единого народа» Киевской Руси и феодальных княжеств. На страницах работы 1942 г. Н. Н. Петровский обосновал, в частности, существование в древнерусскую эпоху «единого народа» посредством выделения признаков его единства и общности. По мнению историка, Киевское государство и феодальные княжества ХП-ХШ вв. населял «единый народ», все восточнославянские племена «составляли один народ»116. Итак, по логике, разделение на племена сохранялось, иначе бы Н. Н. Петровскому не пришлось бы их упоминать. В этом аспекте его взгляд на «древнерусский» народ совпадает с взглядами Н. С. Державина, А. Н. Насонова, В. И. Пичеты, Б. Д. Грекова и других советских исследователей.

Этногенезом славян, в частности его восточной ветви, в военные годы продолжил заниматься академик Н. С. Державин. Прежде всего его наработки нашли отражение в монографии «Происхождение русского народа - великорусского, украинского, белорусского» (1944), которая в целом отображала суть его доклада на сессии ОИФ АН СССР 1940 г.117. Также продолжил свои исследования в сфере этногенеза восточного славянства, прежде всего белорусов, и В. И. Пичета. Его наработки нашли отражение в выступлениях на многочисленных сессиях военных лет, в популярных лекциях, а также на страницах опубликованных работ. Так, в 1943 г. он выступил с докладом «Происхождение белорусского народа» на сессии Института этнографии АН СССР119, а в декабре 1943 г. этот же доклад был прочитан на сессии Комиссии по вопросам этноге-

115 Там же. Л. 62-63.

116 Петровський М. Н. Кшвська Русь - спшьний початковий перюд гсторц росшського, украшського i бшоруського народiв // Пращ счнево! сесй АН УРСР. Уфа, 1942. Ч. 1: Доповда вщдшу суспшьних наук. С. 6.

117 Архив РАН. Ф. 457. Оп. 1-1940. Ед. хр. 11. Л. 48-106.

118 Юсова Н. В. Шчета та генезис концепцй... С. 393-397.

119 Архив РАН. Ф. 142. Оп. 1. Ед. хр. 16. Л. 1-1 об.

неза и этнографии при ОИФ АН СССР, посвященной этногенезу славян120. Из публикаций ученого необходимо отметить развернутую рецензию на указанную монографию Н. С. Державина (вышла в начале 1945 г.)121.

Как в названном докладе, так и в рецензии В. И. Пичета замечал, что в советской науке продолжает существовать путаница в сфере этногенетической терминологии, а потому важно разработать терминологический аппарат этногенетики122. Между тем в рецензии он указывает, что с этим заданием справился А. Д. Удальцов. Здесь В. И. Пичета оговаривал следующее: в феодальный период общественно- политической жизни восточных славян «создаются предпосылки для формирования новой категории - «народа» - на основе слияния нескольких племен». В. И. Пичета, сообразно с общетеоретической схемой А. Д. Удальцова, использует категорию «народ» для данного этапа этногенеза восточных славян, хотя сам археолог-этногенетик в статье «Теоретические основы этногенетических исследований» конкретно в отношении восточной ветви славян подобного не делает. Само же образование этого народа, по мнению В. И. Пичеты, совершилось с объединением «славянских княжеств под властью киевского князя», когда они сливаются в «единый народ». Эту мысль исследователь подкрепляет ссылкой на «Повесть временных лет». В. И. Пичета отмечает, что «ее составитель пытался дать историческое обоснование проблемы, откуда «Русская земля стала есть» - как опреде-

ленного этнического и политического единства» .

Наиболее выразительно и развернуто сформулировал и изложил свои взгляды на проблему «древнерусской народности» ленинградский историк В. В. Мавродин. Это было им сделано, как уже отмечалось выше, на страницах монографии «Образование древнерусского государства» (1945)124. В ней же

120 Там же. Л. 1-20. См. также: Там же. Ф. 1548. Оп. 1. Ед. хр. 140.

121 Пичета В. [Рец. на кн.:] Державин Н. Происхождение русского народа. С. 121-125.

122 Архив РАН. Ф. 142. Оп. 1. Ед. хр. 16. Л. 2.

123 Пичета В. [Рец. на кн.:] Державин Н. Происхождение русского народа. С. 123.

124Мавродин В. В. Образование древнерусского государства. Л., 1945. С. 392-402.

ученый впервые предложил новый термин для обозначения восточнославянской этнообщности времен Киевской Руси - «древнерусская народность»125. В одном из писем к Н. С. Державину В. В. Мавродин упоминает о своей работе над новой монографией вот как: «Я сейчас занялся историей Киевской Руси, но совершенно не в том аспекте, который характерен для работ Б. Д. Грекова и С. В. Юшкова. Я хочу попробовать изложить историю формирования русских той поры, как народности определенной стадии складывания. (выделено мной. - Н. Ю.)»126.

В своей монографии В. В. Мавродин для обозначения этнического образования восточных славян времен Киевской Руси преимущество употребляет традиционное для российской историографии терминологическое словосочетание «русский народ». Как и в работах других советских историков, здесь это понятие не носит строго научного характера определенной этнической категории со всецело установленным содержанием. А вот термин «народность», который он в девятой главе использует с прилагательным «древнерусская» (иногда просто - «русская»),

В. В. Мавродин употребляет именно как этническую категорию, хотя конкретного определения ей не дает127. Историк только повторяет вслед за А. Е. Пресняковым, что новая концентрация восточных славян вследствие образования государ -

ства заложила «основы для новой исторической народно-

На какой стадии этногенеза возникает народность, В. В. Мавродиным не указывается, хотя из контекста можно понять: эта этническая категория следует за племенами и племенными объединениями. Не давая четкого определения древнерусской народности, ученый раскрывает свое понимание ее сути посредством выделения факторов, способствующих ее образова-

125 Там же. С. 395-402.

126 Санкт-Петербургский филиал Архива РАН. Ф. 827. Оп. 4. Ед. хр. 331. Л. 4-4 об. Ср.: Бурдей Г. Д., Наумов С. Ю. Историческая литература в годы Великой Отечественной войны. Документы и материалы. Саратов, 1995. Вып. 3. Историческая книга: системный анализ. С. 16.

127Мавродин В. В. Образование древнерусского государства. С. 392.

128 Там же. С. 259.

