Анализ "Последний поклон" Астафьева В.П. Виктор астафьев последний поклон (повесть в рассказах)
Здесь идет о мальчике – сироте, Вите, которого воспитывает бабушка. Папа бросил его, уехав в город, а мама утонула в речке.
Бабушка у него с характером, но при этом обо всех беспокоится, всех лелеет, хочет всем помочь. Из-за этого постоянно нервничает, переживает, и ее эмоции выходят через слезы либо злость. Но если она начинает говорить за жизнь, то у нее все всегда хорошо, детки – это только счастье. Даже во время их болезни, умела лечить народными средствами.
Поворот в судьбе.
У мальчика начинается черная полоса в жизни. В селе школы нет, и его отправляют учиться в город к отцу и мачехе. И тут-то у него начинается голод, изгнание, бездомность. Но и в такой сложившейся ситуации, Витя никого никогда не винил.
Только чуть позже он осознал, что выбраться из ада помогла бабушкина молитва, которая и на расстоянии, чувствовала как ему плохо и одиноко. Она же и помогла набраться ему терпения, быть великодушным.
Школа выживания
После революции, в Сибири стали раскулачивать деревни. Много семей оказалось без крыши над головой, многих гнала на каторжные работы. Переехав к родителю и мачехе, которые жили на случайных заработках и много пили, он осознает свою ненужность. В школе идут разногласия. Витя грубеет, его сердце наполняется алчностью. Он попадает в детский дом, учится на курсах, а вскоре уходит на войну.
Возвращение
Когда война закончилась, Витя тут же едет к бабушке. Он ждет этой встречи, ведь для него она самый любимый и самый дорогой человек на свете.
Возле дома он вдруг резко остановился. Он растерялся, но набравшись духу, молодой человек осторожно заходит в дом и видит как его любимая бабушка, как и раньше, сидит на скамейке возле окошка и занимается нитками.
Минуты забвения
Бабушка, увидев своего долгожданного Витю, безумно обрадовалась и попросила подойти к ней, чтоб дать расцеловаться с ним. Она все так же была спокойной и радушной, как будто в жизни ничего не изменилось.
Долгожданная встреча
Бабушка совсем состарилась. Но она была рада встрече, она часами разглядывала своего Витюньку и не могла оторвать от него свой взгляд. А потом промолвила, что молилась за него все этой время, днями напролет. И ради этой встречи она жила. Жила с надеждой, что увидит вновь своего внука. А теперь она может спокойно уйти из жизни. Ведь она совсем старенькая, ей уже 86 лет.
Гнетущая тоска
Вскоре Витя уезжает на заработки на Урал. Он получает повестку, о смерти бабушки. Но его не отпускают с работы, сославшись, что не положено. Он так и не решился поехать на похороны бабушки и затем всю жизнь жалел об этом, хотя понимал, бабушка на него не держит зла, она все простила.
Это достаточно тяжелый психологический рассказ об отношениях, о чувствах, о том, что нужно все делать в своевременно, чтоб потом не корить себя всю оставшуюся жизнь.
Читать краткое содержание Последний поклон Астафьева во 2-м варианте персказа
Писатель очень много произведений посвятил теме войны и деревни. И "Последний поклон" тоже относится к ним. Это произведение представлено небольшой повестью, которая состоит из нескольких рассказов, которые имеют биографический характер. Писатель описывает свою жизнь и свое детство. Его воспоминания не последовательны, они представлены эпизодами.
Он посвятил это произведение Родине в том понимании, как он это увидел. Он описал свою деревню, с прекрасной дикой природой, суровым климатом, красивыми горами и густой и не проходимой тайгой. В произведении подняты проблемы простых людей в сложные периоды жизни.
Война окочена и люди возвращаются в родные деревни и города, чтобы найти свои семьи, жен, детей.
Мужчина, который выжил в тяжелых боях, хочет вернуться домой, где надеется увидеть свою бабушку. Он очень любит ее и уважает. Он идет в село задами, чтобы ей другие не сказали раньше, что он возвращается, хочет устроить ей сюрприз. Он думал, что они теперь вместе будут радоваться и вспоминать, возможно поплачут о былых временах, но все же будут счастливы.
Но когда он пришел в родное село, на ту самую улицу, которая была такой узнаваемой, осознал, что все изменилось и сады уже не так цветут, и дома покосились, а некоторые и вовсе оказались разрушенными.
Воспоминания заставили его немного взгрустнуть. Но когда он увидел дом своей бабушки, он обрадовался, хотя крыша его тоже покосилась. Крыша бани, в которой он так любил париться, тоже стала дырявая в некоторых местах и даже прогнила. Мыши прогрызли норы, но это все оказалось такими мелочами, когда он увидел бабушку, которая сидела на том же самом месте, что и раньше.
Он бросился к ней и стали радоваться вместе. Бабушка стала рассматривать своего любимого внука и очень обрадовалась, когда увидела на груди у него орден. Она начала говорить ему о том, что устала жить, от проблем, войны и долгой разлуки.
Вскоре бабушки не стало. И ему на Урал прислали письмо с вызовом на похороны, но его не отпустили, потому что отпускали только в том случае, если умерли родители. Он всю жизнь жалел, что так мало провел времени со своей любимой бабушкой и так мало сделал для нее.
В произведении автор утверждает, что человек не имеет права чувствовать себя сиротой, на земле, которая для него родная. Его размышления о смене поколений философские. И каждый человек должен с трепетом относиться к своей семье и близким людям, ценить их и уважать.
Картинка или рисунок Последний поклон
Повествование знаменитого романа ведётся о юноше, пасущего стада овец, Сантьяго. Однажды Сантьяго решает провести ночь около полуразрушенной церкви под большим древом.
В начале произведения читатель знакомится с мальчиком по имени Крек. Это главный герой. В свои 9 лет Крек полноценный помощник в племени. Он заслужил своё имя отличной охотой на птиц
– писатель, который в своих произведениях часто прибегал к теме войны и Родины, эти темы прослеживаются и в книге Астафьева «Последний поклон».
Астафьев Последний поклон краткое содержание
Для начала предлагаем ознакомиться с работой Астафьева «Последний поклон» в кратком его содержании, чтобы познакомиться с сутью и иметь возможность без проблем написать .
Так вот, в произведении «Последний поклон» Виктора Астафьева идет речь о мальчике, которому пришлось жить у бабушки, так как его отец бросил семью и уехал, а мать утопилась в реке Енисей. Бабушка и занималась воспитанием внука. Жизнь ребенка была, как и у всех ребят из деревни. Он помогал по хозяйству, в свободное время резвился, рыбачил, ходил по грибы, ягоды.