нию, и общих черт, подчеркивающих ее относительную этнокультурную общность и единство. Народность, в конкретном случае - древнерусская народность, по В. В. Мавродину - динамическая этническая категория, которая пребывает в процессе формирования129. Здесь влияние нациологического учения И. В. Сталина прослеживается опосредованно. Ведь В. В. Мавродин, подобно известным положениям вождя (согласно которым нация различается через совокупность признаков единства и общности), определяет народность преимущественно тем же образом, каким в статье И. В. Сталина «Марксизм и национальный вопрос», определяется нация130. А вот по проблемам славянского этногенеза в методико-методологическом аспекте В. В. Мавродин, как и другие советские ученые, скажем Н. С. Державин, А. Д. Удальцов, опирается на глоттогени-ческую теорию Н. Я. Марра.

Целесообразность введения в научный оборот нового терминологического словосочетания - «древнерусская народность» - для обозначения этнического образования восточной ветви славян периода Киевской Руси ученый опосредовано обосновывает в дальнейшем изложении. А в том месте, где ученый к нему прибегает в первый раз, он вскользь замечает, что оно «точнее», нежели «русская народность»131. Понятие «древнерусская народность» В. В. Мавродин понимает в значении «предка» (он употребляет именно это слово - кстати, впервые среди советских историков!)132 будущих трех народностей восточных славян.

Итак, в монографии «Образование древнерусского государства», увидевшей свет в 1945 г., впервые было обнародовано сконструированное В. В. Мавродиным наименование средневековой восточнославянской этнообщности - «древнерусская народность». Между тем обоснования этому понятию как определенной эт- нокатегории историк не дал. В более популярной форме В. В. Мавродин изложил концепцию древнерус-

129 Там же. С. 395.

130 Сталин И. В. Марксизм и национальный вопрос. С. 9-16.

131 Мавродин В. В. Образование древнерусского государства. С. 395.

132 Там же. С. 400.

ской народности в книге «Древняя Русь», которая вышла в 1946 г.133

В. В. Мавродин в послевоенное время хотя и не отказался от своей концепции (главные ее тезисы историк повторяет в публикациях второй половины 1940-х го- дов134), но этнокате-гории «народность» предпочитал термин «народ» и избегал терминологического словосочетания «древнерусская народность», которое последовательно в новых работах заменялось им на иное - «русский народ»135. Одной из главных причин этого было то, что академик Б. Д. Греков в своих работах последовательно применял словосочетание «русский народ»136, тем самым подавая пример всем остальным гуманитариям. Однако по крайней мере один раз академик употребил, как и в статье «Западная Украина» (1939), наименование «русь» применительно к народу Киевской Руси137.

Очевидно, творческое развитие этногенетических постулатов советского вождя, обнародованное в статье «Теоретические основы этногенетических исследований» А. Д. Удальцовым, также не получило официальной поддержки. Как указывалось, сам А. Д. Удальцов в других своих публикациях военных лет отдает предпочтение термину «народ». Этот термин ученый

133 Мавродин В. В. Древняя Русь: Происхождение русского народа и образование Киевского государства. М., 1946. С. 304-310.

134 Мавродин В. В. 1) Формирование русской нации. Стенограмма публичной лекции, прочитанной 7 июля 1947 г. в Ленинграде. Л., 1947. С. 11-12; 2) К вопросу о складывании великорусской народности и русской нации // Советская этнография. 1947. № 4. С. 88; 3) Основные моменты развития Русского государства до XVIII века // Вестник Ленинградского университета. 1947. № 3. С. 87-91; 4) Предпосылки возвышения Москвы // Там же. 1947. № 10. С. 57-58; 5) Начальный этап в истории русского народа и государства // Труды юбилейной научной сессии. Секция исторических наук. Л., 1948. С. 97-104; 6) Сталин о феодальной России // Вестник Ленинградского университета. 1949. № 12. С. 62-63; 7) [Рец. на кн.:] Б. Д. Греков. Киевская Русь. М.. 1949 // Там же. 1950. №. 7. С. 97-98.

135 Юсова Н. М. Генеза концепту «давньоруська народтсть» у радян-ськш юторичнш наущ // Украшський юторичний журнал. 2001. № 6. С. 7274.

136 См., напр.: Греков Б. 1) Славяне. Возникновение и развитие Киевского государства. (В помощь преподавателю дивизионной школы партактива истории СССР). М., 1946; 2) Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII века. М.; Л., 1946; 3) Киевская Русь. М., 1949 и др.

137 Греков Б. Д. Крестьяне на Руси. С. 21.

употребляет и в послевоенные годы. Так, в частности, в статье «Происхождение славян», вышедшей в 1947 г., эт- ногенетик использует применительно к восточнославянской общности

терминологическое выражение «древнерусский народ» .

Исследования этногенеза украинского народа, возобновленные в АН УССР в послевоенное время, могли развиваться только с учетом ведущих тенденций, господствовавших в Москве. Главный разработчик темы «Происхождение украинского народа» в Институте истории Украины (далее - ИИУ) К. Г. Гусли- стый139 во время докладов на научных форумах (опубликованных работ по теме на 1940-е годы у него не было) во всех важных дискуссионных вопросах занимает позиции, аналогичные взглядам наиболее авторитетных советских специалистов (согласно его высказыванию: «покамест не посоветуешься с московскими (выделено мной. - Н. Ю.) историками, не знаешь, где стать»140). Вообще же, как видно из неопубликованных этногенетических разработок К. Г. Гуслисто-го 1946-1947 гг., представляющих собой преимущественно реферирование основных взглядов специалистов по проблемам восточнославянского и украинского этногенеза141, также и в сфере терминологически-понятийной таксономии ученый присоединяется ко взглядам авторитетов, не решаясь предложить что-либо свое.

В неопубликованных работах 1946-1947 гг. К. Г. Гусли-стый присоединяется к концепции древнерусской народности. Детально рассматривая «вопросы о едином русском народе в Киевской Руси» (так научный сотрудник назвал отдельный подраздел в докладе 1947 г.)142, К. Г. Гуслистый придерживается взглядов А. Е. Преснякова, Б. Д. Грекова и В. В. Мавродина,

138 Удальцов А. Д. Происхождение славян // Вопросы истории. 1947. № 7. С. 72, 100.

139 Юсова Н. Участь Костя Гуслистого в розробщ концепцп «давньору-сько! народность» // Украшський юторичний збiрник - 2003. Кжв, 2004. Вип. 6. С. 403-411.

140 У лещатах тоталитаризму: Перше двадцятирiччя 1нституту гсторц Украши НАН Украши (1936- 1956 рр.). Збiрник докуменпв i матерiалiв: У 2 ч. / Вщп. ред. В. А. Смолш. Кжв, 1996. Ч. II. С. 57.

141 Отдел рукописей Национальной библиотеки Украины им. В. И. Вернадского. Ф. 32. Оп. 1. Ед. хр. 112. 74 л.; Ед. хр. 26. 87 л.

142 Там же. Ед. хр. 26. Л. 10-20.

в частности, украинский историк согласен с ними в том, что именно объединение восточнославянских племен в единое государство - Киевскую Русь - способствовало их слиянию в один народ. К. Г. Гуслистый определяет этот народ как «единый русский или древнерусский многоплеменной народ»143. Последний термин (без слова «многоплеменной») ученый использовал еще в сентябре 1946 г. в статье, опубликованной на страницах газеты «Советская Украина». В ней, в контексте освещения происхождения трех восточнославянских народностей, была дана одна из первых попыток популяризации учения о древнерусской народности144. Терминологическое выражение «древнерусский народ» К. Г. Гуслистый всегда использовал в своих выступлениях на различных мероприятиях и в публикациях второй половины 1940-х - начала 1950-х го-дов145. Изложение концепции древнерусской народности в опубликованных лекциях (1949 г. и 1950 г.) К. Г. Гуслистый подает по уже упомянутой выше статье В. В. Мавродина «О складывании великорусской народности и российской нации» (1947). В названной статье В. В. Мавродин прибегает к словосочетанию - «русский народ», а К. Г. Гуслистый же пользуется одновременно и «старым» термином В. В. Мавродина - «древнерусская народность», правда, со специфической орфографической транскрипцией, и «своим» (этот термин впервые применен А. Д. Удальцовым146) - «древне(-ьо) русский народ» (наблюдаем инварианты орфографического оформления слова «древнерусский»)147.

143 Там же. Л. 15.

144 Гуслистий К. Походження сыднослов"янських народ1в [ Кжвська Русь // Радянська Украша. 1946. 4 вересня.

145 Научный архив Института истории Украины НАН Украины. Ф. 1. Оп. 1. Ед. хр. 173. Л. 27; Ед. хр. 380. Л. 5; Гуслистий К. Г. 1) Кжвська Русь. Лекщя для студештв-заочниюв гсторичних факультепв педагопчних [ учительських шститупв. Кив, 1949; 2) Кигвська Русь - колиска трьох бра-ттх народ1в - росшського, украшського [ б1лоруського: Стенограма лекцИ. Кшв, 1950 и др.

146 Удальцов А. Начальный период восточнославянского этногенеза. С. 72; Юсова Н. Генезис концепцп давньорусько! народност! в юторичнш науц1 СРСР (1930-т1 - перша половина 1940-х рр.). С. 304-314.

147 Гуслистий К. Г. Кигвська Русь - колиска трьох браттх народ1в... С. 38.

Кроме К. Г. Гуслистого концепцию древнерусской народности разделяли в этот период и другие украинские историки, в частности коллега К. Г. Гусли- стого по отделу истории феодализма И. Д. Бойко. В одной из неопубликованных статей 1947 г. он писал, что еще до возникновения Киевского государства Восточную Европу населяли славянские племена, имевшие между собой экономические и политические связи, творившие единую культуру. Эти племена в период Киевского

государства «выступали как единый русский народ» , то есть в отличие от К. Г. Гуслистого И. Д. Бойко придерживался более распространенной на тот момент терминологии. Однако он не разделял (собственно - как и К. Г. Гуслистый) парадигмы «триединорусскости», что становится понятным из следующего тезиса И. Д. Бойко: «Киевская Русь - это колыбель государственности и культуры трех братских народов, предки которых жили на территории Восточной Европы с древнейших времен».

Ярким примером взглядов украинских археологов второй половины 1940-х годов по этому вопросу может служить позиция, занимаемая Д. И. Блифельдом149. Разделяя общую направленность концепции древнерусской народности, археолог употребляет термин «русский народ»150. Д. И. Блифельд, признавая Киевскую Русь общим этапом истории восточных славян, их колыбелью, привносит уточняющие нюансы: «.на базе этнического единства и общности социально-экономической жизни выработались единство и высокий уровень культу-ры»151. Именно эта культура стала основой «родственных национальных культур восточнославянских народов», и в Киевской Руси «гнездятся корни» их братства152. Опровергается (уже собственно оспоренный на союзном уровне) и тезис об отсталости этого государственного образования по сравнению с другими европейскими странами.

148 Центральный государственный архив общественных организаций Украины. Ф. I. Оп. 70. Ед. хр. 707. Л. 7.

149 Научный архив НАН Украины. Ф. 12. Оп. 2. Д. 268. 25 л.

150 Научный архив Института археологии НАН Украины. Ф. 12. Оп. 2. Д. 268. Л. 17.

151 Там же. Л. 13.

152 Там же. Л. 13.

В 1947 г. были опубликованы (а одна даже переиздана) работы А.Д. Удальцова, подготовленные в первой половине 1940-х пУп, а также статья филолога Л. Якубинского. В них термин «народность» употреблялся в связи с описанием этнических процессов, имевших место в эпохи рабовладельческого и феодального обществ153. Однако новая политическая актуализация исследований в области этногенеза восточных славян наступила в 1949 г. (год 70-летия И. В. Сталина), когда впервые в XI томе собрания его сочинений была опубликована написанная еще в 1929 г. статья «Национальный вопрос и ленинизм»154. Как это уже вошло в традицию, по всему Советскому Союзу проходили различные мероприятия с целью обсуждения и популяризации сталинской работы. Прежде всего, она должна была быть усвоена и взята на «вооружение» представителями гуманитарной науки, в частности историками155. В связи с актуализацией рассматриваемой нами проблематики в октябре 1949 г. состоялось общее заседание научных сотрудников Института археологии и ИИУ АН УССР, посвященное рассмотрению исследования под названием «Этногенезис Восточно-Славянских народов и происхождение Киевского государства», подготовленного преподавателем Полтавского пединститута К. Кушнирчук, которое почти год «лежало» в ИИУ156. Автор разыскания разделял концепцию древнерусской народности и, что показательно, использовал для определения восточнославянской общности параллельно четыре наименования - «русь», «русский народ», «старорусский народ» и даже «стародревнерусский народ»157. Научные сотрудники обоих академических учреждений при обсуждении никак не прокомментировали эти наименования; иначе говоря, они не вызвали

153 Удальцов А. Д. 1) Основные вопросы этногенеза славян. С. 3-13; 2) Теоретические основы этногенетических исследований // Советская этнография. 1947. VI-VII. С. 301-303; Якубинский Л. П. Образование народностей и их языков // Вестник Ленинградского университета. 1947. № 1. С. 139-153.