Его жизнь была интересной, пока не настало время идти в школу. По причине того, что в деревне не было школы, он едет к отцу в город и здесь его жизнь меняется не в лучшую сторону. Здесь ему приходилось спасаться от смерти, голода, другими словами, не жить, а выживать. И только с помощью терпения, прощения, умения увидеть даже в плохом крупицу добра, чему научила его бабушка, мальчику удалось выжить. А ведь, попав в город, он оказался среди одиночества. Он понял, что никому не нужен, что он попал в мир бессердечности. Мальчик дичает, становится грубым, но бабушкино воспитании берет верх. Он сумел в городских условиях выживаемости, голодая и испытывая боль, сохранить свою душу. Далее он попадает в детский дом.
Рассказы Астафьева ведают нам о юности мальчика, о его учебе в школе, далее участие в войне и его возвращение. И первым делом герой произведения едет к бабушке, где все было, как прежде и даже бабушка сидела за столом, как обычно, сматывая нитки в клубок.
Затем герой уезжает работать на Урал, где и получил известие о смерти бабушки, но на похороны попасть не смог, так как начальство не пустило, хотя бабушка при встрече его просила приехать. Этого себе Виктор простить не мог, и, если бы можно было вернуть время, он бы все бросил и помчался туда, где ему было очень хорошо в свое время. Он себе не простил, но уверен, что бабушка простила и не держала зла, так как очень любила своего внука.
Астафьев Последний поклон анализ
Работая над произведением Астафьева «Последний поклон» и делая его анализ, скажу, что здесь автор изображает жизнь деревни, того родного края, где родился и вырос автор, а вырос среди сурового климата, среди дикой природы, красивых рек, среди гор и густой тайги. Это все и было изображено в произведении Астафьева «Последний поклон». Также в работе автор затрагивает тему войны.
«Последний поклон» — это биографическая работа, которая состоит из отдельных рассказов, что связаны одной темой. В произведении автор пишет о своей жизни, делится своими воспоминаниями, где в каждом рассказе описывается отдельный случай из его жизни. Так Астафьев поделился с нами воспоминаниями о своей родине – сибирской деревне, которая была трудолюбивой и не избалованной. Показал нам, насколько красива природа, что окружала его. Астафьев изобразил насущные проблемы людей, что жили в сложные периоды жизни.
Астафьев Последний поклон герои
Главным героем произведения «Последний поклон» является Витя – мальчик, что стал сиротой. На его долю выпали разные испытания, но он все выдержал и это благодаря бабушке, которая научила любви, добра, научила находить хорошее даже там, где его нет. Детство мальчика прошло в деревне, после чего Виктор едет в город к отцу, где видит его предательство, где испытывает на себе все тягости жизни бедного подростка, в том числе, уход на войну, ее окончание, и возвращение на малую родину.
Бабушка в произведении Астафьева «Последний поклон» также героиня, которая сыграла немалую роль в жизни мальчика. Это «генерал в юбке». Она могла быть ворчливой, грозной, была доброй. Всех любила, за всеми ухаживала, всегда хотела быть всем полезной. Она предстает перед нами не только как воспитатель мальчика, но и как врач, как целитель. При этом главная героиня является прототипом бабушки писателя, а главный герой, это прототип самого Астафьева.
Виктор Петрович Астафьев - известный русский писатель, прозаик, живший с 1924-го по 2001-й год. Главной в его творчестве была тема сохранения национального достоинства русских людей. Известные произведения Астафьева: «Звездопад», «Кража», «Где-то гремит война», «Пастушка и пастух», «Царь-рыба», «Зрячий посох», «Печальный детектив», «Веселый солдат» и «Последний поклон», о котором, собственно, дальше и пойдет речь. Во всем, что он описывал, чувствовалась любовь и тоска о прошлом, о родной деревне, о тех людях, о той природе, одним словом, о Родине. Произведения Астафьева рассказывали и о войне, которую видели своими глазами обычные деревенские люди.
Астафьев, «Последний поклон». Анализ
Теме деревни, как и теме войны, Астафьев посвятил немало своих произведений, и «Последний поклон» - одно из них. Оно написано в форме большой повести, сложенной из отдельных рассказов, носящей биографический характер, где Астафьев Виктор Петрович описал свое детство и жизнь. Эти воспоминания не выстроены в последовательную цепочку, они запечатлены в отдельных эпизодах. Однако эту книгу и сборником рассказов назвать сложно, так как все там объединено одной темой.
Виктор Астафьев «Последний поклон» посвящает Родине в его собственном понимании. Это его деревня и родной край с дикой природой, суровым климатом, мощным Енисеем, красивыми горами и густой тайгой. И описывает он все это очень самобытно и трогательно, собственно, об этом и книга. Астафьев «Последний поклон» создал как эпохальное произведение, в котором затрагиваются проблемы простых людей не одного поколения в очень сложные переломные периоды.
Сюжет
Главный герой Витя Потылицын - мальчик-сирота, которого воспитывает бабушка. Отец его много пил и гулял, в итоге бросил семью и уехал в город. А мать Вити утонула в Енисее. Жизнь мальчика, в принципе, не отличалась от жизни других деревенских детей. Он помогал старшим по хозяйству, ходил по грибы и ягоды, на рыбалку, ну и забавлялся, как все сверстники. Так можно начать краткое содержание. «Последний поклон» Астафьева, надо сказать, воплотил в Катерине Петровне собирательный образ русских бабушек, в которых все исконно родное, наследное, навсегда данное. Автор ничего в ней не приукрашивает, он делает ее немного грозной, ворчливой, с постоянным желанием знать все первой и распоряжаться всем по своему усмотрению. Одним словом, «генерал в юбке». Всех она любит, за всеми ухаживает, всем хочет быть полезной.
Она постоянно волнуется и мучается то за детей, то за внуков, из-за этого попеременно вырываются гнев и слезы. Но если бабушка начинает рассказывать о жизни, то оказывается, и невзгод для нее никаких и не существовало вовсе. Дети были всегда в радость. Даже когда болели, она умело лечила их разными отварами и корешками. И никто из них не помер, ну разве это не счастье? Однажды на пашне она руку вывихнула и тут же вправила, а могла ведь косоручкой остаться, но не сделалась, и это тоже радость.
В этом и заключается общая черта русских бабушек. И живет в этом образе что-то благодатное для жизни, родное, колыбельное и животворящее.
Поворот в судьбе
Дальше становится уже не так весело, как вначале описывает деревенскую жизнь главного героя краткое содержание. «Последний поклон» Астафьева продолжается тем, что у Витьки вдруг наступает недобрая полоса в жизни. Так как в деревне школы не было, его отправляют в город к отцу и мачехе. И тут Астафьев Виктор Петрович вспоминает о своих мучениях, изгнанничестве, голоде, сиротстве и бездомности.
Разве мог Витька Потылицын тогда что-то осознавать или винить кого-то в своих несчастьях? Он жил как умел, спасаясь от смерти, и даже в некоторые минуты умудрялся Автор здесь жалеет не только себя, а все тогдашнее молодое поколение, которое вынуждено было выживать в страданиях.
Витька потом уже понял, что выбрался из всего этого только благодаря спасительным молитвам своей бабушки, которая на расстоянии чувствовала всем сердцем его боль и одиночество. Она же и смягчила его душу, научив терпению, прощению и умению разглядеть в черной мгле хоть маленькую крупицу добра и быть благодарным за нее.
Школа выживания
В послереволюционное время сибирские деревни подвергались раскулачиванию. Кругом шло разорение. Тысячи семей оказывались бездомными, многих угоняли на каторгу. Переехав к отцу и мачехе, которые жили на случайные доходы и много выпивали, Витька сразу понимает, что никому не нужен. Вскоре он переживает конфликты в школе, предательство отца и забвение родственников. Таково краткое содержание. «Последний поклон» Астафьева повествует дальше о том, что после деревни и бабушкиного дома, где, может быть, и не было достатка, но всегда царили уют и любовь, мальчик попадает в мир одиночества и бессердечия. Он становится грубым, а его поступки - жестокими, но все же бабушкино воспитание и любовь к книгам позже дадут свои плоды.
А пока его ждет детский дом, и это всего лишь в двух словах описывает краткое содержание. «Последний поклон» Астафьева очень подробно иллюстрирует все тягости жизни бедного подростка, включая его учебу в школе фабрично-заводского курса, уход на войну и, наконец, возвращение.
Возвращение
После войны Виктор сразу поехал в деревню к бабушке. Он очень хотел встретиться с ней, ведь она стала для него единственным и самым родным человеком на всей земле. Он шел огородами, цепляя репьи, его сердце сильно сжималось в груди от волнения. Виктор пробрался к бане, на которой уже завалилась крыша, все уже давно было без хозяйского внимания, а потом увидел под кухонным окном небольшую поленницу из дров. Это говорило о том, что в доме кто-то живет.
Перед тем как войти в хату, он вдруг остановился. У Виктора пересохло в горле. Собравшись духом, парень тихонько, боязливо, буквально на цыпочках зашел в свою хату и увидел, как его бабушка так же, как и в былые времена, сидела на скамеечке возле окна и сматывала нитки в клубок.
Минуты забвения
Главный герой про себя подумал, что за это время буря целая пролетела над всем миром, миллионы человеческих судеб перепутались, была смертельная борьба с ненавистным фашизмом, образовались новые государства, а тут все как всегда, словно замерло время. Все та же занавеска ситцевая в крапинку, аккуратный деревянный настенный шкафчик, чугунки при печке и т. д. Только уже не пахло привычным коровьим пойлом, вареной картошкой и квашеной капустой.
Бабушка Екатерина Петровна, увидев долгожданного внука, очень обрадовалась и попросила его подойти поближе, чтобы обнять и перекрестить. Ее голос оставался таким же добрым и ласковым, словно внук не с войны вернулся, а с рыбалки или из лесу, где мог задержаться вместе с дедом.
Долгожданная встреча
Вернувшийся с войны солдат задумался, что, возможно, бабушка его может и не узнать, однако не тут-то было. Увидев его, старушка хотела резко встать, да ослабшие ноги не дали ей этого сделать, и она стала придерживаться своими руками за стол.
Совсем постарела бабушка. Однако она была очень рада видеть своего любимого внука. И радовалась тому, что, наконец-то, дождалась. Она долго разглядывала его и глазам своим не верила. А потом проговорилась, что молилась за него и день, и ночь, и ради того, чтобы встретить своего любимого внучка, она и жила. Только теперь, дождавшись его, бабушка могла спокойно умереть. Ей было уже 86 лет, поэтому она попросила внука, чтобы тот приехал на ее похороны.
Гнетущая тоска
Вот и все краткое содержание. «Последний поклон» Астафьева заканчивается тем, что Виктор уехал работать на Урал. Герой получил телеграмму о смерти бабушки, но его не отпустили с работы, сославшись на В то время отпускали лишь на похороны отца или матери. Управление и знать не хотело, что бабушка заменяла ему обоих родителей. Так и не поехал Виктор Петрович на похороны, о чем потом всю жизнь очень сильно жалел. Он думал, что если бы это случилось сейчас, то он бы просто сбежал или ползком пополз от Урала до Сибири, чтобы только закрыть ей глаза. Так все время и жила в нем эта вина, тихая, гнетущая, вечная. Однако он понимал, что бабушка его простила, так как очень сильно любила своего внука.
«Последний поклон»
«Последний поклон» - этапное произведение в творчестве В.П. Астафьева. В нем сопряжены две основные темы для писателя: деревенская и военная. В центре автобиографической повести - судьба рано оставшегося без матери мальчика, которого воспитывает бабушка.
Порядочность, трепетное отношение к хлебу, аккуратное
К деньгам - все это при ощутимой бедности и скромности в сочетании с трудолюбием помогает семье выживать даже в самые трудные минуты.
С любовью В.П. Астафьев рисует в повести картины детских шалостей и забав, простые домашние разговоры, будничные заботы (среди которых львиная доля времени и сил уделяется огородным работам, а также простую крестьянскую еду). Большой радостью для мальчика становятся даже первые новые штаны, так как ему все время перешивают их из старья.
В образной структуре повести центральным является образ бабушки героя. Она уважаемый человек на селе. Ее большие рабочие руки в жилках еще раз подчеркивают трудолюбие героини. «В любом деле не слово, а руки всему голова. Рук жалеть не надо. Руки, они всему скус и вид делают», - говорит бабушка. Самые обычные дела (уборка избы, пирог с капустой) в бабушкином исполнении дарят окружающим людям столько тепла и заботы, что воспринимаются как праздник. В тяжелые годы помогает семье выжить и иметь кусок хлеба старенькая швейная машинка, на которой бабушка умудряется обшивать полсела.