154 Сталин И. В. Национальный вопрос и ленинизм // Сталин И. В. Сочинения. В 16 т. М., 1949. Т. 11. С. 333-355.

155 Научный архив Института истории Украины НАН Украины. Ф. 1. Оп. 1. Ед. хр. 165. Л. 4; Ед. хр. 214-215. Л. 1, 8.

156 Там же. Ед. хр. 173. 35 л.

157 Там же. Л. 28, 31.

и какого-то особенного сопротивления. Присутствующий на заседании К. Г. Гуслистый в следующем году предложил словесную модификацию одного из приведенных только что терминов - «страрорусский народ». И произошло это во время обсуждения разделов I тома «Истории УССР» на заседании отдела истории феодализма ИИУ. Однако К. Г. Гуслистый предложил заменить упомянутое терминологическое словосочетание на более традиционное - «единый русский народ»158.

Теоретические вопросы этногенеза «в свете работ Сталина», среди прочего - и вопросы этнокатегориального аппарата, были подняты в 1949 г. рядом научных сотрудников, в частности С. А. Токаревым159, П. И. Кушнером, М. Каммари и другими. Этнографы П. И. Кушнер и М. Каммари употребляли термины «народ» и «народность» синонимически. Согласно мысли первого, народности образуются, начиная с феодальной эпохи160. Оба термина М. Каммари определяет как этнографические категории, которые предшествуют нации161. В отличие от П. И. Кушне- ра М. Каммари считал, что народности могут быть образованы «путем объединения и слияния отдельных племен на базе разложения первобытного строя и образования классового, рабовладельческого и феодального об-ществ»162. Очерченные вопросы рассмотрел и В. В. Мавродин, статья которого вышла уже в 1950 г. Ленинградский историк считал, что слово «народ» (как этническая и историческая категория) имеет более широкое значение, нежели термины «народность» и «нация». Термин «народ», согласно В. В. Мав-родину, следует употреблять применительно к любым этапам складывания исторических общностей людей163. Ученый соглашается с М. Каммари относительно механизма и времени

158 Там же. Ед. хр. 266. Л. 2.

159 Токарев С. А. К постановке проблем этногенеза // Советская этнография. 1949. № 3. С. 12-36.

160 Кушнер П. И. Учение Сталина о нации и национальной культуре // Советская этнография. 1949. № 4. С. 5

161 Каммари М. Создание и развитие И. В. Сталиным марксистской теории нации // Вопросы истории. 1949. № 12. С. 68-69.

162 Там же. С. 69.

163 Мавродин В. В. Основные этапы этнического развития русского народа // Вопросы истории. 1950. № 4. С. 62.

образования народностей, хотя отмечает, что М. Каммари не дал четкого определения этой эт- нокатегории.

Этнокатегорию «народность» применительно к единой общности восточных славян в древнерусскую эпоху в том же году - 1949 г. - использовал в рамках своего лекционного курса по истории СССР К. В. Базилевич164. Им применительно к этой народности используется наименование «русь», в частности, историк указывает, что экономическое и культурное сближение между восточнославянскими племенами «объединило их в общей народности - руси»165. Эта «единая народность руси», по его мнению, еще только начинала складываться, однако феодальная разобщенность и татаро-монгольское нашествие привели к тому, что она распалась на три отдельные народности - великорусскую (российскую), украинскую и белорусскую. Лекционный курс К. В. Базилевича был переиздан и в следующем году. В новом издании повторялись те же тезисы о «народности руси»166. Указанное наименование стало еще одной альтернативой понятию «древнерусская народность». По нашему мнению, наименование народности «русь», которое еще в 1939 г. употребил Б. Д. Греков (между прочим, в соединении с термином «народ»), наиболее отвечало историческим реалиям древнерусской эпохи, а потому в научном аспекте было корректнее, нежели «древнерусская народность».

Инспирированная «сверху»167 в мае 1950 г. дискуссия по поводу глоттогонической теории Н. Я. Марра открыла очередную идеологическую кампанию, которая охватила гуманитарные науки. Направление кампании задавалось опубликованными летом того года в газете «Правда» сталинскими

164 Базилевич К. В. История СССР от древнейших времен до конца XVII в. Курс лекий, прочитанных в Высшей партийной школе при ЦК ВКП(б). М., 1949.

165 Там же. С. 102.

166 Базилевич К. В. История СССР от древнейших времен до конца XVII в. Курс лекий, прочитанных в Высшей партийной школе при ЦК ВКП(б). М., 1950. С. 99.

167 Мосентс Ю. З гстори сприйняття науково! творчост академжа Нь колая Марра в Украш // Вщкритий арх1в. Щор1чник матер1ал1в та досль джень з гстори модерно! украшсько! культури / Украшський науковий шсти-тут Гарвардського ушверситету. !нститут критики. Кив, 2004. С. 389-394.

заметками и ответами на письма читателей по поводу понимания названной теории. В том же году сталинские заметки были объединены в книги «Марксизм и вопросы языкознания». Противоречащие теории Н. Я. Марра сталинские постулаты стали причиной специфической взрывной «революции» в этногене-тике и активизировали исследования этногенетических вопросов академическими институтами гуманитарного профиля. В

СССР развернулись интенсивные дискуссии, к которым при-

влекались многие научные коллективы.

В отчете ИИУ за 1950 г. указано, что выход в свет книги «Марксизм и вопросы языкознания» дал возможность авторскому коллективу I тома краткого курса «Истории УССР» осветить ряд вопросов, которые до этого времени еще оставались невыясненными, в частности, вопрос «о происхождении украинской народности и формировании ее в нацию, вопрос об исторической общности славянских народов и, особенно, во-сточнославянских»169. В отчете же ИИУ за 1952 г. указывалось, что в разделах I тома краткого курса «Истории УССР», которые готовил К. Г. Гуслистый, - «на фундаменте гениальных сочинений тов. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания» разработаны вопросы об образовании древнерусской народности (выделено мной. - Н. Ю.) и формирования украинской народности»170. Действительно, указанная книга «вождя» придала легитимность как в целом концепции древнерусской народности, так и непосредственно самому термину.