Наиболее проникновенные и поэтичные фрагменты повести посвящены русской природе. Автор подмечает тончайшие детали пейзажа: соскобленные корни дерева, по которым пытался пройти плуг, цветы и ягоды, описывает картину слияния двух рек (Манны и Енисея), ледостава на Енисее. Величественный Енисей является одним из центральных образов повести. Вся жизнь людей проходит на его берегу. И панорама этой величественной реки, и вкус ее студеной водицы с детства и на всю жизнь отпечатывается в памяти каждого жителя деревни. В этом самом Енисее и утонула когда-то мама главного героя. И через много лет на страницах своей автобиографической повести писатель мужественно поведал миру о последних трагических минутах ее жизни.
В.П. Астафьев подчеркивает широту родных просторов. Писатель часто использует в пейзажных зарисовках образы звучащего мира (шорох стружки, грохот телег, стук копыт, песню пастушьей дуды), передает характерные запахи (леса, травы, прогорклого зерна). В неспешное повествование то и дело вторгается стихия лиризма: «А по лугу стелился туман, и была от него мокра трава, никли долу цветы куриной слепоты, ромашки приморщили белые ресницы на желтых зрачках».
В этих пейзажных зарисовках есть такие поэтичные находки, которые могут служить основанием для того, чтобы назвать отдельные фрагменты повести стихотворениями в прозе. Это олицетворения («Тихо умирали над рекой туманы»), метафоры («В росистой траве загорались от солнца красные огоньки земляники»), сравнения («Мы пробили головами устоявшийся в распадке туман и, плывя вверх, брели по нему, будто по мягкой, податливой воде, медленно и бесшумно»).
В самозабвенном любовании красотами родной природы герой произведения видит прежде всего нравственную опору.
В.П. Астафьев подчеркивает, как глубоко укоренились в жизни простого русского человека языческие и христианские традиции. Когда герой заболевает малярией, бабушка лечит его всеми имеющимися на то средствами: это и травы, и заговоры на осину, и молитвы.
Через детские воспоминания мальчика вырисовывается трудная эпоха, когда в школах не было ни парт, ни учебников, ни тетрадей. Лишь один букварь да один красный карандаш на весь первый класс. И в таких сложных условиях учитель умудряется проводить уроки.
Как каждый писатель-деревенщик, В.П. Астафьев не обходит вниманием тему противостояния города и деревни. Особенно усиливается оно в голодные годы. Город был гостеприимен, пока потреблял сельскую продукцию. А с пустыми руками он встречал мужиков неохотно. С болью В.П. Астафьев пишет о том, как понесли мужики и бабы с котомками вещи и золотишко в «Торгсины». Постепенно туда сдала бабушка мальчика и вязанные праздничные скатерти, и одежду, хранимую для смертного часа, а в самый черный день - сережки погибшей матери мальчика (последнюю памятную вещицу).
В.П. Астафьев создает в повести колоритные образы сельских жителей: Васи-поляка, который по вечерам играет на скрипке, народного умельца Кеши, мастерящего сани и хомуты, и других. Именно в деревне, где вся жизнь человека проходит на глазах односельчан, виден каждый неприглядный поступок, каждый неверный шаг.
В.П. Астафьев подчеркивает и воспевает в человеке гуманное начало. Например, в главе «Гуси в полынье» писатель рассказывает о том, как ребята, рискуя жизнью, спасают оставшихся во время ледостава на Енисее гусей в полынье. Для мальчишек это не просто очередная детская отчаянная проделка, но маленький подвиг, испытание на человечность. И хотя дальнейшая судьба гусей все равно сложилась печально (одних потравили собаки, других съели односельчане в голодное время) экзамен на мужество и неравнодушное сердце ребята все-таки выдержали с честью.
Собирая ягоды, дети учатся терпению и аккуратности. «Бабушка говорила: главное в ягодах - закрыть дно посудины», - отмечает В.П. Астафьев. В простой жизни с ее нехитрыми радостями (рыбалкой, лаптой, обычной деревенской пищей с родного огорода, прогулками по лесу) В.П. Астафьев видит наиболее счастливый и органичный идеал человеческого существования на земле.
В.П. Астафьев утверждает, что человек не должен чувствовать себя сиротой на родине. Он также учит философски относиться к смене поколений на земле. Однако писатель подчеркивает, что людям необходимо бережно общаться друг с другом, ибо каждый человек неповторим и уникален. Произведение «Последний поклон» несет в себе, таким образом, жизнеутверждающий пафос. Одной из ключевых сцен повести является сцена, в которой мальчик Витя сажает вместе с бабушкой лиственницу. Герой думает о том, что дерево скоро вырастет, будет большим и красивым и принесет много радости и птичкам, и солнышку, и людям, и речке.
Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке RoyalLib.ru
Эта же книга в других форматах
Приятного чтения!
Виктор Петрович Астафьев
Последний поклон
Астафьев Виктор Петрович
Последний поклон
Виктор Астафьев
Последний поклон
Повесть в рассказах
Пой, скворушка,
Гори, моя лучина,
Свети, звезда, над путником в степи.
Ал. Домнин
Книга первая
Далекая и близкая сказка
Зорькина песня
Деревья растут для всех
Гуси в полынье
Запах сена
Конь с розовой гривой
Монах в новых штанах
Ангел-хранитель
Мальчик в белой рубахе
Осенние грусти и радости
Фотография, на которой меня нет
Бабушкин праздник
Книга вторая
Гори, гори ясно
Стряпухина радость
Ночь темная-темная
Легенда о стеклянной кринке
Пеструха
Дядя Филипп -- судовой механик
Бурундук на кресте
Карасиная погибель
Без приюта
Книга третья
Предчувствие ледохода
Заберега
Где-то гремит война
Приворотное зелье
Соевые конфеты
Пир после Победы
Последний поклон
Забубенная головушка
Вечерние раздумья
Комментарии
* КНИГА ПЕРВАЯ *
Далекая и близкая сказка
На задворках нашего села среди травянистой поляны стояло на сваях длинное бревенчатое помещение с подшивом из досок. Оно называлось "мангазина", к которой примыкала также завозня, -- сюда крестьяне нашего села свозили артельный инвентарь и семена, называлось это "обшэственным фондом". Если сгорит дом. если сгорит даже все село, семена будут целы и, значит, люди будут жить, потому что, покудова есть семена, есть пашня, в которую можно бросить их и вырастить хлеб, он крестьянин, хозяин, а не нищеброд.
Поодаль от завозни -- караулка. Прижалась она под каменной осыпью, в заветрии и вечной тени. Над караулкой, высоко на увале, росли лиственницы и сосны. Сзади нее выкуривался из камней синим дымком ключ. Он растекался по подножию увала, обозначая себя густой осокой и цветами таволги в летнюю пору, зимой -- тихим парком из-под снега и куржаком по наползавшим с увалов кустарникам.
В караулке было два окна: одно подле двери и одно сбоку в сторону села. То окно, что к селу, затянуло расплодившимися от ключа черемушником, жалицей, хмелем и разной дурниной. Крыши у караулки не было. Хмель запеленал ее так, что напоминала она одноглазую косматую голову. Из хмеля торчало трубой опрокинутое ведро, дверь открывалась сразу же на улицу и стряхивала капли дождя, шишки хмеля, ягоды черемухи, снег и сосульки в зависимости от времени года и погоды.
Жил в караулке Вася-поляк. Роста он был небольшого, хром на одну ногу, и у него были очки. Единственный человек в селе, у которого были очки. Они вызывали пугливую учтивость не только у нас, ребятишек, но и у взрослых.
Жил Вася тихо-мирно, зла никому не причинял, но редко кто заходил к нему. Лишь самые отчаянные ребятишки украдкой заглядывали в окно караулки и никого не могли разглядеть, но пугались все же чего-то и с воплями убегали прочь.
У завозни же ребятишки толкались с ранней весны и до осени: играли в прятки, заползали на брюхе под бревенчатый въезд к воротам завозни либо хоронились под высоким полом за сваями, и еще в сусеках прятались; рубились в бабки, в чику. Тес подшива был избит панками -- битами, налитыми свинцом. При ударах, гулко отдававшихся под сводами завозни, внутри нее вспыхивал воробьиный переполох.
Здесь, возле завозни, я был приобщен к труду -- крутил по очереди с ребятишками веялку и здесь же в первый раз в жизни услышал музыку -скрипку...
На скрипке редко, очень, правда, редко, играл Вася-поляк, тот загадочный, не из мира сего человек, который обязательно приходит в жизнь каждого парнишки, каждой девчонки и остается в памяти навсегда. Такому таинственному человеку вроде и полагалось жить в избушке на курьих ножках, в морхлом месте, под увалом, и чтобы огонек в ней едва теплился, и чтобы над трубою ночами по-пьяному хохотал филин, и чтобы за избушкой дымился ключ. и чтобы никто-никто не знал, что делается в избушке и о чем думает хозяин.
Помню, пришел Вася однажды к бабушке и что-то спросил у нос. Бабушка посадила Васю пить чай, принесла сухой травы и стала заваривать ее в чугунке. Она жалостно поглядывала на Васю и протяжно вздыхала.
Вася пил чай не по-нашему, не вприкуску и не из блюдца, прямо из стакана пил, чайную ложку выкладывал на блюдце и не ронял ее на пол. Очки его грозно посверкивали, стриженая голова казалась маленькой, с брюковку. По черной бороде полоснуло сединой. И весь он будто присолен, и крупная соль иссушила его.
Ел Вася стеснительно, выпил лишь один стакан чаю и, сколько бабушка его ни уговаривала, есть больше ничего не стал, церемонно откланялся и унес в одной руке глиняную кринку с наваром из травы, в другой -- черемуховую палку.
Господи, Господи! -- вздохнула бабушка, прикрывая за Васей дверь. -Доля ты тяжкая... Слепнет человек.
Вечером я услышал Васину скрипку.
Была ранняя осень. Ворота завозни распахнугы настежь. В них гулял сквозняк, шевелил стружки в отремонтированных для зерна сусеках. Запахом прогорклого, затхлого зерна тянуло в ворота. Стайка ребятишек, не взятых на пашню из-за малолетства, играла в сыщиков-разбойников. Игра шла вяло и вскоре совсем затухла. Осенью, не то что весной, как-то плохо играется. Один по одному разбрелись ребятишки по домам, а я растянулся на прогретом бревенчатом въезде и стал выдергивать проросшие в щелях зерна. Ждал, когда загремят телеги на увале, чтобы перехватить наших с пашни, прокатиться домой, а там, глядишь, коня сводить на водопой дадут.
За Енисеем, за Караульным быком, затемнело. В распадке речки Караулки, просыпаясь, мигнула раз-другой крупная звезда и стала светиться. Была она похожа на шишку репья. За увалами, над вершинами гор, упрямо, не по-осеннему тлела полоска зари. Но вот на нее скоротечно наплыла темнота. Зарю притворило, будто светящееся окно ставнями. До утра.
Сделалось тихо и одиноко. Караулки не видно. Она скрывалась в тени горы, сливалась с темнотою, и только зажелтевшие листья чуть отсвечивали под горой, в углублении, вымытом ключом. Из-за тени начали выкруживать летучие мыши, попискивать надо мною, залетать в распахнутые ворота завозни, мух там и ночных бабочек ловить, не иначе.
Я боялся громко дышать, втиснулся в зауголок завозни. По увалу, над Васиной избушкой, загрохотали телеги, застучали копыта: люди возвращались с полей, с заимок, с работы, но я так и не решился отклеиться от шершавых бревен, так и не мог одолеть накатившего на меня парализующего страха. На селе засветились окна. К Енисею потянулись дымы из труб. В зарослях Фокинской речки кто-то искал корову и то звал ее ласковым голосом, то ругал последними словами.
В небо, рядом с той звездой, что все еще одиноко светилась над Караульной речкой, кто-то зашвырнул огрызок луны, и она, словно обкусанная половина яблока, никуда не катилась, бескорая, сиротская, зябко стекленела, и от нее стекленело все вокруг. Он завозни упала тень на всю поляну, и от меня тоже упала тень, узкая и носатая.
За Фокинской речкой -- рукой подать -- забелели кресты на кладбище, скрипнуло что-то в завозне -- холод пополз под рубаху, по спине, под кожу. к сердцу. Я уже оперся руками о бревна, чтобы разом оттолкнуться, полететь до самых ворот и забренчать щеколдой так, что проснутся на селе все собаки.
Но из-под увала, из сплетений хмеля и черемух, из глубокого нутра земли возникла музыка и пригвоздила меня к стене.
Сделалось еще страшнее: слева кладбище, спереди увал с избушкой, справа жуткое займище за селом, где валяется много белых костей и где давно еще, бабушка говорила, задавился человек, сзади темная завозня, за нею село, огороды, охваченные чертополохом, издали похожим на черные клубы дыма.