Еще до начала дискуссии по поводу «марксизма в языкознании» вышла статья

В. В. Мавродина «Основные этапы этнического развития российского народа»171 , где, в частности, в очередной раз были

168 Юсова Н. М. Генеза концепту «давньоруська народтсть» у радян-ськш юторичнш наущ. С. 77-78; Мосенюс Ю. З юторй сприйняття науково! творчост академжа Нжолая Марра в Украш. С. 404.

169 Научный архив Института истории Украины НАН Украины. Ф. 1. Оп. 1. Ед. хр. 216. Л. 124.

170 Там же. Ед. хр. 346. Л. 6.

171 Журнал, где публиковалась статья, был подписан в печать в мае 1950 г., когда дискуссия на полосах газеты «Правда» только начиналась. См.: Алпатов В. М. История одного мифа. Марр и марризм. М., 1991. С. 161; Мосенюс Ю. З юторй сприйняття науково! творчост академжа Нжолая Марра в Украш. С. 389.

изложены основные черты концепции древнерусской народности и заново предложено терминологическое выражение «древнерусская народность»172. Этот термин был тогда же поддержан А. Д. Удаль- цовым173. А между тем дело с его научной легитимацией оказалось не таким уж и простым, хотя вторая часть словосочетания («народность») в связи с сочинениями И. В. Сталина по языкознанию наконец-то получила официальную поддержку.

В первой статье цикла - «Относительно марксизма в языкознании», вышедшей 20 июня 1950 г. в газете «Правда», где речь шла прежде всего о необходимости причисления языка к надстроечным явлениям относительно экономического базиса, а также об общенародном (а не классовом, как у Н. Я. Марра) характере языка, - И. В. Сталин, упоминая рабовладельческие и феодальные империи, признает существование в них народностей, имеющих свои общенародные языки174. Причем здесь Сталин подчеркивает следующее: такие языки были присущи не всему населению определенной империи, ведь последние «не могли иметь единого для империи и понятного для всех членов империи языка. Они представляли конгломерат племен и народностей, живших своей жизнью и имевших свои язы-ки»175. Он имеет в виду те отдельные народности определенной империи, которые «имели свою экономическую базу и имели

свои издавна сложившиеся языки» .

В ответе на вопросы языковеда «товарища Санжеева» (филолог-монголовед Г. Д. Санжеев. - Н. Ю.) сталинская мысль о неустойчивости языка (а следовательно, самой этнической общности) определенной народности, которая еще не стала нацией - «Бывают... процессы, когда единый язык народности, которая не стала еще нацией из-за отсутствия необходимых экономических условий развития, испытывает крах вследствие государственного распада этой народности, а

172 Мавродин В. В. 1) Основные этапы этнического развития русского народа. С. 55-70; 2) [Рец. на кн.:] Б. Д. Греков. Киевская Русь. С. 91.

173 Удальцов А. Д. Происхождение славян в свете новейших исследований. С. 18.

174 Сталин И. Марксизм и вопросы языкознания. М., 1950. С. 10, 22.

175 Там же. С. 10.

176 Там же.

местные диалекты, которые не успели перемолоться в едином языке, - оживают и дают начало образованию отдельных самостоятельных языков»11 - допускала существование эт-нообщностей в докапиталистические периоды развития, которые были менее стойкими, нежели нации, а потому, при определенных обстоятельствах, могли распасться. Тем более это касалось тех этнических общностей, которые еще не успели достаточно сформироваться.

Исключительно интересные заключения можно сделать исходя из наблюдений И. Б. Елизарова над различными редакциями и черновыми вариантами статьи вождя «Относительно марксизма в языкознании», которые хранятся в Российском государственном архиве социально-политической истории. Так, выясняется, что по каким-то причинам И. В. Сталин отказался включить в последний вариант названной статьи собственную схему периодизации развития русского языка. Между тем в контексте этой периодизации, он коснулся вопроса об образовании «русской (=древнерусской. - Ю. Н.) народности». И. Сталин, начиная свою схему, высказал следующий тезис относительно развития «русского языка»: «а) от родо-племенного языка, сложившегося еще задолго до эпохи рабства, когда русский язык мало отличался от других славянских языков - к языку „ Слово..." (конец 12 века). Это уже не родо-племенной язык, а язык разных племен, ставших русской народностью (выделено мной. - Н. Ю.), отделившихся от других славянских языков и ставших самостоятельными»177.

Итак, согласно с тогдашним сталинским осмыслением некоторых вопросов этногенеза «русского народа» на момент появления «Слова о полку Игореве», то есть на период феодальной разобщенности Киевской Руси, существовала древнерусская (русская) народность (из контекста понятно, что речь идет не о великорусской народности). Очевидно, что если бы эти сталинские размышления оказались опубликованными, они сделали бы излишней будущую полемику советских ученых относительно того, распалась ли древнерусская народность с

177 Илизаров Б. С. Почетный академик И. В. Сталин против академика Н. Я. Марра: К истории дискуссии по вопросам языкознания в 1950 г. // Новая и новейшая история. 2003. № 5. С. 187.

государственным (централизованным) разложением Киевской Руси в XII в. и, в любом случае, однозначно легитимизировали бы понятие «народность» в аспекте определения этнической общности восточных славян древнерусской эпохи.

Хотя процитированный выше сталинский тезис не был опубликован, однако важным является то, что архивные источники свидетельствуют о восприятии И. Сталиным на момент подготовки названной статьи к печати (начало 1950 г.) понятия «русская народность» в обозначенном контексте. Это, вероятно, единственный случай, который можно привести в качестве убедительного примера негласного положительного отношения И. Сталина к одной из центральных идей концепции древнерусской народности. Однако разработчики концепции об этом, скорее всего, ничего не знали и исходили в своих теоретических построениях все-таки из опубликованных работ вождя. Между тем не следует исключать и того, что научным работникам в связи с вероятной циркуляцией среди партийного и академического руководства информации по поводу положительного отношения «корифея советской науки» к названной концепции хотя бы не препятствовали.

Концепция древнерусской народности, но без употребления самого термина, по всей вероятности, впервые стала фигурировать в более широком научном употреблении в связи с заключительным моментом известной дискуссии по проблемам периодизации истории СССР. Обсуждение периодизации, которое до этого времени протекало на страницах журнала «Вопросы истории», в финальной своей части прошло в стенах Института истории АН СССР. Это событие пришлось на декабрь 1950 г. Во время обсуждения отдельные элементы концепции В. В. Мав- родина нашли, так сказать, свое место в докладе И. И. Смирнова178, а также в совместном научном выступлении Л. В. Черепнина и В. Т. Пашуто. Доклад последних стал основой статьи, опубликованной в начале 1951 г. в том же журнале179. Между тем Л. В. Черепнин и В. Т. Пашуто продол-

178 Смирнов И. И. Общие вопросы периодизации истории СССР // Вопросы истории. 1950. № 12. С. 95.

179 Пашуто В., Черепнин Л. О периодизации истории России эпохи феодализма // Вопросы истории. 1951. № 2. С. 52-80.

жали употреблять относительно восточнославянской этнообщ-ности древнерусской эпохи терминологическое выражение «русский народ»180.

Февральский выпуск официального журнала советской исторической науки, где была напечатана указанная статья, вышел, вероятнее всего, несколько позднее, чем состоялась конференция - дискуссия по поводу доклада В. В. Мав- родина «Основные этапы этнического развития русского народа» (в основу которого положена одноименная работа ленинградского историка181). На конференции наконец-то было уделено должное внимание концепции древнерусской народности: она вызвала оживленное обсуждение среди присутствующих историков и языковедов. Хотя предложенное В. В. Мавродиным терминологическое выражение «древнерусская народность» не вызвало среди участников возражений (однако и энтузиазма по этому поводу не наблюдалось), они подвергли критике составные аспекты концепции, в частности - степень консолидации народности и ее устойчивость.

Другим главным аспектом легитимации концепции (а также понятия и термина) древнерусской народности стало ее содержательное созвучие парадигме «воссоединения» Украины с Россией, которая в связи с приближающимся 300-летием Переяславской рады вытеснила из научного функционирования парадигму «присоединения» и формулу «наименьшего зла»182. Созвучность здесь аккумулируется следующим образом: если в древнерусскую эпоху существовал единый предок современных восточнославянских народов - древнерусская народность (пусть и на стадии формирования), то присоединение в 1654 г. Украины (частично и белорусских земель) к России - закономерное и справедливое историческое событие, ведь когда-то

180 Там же. С. 58.

181 В институте истории АН СССР // Вопросы истории. 1951. № 5. С. 137-139. См. также: Юсова Н. М. Генеза концепту «давньоруська народ-шсть» у радянськш юторичнш наущ. С. 74-77.

182 Юсова Н. Вщ розробки концепцй «давньорусько! народность» до ле-гiтимiзацil термша «возз"еднання» Украши з Росieю: друга пол. 40-х - поч. 50-х рр. ХХ ст. // Iсторiографiчиi доолдження в Укра!ш. Кигв, 2004. Вип. 14. С. 426-430.

единый народ вновь объединился183. Понятно, что с политической точки зрения неудобно было называть общего предка «русским народом», как-никак складывалось впечатление, что речь идет не столько об общем предке, сколько о предке российского («русского», «великорусского») народа. Наряду с терминологическими выражениями «древнерусская народность» или «древнерусский народ» в начале 1950-х годов (собственно - в 1951 г.) советские гуманитарии подыскивали и иные термины.

Сначала в научной среде как будто усваивается термин «древнерусская народность». Так, 29 июня 1951 г. на заседании Ученого совета Института истории АН СССР, которое было посвящено годовщине выхода первой публикации И. В. Сталина в области языкознания, с докладом выступил А. Н. Насонов. Сообщение имело название «К вопросу образования древнерусской народности в свете сочинений И. В. Сталина по языко-знанию»184. Но уже в декабре этого же года ученый-летописевед на методологическом совещании по этногенетиче-ским вопросам выступил с докладом «О некоторых вопросах образования киево-русской народности»185. Другой докладчик - уже авторитетный археолог Б. А. Рыбаков - тоже воспользовался подобным названием, однако (и что особенно важно!) в другой части самого понятия употреблено термин «народ», а не «народность» («киево- русский народ»)186. Приведенный пример воочию иллюстрирует и подкрепляет мысль о том, что не только термин «древнерусская», но и термин «народность» все еще продолжают вызывать сомнения у исследователей.

Однако в изданной в конце того же года брошюре с тезисами докладов, указанный доклад Б. А. Рыбакова получил иное

183 Именно согласно такой логике развивается мысль у коллеги К. Г. Гуслистого по отделу истории феодализма, И. Д. Бойко, автора VI раздела I тома коллективной работы «История УССР», в котором обосновывается «воссоединение» Украины с Россией. ¡сторш Украшсько! РСР. В 2 т. Кив, 1953. Т. 1. С. 258-259.

184 Научный архив Института российской истории РАН. Ф. 1. «А». Оп. 2. Ед. хр. 592. Л. 1.

185 В феврале 1951 г. будущий доклад получил название «К вопросу об образовании русской народности». - Архив РАН. Ф. 142. Оп. 1. Ед. хр. 363. Л. 9.

186 Там же. Ф. 1909. Оп. 1. Ед. хр. 155. Л. 28.

название - «К вопросу об образовании древнерусской народ-ности»187 (тезисы научного выступления А. Н. Насонова не были опубликованы). По всей вероятности, наименование восточнославянской народности древнерусской эпохи - «киево-русской» - казалось несколько «националистическим». К тому же оно не заключало в себе четкого и до определенной степени конкретизирующего хронологического и территориального маркера.

А вот в плане отдела истории феодализма ИИУ на 1952 г. говорилось о проведении дискуссии по теме «К вопросу о едином древнерусском народе»188. Собственно научные дебаты по этому поводу в среде украинских ученых (преимущественно историков) состоялись еще в апреле и июне 1951 г. Во время диспутов некоторые научные сотрудники (Д. И. Бойко, М. И. Марченко, Ф. П. Шевченко, языковед И. Ф. Жилко) подвергли сомнению как само понятие «древнерусский народ» (или «древнерусская народность»), так и концепцию в целом, причем иногда опираясь на те же работы И. В. Сталина по языко-знанию189. К. Г. Гуслистый в своем докладе на апрельской дискуссии вел речь о сформировавшейся древнерусской народности в период Киевской Руси190 (у историка фигурирует понятие «древнерусская народность»191). На этом же научном форуме историк-казаковед В. А. Голобуцкий, используя терминологическое выражение «древнерусская народность», вместе с тем высказал сомнение относительно ее монолитности192. Археолог В. Й. Довженок, который выступал вслед за В. А. Голобуцким, наоборот - категорически утверждал, что во времена Киев-

187 Рыбаков Б. А. К вопросу об образовании древнерусской народности // Тезисы докладов и выступлений сотрудников Института истории материальной культуры АН СССР, подготовленных к совещанию по методологии этногенетических исследований. М., 1951. С. 15-22.