Один я, один, кругом жуть такая, и еще музыка -- скрипка. Совсем-совсем одинокая скрипка. И не грозится она вовсе. Жалуется. И совсем ничего нет жуткого. И бояться нечего. Дурак-дурачок! Разве музыки можно бояться? Дурак-дурачок, не слушал никогда один-то, вот и...
Музыка льется тише, прозрачней, слышу я, и у меня отпускает сердце. И не музыка это, а ключ течет из-под горы. Кто-то припал к воде губами, пьет, пьет и не может напиться -- так иссохло у него во рту и внутри.
Видится почему-то тихий в ночи Енисей, на нем плот с огоньком. С плота кричит неведомый человек: "Какая деревня-а-а?" -- Зачем? Куда он плывет? И еще обоз на Енисее видится, длинный, скрипучий. Он тоже уходит куда-то. Сбоку обоза бегут собаки. Кони идут медленно, дремотно. И еще видится толпа на берегу Енисея, мокрое что-то, замытое тиной, деревенский люд по всему берегу, бабушка, на голове волосья рвущая.
Музыка эта сказывает о печальном, о болезни вот о моей говорит, как я целое лето малярией болел, как мне было страшно, когда я перестал слышать и думал, что навсегда буду глухим, вроде Алешки, двоюродного моего брата, и как являлась ко мне в лихорадочном сне мама, прикладывала холодную руку с синими ногтями ко лбу. Я кричал и не слышал своего крика.
В избе всю ночь горела привернутая лампа, бабушка показывала мне углы, светила лампой под печью, под кроватью, мол, никого нету.
Еще пот девочку помню, беленькую, смешливую, рука у нее сохнет. Обозники в город ее везли лечить.
И опять обоз возник.
Все он идет куда-то, идет, скрывается в студеных торосах, в морозном тумане. Лошади все меньше, меньше, вот и последнюю скрал туман. Одиноко, как-то пусто, лед, стужа и неподвижные темные скалы с неподвижными лесами.
Но не стало Енисея, ни зимнего, ни летнего; снова забилась живая жилка ключа за Васиной избушкой. Ключ начал полнеть, и не один уж ключ, два, три, грозный уже поток хлещет из скалы, катит камни, ломает деревья, выворачивает их с корнями, несет, крутит. Вот-вот сметет он избушку под горой, смоет завозню и обрушит все с гор. В небе ударят громы, сверкнуг молнии, от них вспыхнут таинственные цветы папоротника. От цветов зажжется лес, зажжется земля, и не залить уже будет этот огонь даже Енисеем -- ничем не остановить страшную такую бурю!
"Да что же это такое?! Где-же люди-то? Чего же они смотрят?! Связали бы Васю-то!"
Но скрипка сама все потушила. Снова тоскует один человек, снова чего-то жаль, снова едет кто-то куда-то, может, обозом, может, на плоту, может, и пешком идет в дали дальние.
Мир не сгорел, ничего не обрушилось. Все на месте. Луна со звездою на месте. Село, уже без огней, на месте, кладбище в вечном молчании и покое, караулка под увалом, объятая отгорающими черемухами и тихой струной скрипки.
Все-все на месте. Только сердце мое, занявшееся от горя и восторга, как встрепенулось, как подпрыгнуло, так и бьется у горла, раненное на всю жизнь музыкой.
О чем же это рассказывала мне музыка? Про обоз? Про мертвую маму? Про девочку, у которой сохнет рука? На что она жаловалась? На кого гневалась? Почему так тревожно и горько мне? Почему жалко самого себя? И тех вон жалко, что спят непробудным сном на кладбище. Среди них под бугром лежит моя мама, рядом с нею две сестренки, которых я даже не видел: они жили до меня, жили мало, -- и мать ушла к ним, оставила меня одного на этом свете, где высоко бьется в окно нарядной траурницей чье-то сердце.
Музыка кончилась неожиданно, точно кто-то опустил властную руку на плечо скрипача: "Ну, хватит!" На полуслове смолкла скрипка, смолкла, не выкрикнув, а выдохнув боль. Но уже, помимо нее, по своей воле другая какая-то скрипка взвивалась выше, выше и замирающей болью, затиснутым в зубы стоном оборвалась в поднебесье...
Долго сидел я в уголочке завозни, слизывая крупные слезы, катившиеся на губы. Не было сил подняться и уйти. Мне хотелось тут, в темном уголке, возле шершавых бревен, умереть всеми заброшенным и забытым. Скрипки не было слышно, свет в Васиной избушке не горел. "Уж не умер ли Вася-то?" -- подумал я и осторожно пробрался к караулке. Ноги мои пязнули в холодном и вязком черноземе, размоченном ключом. Лица моего коснулись цепкие, всегда студеные листья хмеля, над головой сухо зашелестели шишки, пахнущие ключевой водою. Я приподнял нависшие над окошком перевитые бечевки хмеля и заглянул в окно. Чуть мерцая, топилась в избушке прогоревшая железная печка. Колеблющимся светом она обозначала столик у стены, топчан в углу. На топчане полулежал Вася, прикрывши глаза левой рукой. Очки его кверху лапками валялись на столе и то вспыхивали, то гасли. На груди Васи покоилась скрипка, длинная палочка-смычок была зажата и правой руке.
Я тихонько приоткрыл дверь, шагнул в караулку. После того как Вася пил у нас чай, в особенности после музыки, не так страшно было сюда заходить.
Я сел на порог, не отрываясь глядел на руку, в которой зажата была гладкая палочка.
Сыграйте, дяденька, еще.
Что хотите, дяденька.
Вася сел на топчане, повертел деревянные штыречки скрипки, потрогал смычком струны.
Подбрось дров в печку.
Я исполнил его просьбу. Вася ждал, не шевелился. В печке щелкнуло раз, другой, прогоревшие бока ее обозначились красными корешками и травинками, качнулся отблеск огня, пал на Васю. Он вскинул к плечу скрипку и заиграл.
Прошло немалое время, пока я узнал музыку. Та же самая была она, какую слышал я у завозни, и в то же время совсем другая. Мягче, добрее, тревога и боль только угадывались в ней, скрипка уже не стонала, не сочилась ее душа кровью, не бушевал огонь вокруг и не рушились камни.
Трепетал и трепетал огонек в печке, но, может, там, за избушкой, на увале засветился папоротник. Говорят, если найдешь цветок папоротника -невидимкой станешь, можешь забрать все богатства у богатых и отдать их бедным, выкрасть у Кощея Бессмертного Василису Прекрасную и вернуть ее Иванушке, можешь даже пробраться на кладбище и оживить свою родную мать.