188 Научный архив Института истории Украины НАН Украины. Ф. 1. Оп. 1. Ед. хр. 380. Л. 5.

189 Там же. Ед. хр. 294. Л. 8, 21, 39-41; Гудзенко П. П. До рiчницi опу-блжування гешально! пращ Й. В. Сталша // Вюник Академп Наук УРСР. 1951. № 7. С. 61-68.

190 Научный архив Института истории Украины НАН Украины. Ф. 1. Оп. 1. Ед. хр. 294. Л. 34.

191 Там же. Л. 45, 153.

192 Там же. Л. 22-26.

ской Руси «народность была уже монолитной, такой, которая уже сформировалась»193. Она, согласно мысли В. Й. Довженка, начала создаваться еще в середине I тысячелетия н. э. - в ант-ские времена, поскольку народность - это «явление классового общества, рабовладельческого или феодального - явление разложения первобытно-общинного строя»194. Археолог, употребляя термин «народность», в целом не присовокуплял к нему хронологического уточнения - «древнерусская». Наряду с этим он пользовался терминологическим выражением «древнерусский народ»195, что свидетельствует о еще неустоявшемся употреблении и, так сказать, неприжитости термина «древнерусская народность». Некоторые другие участники дискуссии использовали терминологическое выражение «старорусская

народность» .

В том же 1951 г. выходит монография упомянутого выше авторитетного этнографа П. И. Кушнера, где аргументируется положение о том, что после племени следует «новая форма этнической общности - народность»197. В конце концов в 1952 г. термин «народность» окончательно входит в употребление применительно к определению этнической общности, формирующейся на основе первичных союзов племен. Этому внедрению больше всех других гуманитариев поспособствовали языковеды. Так, в статье ведущих московских лингвистов-теоретиков Б. В. Горнунга, В. Д. Левина и В. М. Сидорова категорически утверждалась концептуальная доминанта: «союз родственных племен, проявившись вследствие тех или иных исторических условий крепким и долговечным, неминуемо

уже через одно-два столетия превращается в народность» .

В 1952 г. наименование «древнерусская народность» также закрепляется в научном обращении. Оно подается без альтернатив в работах таких авторитетных исследователей и одно-

193 Там же. Л. 37.

194 Там же. Л. 34-37.

195 Там же. Л. 38-39.

196 Там же. Л. 67.

197 Кушнер П. (Кнышев). Этнические территории и этнические границы. М., 1951. С. 44.

198 Горнунг Б. В., Левин В. Д., Сидоров В. Н. Проблемы образования и развития языковых семей // Вопросы языкознания. 1952. № 1. С. 50.

временно представителей официальной историографии, как Б. А. Рыбаков и Л. В. Черепнин199. Как общеупотребительное, наименование фигурирует в годовом отчете ИИУ за 1952 г.200 В этом же году для очередного варианта I тома «Истории УССР» К. Г. Гуслистый предлагает даже выделить отдельный

параграф под названием «Образование древнерусской народ-

В то же время Л. В. Черепнин готовит окончательный вариант своих разделов в I части коллективной работы «Очерки истории СССР»202, вышедшей в 1953 г. В отличие от украинского издания Л. В. Черепнин концентрированно изложил концепцию древнерусской народности в одном параграфе. А сама структурная единица книги получила подобное словесное выражение к названию, предложенное еще К. Г. Гуслистым, - «Образование древнерусской народности». В параграфе российский ученый, опираясь на положения из книги И. В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания», утверждает, что указанная народность сложилась в эпоху разложения первобытного строя и возникновения классового общества. Л. В. Че- репнин обращает внимание на такие признаки единства народности, как территория, язык, психический склад, указывая при этом, что эти формы единства могли иметь место лишь на основе определенной экономической общности203. Историк придает огромное значение языковому единству древнерусской народности и особенно акцентирует внимание на чувстве единства всех русских людей, национального сознания, патриотизма, которыми проникнут фольклор, литературные произведения, летописи древней Руси204. Автор делает вывод о том,

199 Рыбаков Б. А. Проблема образования древнерусской народности в свете трудов И. В. Сталина // Вопросы истории. 1952. № 9. С. 40-62; Череп-нин Л. В. К вопросу о периодизации истории СССР периода феодализма // Известия Академии Наук СССР. Серия истории и философии. 1952. Т. IX. № 2.С. 115-132.

200 Научный архив Института истории Украины НАН Украины. Ф. 1. Оп. 1. Ед. хр. 346. Л. 6.

201 Там же. Ед. хр. 382. 14 л.

202 Очерки истории СССР: Период феодализма IX-XV вв. / Под ред. Б. Д. Грекова. М., 1953. Ч. I. С. 251-258.

203 Там же. С. 258.

204 Там же. С. 253-258.

что древнерусская народность сложилась из отдельных «славянских племен», а потом из этой народности вызрели «народности великорусская, украинская, белорусская, историческая и языковая основа которых была единой»205.

Один из первых историографов проблемы древнерусской народности московский исследователь (историк и частично этнолог), украинец по происхождению, А. И. Козаченко отмечает, что обобщение взглядов советских специалистов относительно древнерусской народности, сделанное Л. В. Черепни-

ным, имело важное значение для решения проблемы в це-

лом. По существу, академическое издание под редакцией академика Б. Д. Грекова наравне с I томом «Истории Украинской ССР» (тоже опубликовано в 1953 г.) с соответствующими параграфами, написанными К. Г. Гуслистым207, легализовали как концепцию, так и собственно термин «древнерусская народность» в научном обращении208. Окончательная же политическая легитимация концепции/ теории и термина была закреплена в тезисах ЦК КПСС «О 300-летии воссоединения

Украины с Россией (1654-1954 гг.)»209. Здесь утверждалось, кроме прочего, следующее: «Русский, украинский и белорусский народы происходят от единого корня - древнерусской народности, которая создала древнерусское государство - Киевскую Русь»210. В тоталитарном обществе подобные партийные тезисы приобретали, как известно, догматическое

205 Там же. С. 252.

206 Козаченко А. И. Древнерусская народность - общая этническая база русского, украинского и белорусского народов // Соверская этнография. 1954. № 2. С. 4-5.

207 1стор1я Украшсько! РСР. Т. 1. С. 40-114.

208 Рыбаков Б. А. Древние русы. (К вопросу образовании ядра древнерусской народности в свете трудов И. В. Сталина) // Советская археология. 1953. № XVII. С. 23-104; Довженок В. И. К вопросу о сложении древнерусской народности // Доклады VI научной конференции Института археологии АН УССР. Киев, 1953. С. 40-59.

209 Юсова Н. М., Юсов С. Л. Проблема «приеднання» Укра!ни до Росй в оцшщ юториюв УРСР кшця 30-х - першо! половини 40-х рр. // Украшсь-кий юторичний журнал. 2004. № 5. С. 97.

210 Тези про 300^ччя возз"еднання Украши з Роаею (1654-1954 рр.). Схвалет ЦК КПРС. Кигв, 1954. С. 16; Тезисы о 300-летии воссоединения Украины с Россией (1654-1954 гг.). М., 1954. С. 5.

значение, а потому понятие «древнерусская народность» было с этих пор сакрализовано и политически легитимизировано.

Исторический анализ показывает, что концепция и понятие «древнерусская народность» вошли в научный обиход вследствие созвучия некоторых результатов текущего развития исторической науки в СССР 1930-х - начале 1950-х годов соответствующим политико-идеологическим запросам коммунистического руководства страны, в частности - доктринам интернационализма и видимого равноправия народов СССР. Между тем приведенное выше изложение материала ясно показывает, что процесс создания, как собственно концепции, так и ее квинтэссенции в виде понятия «древнерусская народность», не следует сводить лишь к политико- идеологических факторам. Взаимосвязь науки и идеологии в этом процессе была амбивалентной. Наука создавала теоретические условия для возникновения и сущностного наполнения концепции и понятия, а политико-идеологические факторы либо актуализировали научные конструкции, либо же выступали в роли катализатора разработки и (или) внедрения теоретических построений в широкий обиход этногенетики. Между прочим, сталинская нациологическая теория была на грани «территорий» науки и идеологии, поскольку данную теорию следует рассматривать и как научно фундированные тезисы, и как идеологические постулаты (такими они неминуемо становились в условиях культа личности И. В. Сталина).

В этнокатегориальном аспекте сталинская теория и ее творческое развитие решала и решила вопрос в плоскости возможности образовании либо существования народности (с определенными идентификационными признаками) в период разложения родоплеменного строя и перехода к классовому обществу. Но эта теория (даже в своей дальнейшей эволюции) не разрешала вопроса об общественной формации в догосудар-ственный и раннегосударственный период истории восточных славян. Указанная проблема вырабатывалась во время прохождения сугубо научных дискуссий в среде советских историков в 1930-1940 годы. Победа концепта о начале феодализации Киевской Руси с момента ее образования и перехода восточных славян сразу от первобытного строя к феодальному, минуя рабовладельческий этап, открывала возможности этногенети-

кам утверждать (базируясь на творческом развитии сталинской теории), что во времена Киевского государства на основе отдельных племен или племенных союзов восточных славян формировалась именно народность - как определенная, относительно устойчивая этническая общность.

Однако и последний аспект был лишь составной частью понятия «древнерусская народность», поскольку признание этничности211 в конгломерате племен восточных славян древнерусской эпохи за признак народности еще не разрешало вопроса: что это за народность? Один из возможных ответов - традиционный для российской и малорусской историографий: народность Киевской Руси - это одна из исторических ступеней этнического развития «общерусского» народа. Для большевистской национальной политики в сфере российско-украинских взаимоотношений (белорусский аспект не играл какой-либо значительной роли) только что приведенный вариант, который разделяли большинство российских историков, не являлся идеологически приемлемым. Более приемлемой была концепция народности как общего предка («корня») украинцев, россиян и белорусов. Поэтому, кроме уточняющих этот момент дефиниций, важным оказалось подобрать более или менее корректное наименование. Таким наименованием в конечном итоге стала лексема «древнерусская», хотя и она была далекой от идеала. Ведь в российской орфографии она прописывалась через две буквы «с» и соответственно для россиян или для иностранцев звучала как хронологическое уточнение этнического развития российского народа. В украинской орфографии указанное имя прилагательное писалось через одно «с» (тогда употреблялось - «древнеруская») и соответственно это слово было ближе к историческому контексту212. В любом случае, под названной народностью в украинской советской науч-

211 По поводу понимания этничности как таковой и ее соотношения с так называемой культурно-лингвистической общностью можно отметить размышления современного российского этнолога-славяноведа М. А. Васильева. Подробнее см.: Васильев М. А. Анты, словене, немцы, греки: славянский культурно- лингвистический мир и его соседи в раннесредневековое время // Славяноведение. 2005. № 2. С. 3-19.

212 Толочко П. П. Древнерусская народность: воображаемая или реальная. СПб., 2005. С. 5.

ной и научно-популярной литературе имелся в виду «общий предок» трех восточнославянских народов, а вот в российской - далеко не всегда213. Между тем дальнейшая судьба понятия «древнерусская народность» после его научной и политической легитимации не является предметом данной работы.

Таким образом, на примере данной статьи показано, как с помощью комбинированного использования опубликованных и неопубликованных источников может быть предпринята попытка реконструкции генеалогии собственно концепции древнерусской народности, а также ее составных терминологических компонентов. Привлечение источников, хранящихся в архивохранилищах РФ и Украины, дало возможность более достоверно и полно воссоздать нюансы исследуемой дискретной историографической ситуации, снять некоторые штампы, особенно явственно проявляющиеся в последние два десятилетия в современной историографии, зачастую украинской214.

213 1саевич Я. Проблеми походження украшського народу: юторюгра-фiчний i полггичний аспект // 1саевич Я. Украша давня i нова. Народ, рель пя, культура. Львiв, 1996. С. 27-29.

214 По этому поводу см., напр.: Юсова Н. 1) Проблема генезиса концепции древнерусской народности в современной украинской историографии // Юг России и Украина в геополитическом контексте / Южнороссийское обозрение Центра системных региональных исследований и прогнозирования Института повышения профессиональной квалификации Южного федерального университета и Института социально-политических исследований РАН. Ростов-на-Дону, 2007. Вып. 40. С. 178-209; 2) Проблемы генезиса концепции о древнерусской народности в современной украинской историографии (искажение историографического процесса Л. Л. Зализняком) // История идей и история общества: Материалы V Всероссийской научной конференции. (Нижневартовск, 19-20 апреля 2007 г.). Нижневартовск, 2007. С. 109-111.