Разгорелись дрова подсеченной сухостоины -- сосны, накалилось до лиловости колено трубы, запахло раскаленным деревом, вскипевшей смолой на потолке. Избушка наполнилась жаром и грузным красным светом. Поплясывал огонь, весело прищелкивала разогнавшаяся печка, выстреливая на ходу крупные искры.
Тень музыканта, сломанная у поясницы, металась по избушке, вытягивалась по стене, становилась прозрачной, будто отражение в воде, потом тень отдалялась в угол, исчезала в нем, и тогда там обозначался живой музыкант, живой Вася-поляк. Рубаха на нем была расстегнуга, ноги босы, глаза в темных обводах. Щекою Вася лежал на скрипке, и мне казалось, так ему покойней, удобней и слышит он в скрипке такое, чего мне никогда не услышать.
Когда притухала печка, я радовался, что не мог видеть Васиного лица, бледной ключицы, выступившей из-под рубахи, и правой ноги, кургузой, куцей, будто обкусанной щипцами, глаз, плотно, до боли затиснутых в черные ямки глазниц. Должно быть, глаза Васи боялись даже такого малого света, какой выплескивался из печки.
В полутьме я старался глядеть только на вздрагивающий, мечущийся или плавно скользящий смычок, на гибкую, мерно раскачивающуюся вместе со скрипкой тень. И тогда Вася снова начинал представляться мне чем-то вроде волшебника из далекой сказки, а не одиноким калекою, до которого никому нет дела. Я так засмотрелся, так заслушался, что вздрогнул, когда Вася заговорил.
Эту музыку написал человек, которого лишили самого дорогого. -- Вася думал вслух, не переставая играть. -- Если у человека нет матери, нет отца, но есть родина, -- он еще не сирота. -- Какое-то время Вася думал про себя. Я ждал. -- Все проходит: любовь, сожаление о ней, горечь утрат, даже боль от ран проходит, но никогда-никогда не проходит и не гаснет тоска по родине...
Скрипка снова тронула те самые струны, что накалились при давешней игре и еще не остыли. Рука Васина снова содрогнулась от боли, но тут же смирилась, пальцы, собранные в кулак, разжались.
Эту музыку написал мой земляк Огинский в корчме -- так называется у нас заезжий дом, -- продолжал Вася. -- Написал на границе, прощаясь с родиной. Он посылал ей последний привет. Давно уже нет композитора на свете. Но боль его, тоска его, любовь к родной земле, которую никто не мог отнять, жива до сих пор.
Вася замолчал, говорила скрипка, пела скрипка, угасала скрипка. Голос ее становился тише. тише, он растягивался в темноте тонюсенькой светлой паутинкой. Паутинка задрожала, качнулась и почти беззвучно оборвалась.
Я убрал руку от горла и выдохнул тот вдох, который удерживал грудью, рукой, оттого что боялся оборвать светлую паутинку. Но все равно она оборвалась. Печка потухла. Слоясь, засыпали в ней угли. Васи не видно. Скрипки не слышно.
Тишь. Темень. Грусть.
Уже поздно, -- сказал Вася из темноты. -- Иди домой. Бабушка будет беспокоиться.
Я привстал с порога и, если бы не схватился за деревянную скобу, упал бы. Ноги были все в иголках и как будто вовсе не мои.
Спасибо вам, дяденька, -- прошептал я.
Вася шевельнулся в углу и рассмеялся смущенно или спросил "За что?".
Я не знаю, за что...
И выскочил из избушки. Растроганными слезами благодарил я Васю, этот мир ночной, спящее село, спящий за ним лес. Мне даже мимо кладбища не страшно было идти. Ничего сейчас не страшно. В эти минуты не было вокруг меня зла. Мир был добр и одинок -- ничего, ничего дурного в нем не умещалось.
Доверяясь доброте, разлитой слабым небесным светом по всему селу и по всей земле, я зашел на кладбище, постоял на могиле матери.
Мама, это я. Я забыл тебя, и ты мне больше не снишься.
Опустившись на землю, я припал ухом к холмику. Мать не отвечала. Все было тихо на земле и в земле. Маленькая рябина, посаженная мной и бабушкой, нароняла остроперых крылышек на мамин бугорок. У соседних могил березы распустили нити с желтым листом до самой земли. На вершинах берез листа уже не было, и голые прутья исполосовали огрызок луны, висевший теперь над самым кладбищем. Все было тихо. Роса проступила на траве. Стояло полное безветрие. Потом с увалов ощутимо потянуло знобким холодком. Гуще потекли с берез листья. Роса стекленела на траве. Ноги мои застыли от ломкой росы, один лист закатился под рубаху, сделалось знобко, и я побрел с кладбища в темные улицы села меж спящих домов к Енисею.
Мне отчего-то не хотелось домой.
Не знаю, сколько я просидел на крутом яру по-над Енисеем. Он шумел у займища, на каменных бычках. Вода, сбитая с плавного хода бычками, вязалась в узлы, грузно перевалива- лась возле берегов и кругами, воронками откатывалась к стрежню. Неспокойная наша река. Какие-то силы вечно тревожат ее, в вечной борьбе она сама с собой и со скалами, сдавившими ее с обеих сторон.
Но эта ее неспокойность, это ее древнее буйство не возбуждали, а успокаивали меня. Оттого, наверно, что была осень, луна над головой, скалистая от росы трава и крапива по берегам, вовсе не похожая на дурман, скорее на какие-то расчудесные растения; и еще оттого, наверно, что во мне звучала Васина музыка о неистребимой любви к родине. А Енисей, не спящий даже ночью, крутолобый бык на той стороне, пилка еловых вершин над дальним перевалом, молчаливое село за моей спиной, кузнечик, из последних сил работающий наперекор осени в крапиве, вроде бы один он во всем мире, трава, как бы отлитая из металла, -- это и была моя родина, близкая и тревожная.
Глухой ночью возвратился я домой. Бабушка, должно быть, по лицу моему угадала, что в душе моей что-то свершилось, и не стала меня бранить.
Ты где так долго? -- только и спросила она. -- Ужин на столе, ешь и ложись.
Баба, я слышал скрипку.
А-а, -- отозвалась бабушка, -- Вася-поляк чужое, батюшко, играет, непонятное. От его музыки бабы плачут, а мужики напиваются и буйствуют...
А кто он?
Вася-то? Да кто? -- зевнула бабушка. -- Человек. Спал бы ты. Мне рано к корове подыматься. -- Но она знала, что я все равно не отстану: -Иди ко мне, лезь под одеяло.
Я прижался к бабушке.
Студеный-то какой! И ноги мокрущие! Опять болеть будут. -- Бабушка подоткнула под меня одеяло, погладила по голове. -- Вася -- человек без роду-племени. Отец и мать у него были из далекой державы -- Польши. Люди там говорят не по-нашему, молятся не как мы. Царь у них королем называется. Землю польскую захватил русский царь, чего-то они с королем не поделили... Ты спишь?
Спал бы. Мне ведь вставать с петухами. -- Бабушка, чтобы скорее отвязаться от меня, бегом рассказала, что в земле этой далекой взбунтовались люди против русского царя, и их к нам, в Сибирь, сослали. Родители Васи тоже были сюда пригнаны. Вася родился на подводе, под тулупом конвоира. И зовут его вовсе не Вася, а Стася -- Станислав по-ихнему. Это уж наши, деревенские, переиначили. -- Ты спишь? -- снова спросила бабушка.
А, чтоб тебе! Ну, умерли Васины родители. Помаялись, помаялись на чужой стороне и померли. Сперва мать, потом отец. Видел большой такой черный крест и могилу с цветками? Ихняя могила. Вася бережет ее, ухаживает пуще, чем за собой. А сам-то состарился уж, когда -- не заметили. О Господи, прости, и мы не молоды! Так вот и прожил Вася около мангазины, в сторожах. На войну не брали. У него еще у мокренького младенца нога ознобилась на подводе... Так вот и живет... помирать скоро... И мы тоже...
Бабушка говорила все тише, невнятней и отошла ко сну со вздохом. Я не тревожил ее. Лежал, думал, пытаясь постигнугь человеческую жизнь, но у меня ничего из этой затеи не получалось.
Несколько лет спустя после той памятной ночи мангазину перестали использовать, потому что построен был в городе элеватор, и в мангазинах исчезла надобность. Вася остался не у дел. Да и ослеп он к той поре окончательно и сторожем быть уже не мог. Какое-то время он еще собирал милостыню по селу, но потом и ходить не смог, тогда бабушка моя и другие старухи стали носить еду в Васину избушку.
Однажды бабушка пришла озабоченная, выставила швейную машину и принялась шить сатиновую рубаху, штаны без прорехи, наволочку с завязками и простыню без шва посредине -- так шьют для покойников.
Дверь ее была распахнута. Подле избушки толпился народ. Люди заходили в нее без шапок и выходили оттуда вздыхая, с кроткими, опечаленными лицами.
Васю вынесли в маленьком, словно бы мальчишеском гробу. Лицо покойного было прикрыто полотном. Цветов в домовине не было, венков люди не несли. За гробом тащилось несколько старух, никто не голосил. Все свершалось в деловом молчании. Темнолицая старуха, бывшая староста церкви, на ходу читала молитвы и косила холодным зраком на заброшенную, с упавшими воротами, сорванными с крыши тесинами мангазину и осуждающе трясла головою.
Я зашел в караулку. Железная печка с середины была убрана. В потолке холодела дыра, по свесившимся корням травы и хмеля в нее падали капли. На полу разбросаны стружки. Старая нехитрая постель была закатана в изголовье нар. Валялись под нарами сторожевая колотушка. метла, топор, лопата. На окошке, за столешницей, виднелась глиняная миска, деревянная кружка с отломленной ручкой, ложка, гребень и отчего-то не замеченный мною сразу шкалик с водой. В нем ветка черемухи с набухшими и уже лопнувшими почками. Со столешницы сиротливо глядели на меня пустыми стеклами очки.
"А где скрипка-то?" -- вспомнил я, глядя на очки. И тут же увидел ее. Скрипка висела над изголовьем нар. Я сунул очки в карман, снял скрипку со стены и бросился догонять похоронную процессию.
Мужики с домовиной и старухи, бредущие кучкой следом за нею, перешли по бревнам Фокинскую речку, захмелевшую от весеннего половодья, поднимались к кладбищу по косогору, подернутому зеленым туманчиком очнувшейся травы.
Я потянул бабушку за рукав и показал ей скрипку, смычок. Бабушка строго нахмурилась и отвернулась от меня. Затем сделала шаг шире и зашепталась с темнолицей старухой:
Расходы... накладно... сельсовет-то не больно...
Я уже умел кое-что соображать и догадался, что старуха хочет продать скрипку, чтобы возместить похоронные расходы, уцепился за бабушкин рукав и, когда мы отстали, мрачно спросил:
Скрипка чья?
Васина, батюшко, Васина, -- бабушка отвела от меня глаза и уставилась в спину темнолицей старухи. -- В домовину-то... Сам!.. -наклонилась ко мне и быстро шепнула бабушка, прибавляя шагу.
Перед тем, как люди собрались накрывать Васю крышкой, я протиснулся вперед и, ни слова не говоря, положил ему на грудь скрипку и смычок, на скрипку бросил несколько живых цветочков мать-мачехи, сорванных мною у моста-перекидыша.
Никто ничего не посмел мне сказать, только старуха богомолка пронзила меня острым взглядом и тут же, воздев глаза к небу, закрестилась: "Помилуй, Господи, душу усопшего Станислава и родителей его, прости их согрешения вольным и невольныя..."
Я следил, как заколачивали гроб -- крепко ли? Первый бросил горсть земли в могилу Васи, будто ближний его родственник, а после того, как люди разобрали свои лопаты, полотенца и разбрелись по тропинкам кладбища, чтобы омочить скопившимися слезами могилы родных, долго сидел возле Васиной могилы, разминая пальцами комочки земли, чего-то ждал. И знал, что уж ничего не дождаться, но все равно подняться и уйти не было сил и желания.
За одно лето сопрела пустая Васина караулка. Обвалился потолок, приплюснул, вдавил избушку в гущу жалицы, хмеля и чернобыльника. Из бурьяна долго торчали сгнившие бревешки, но и они постепенно покрылись дурманом; ниточка ключа пробила себе новое русло и потекла по тому месту, где стояла избушка. Но и ключ скоро начал хиреть, а в засушливое лето тридцать третьего года вовсе иссох. И сразу начали вянуть черемухи, выродился хмель, унялась и разнотравная дурнина.
Ушел человек, и жизнь в этом месте остановилась. Но деревня-то жила, подрастали ребятишки, на смену тем, кто уходил с земли. Пока Вася-поляк был жив, односельчане относились к нему по-разному: иные не замечали его, как лишнего человека, иные даже и поддразнивали, пугали им ребятишек, иные жалели убогого человека. Но вот помер Вася-поляк, и селу стало чего-то недоставать. Непонятная виноватость одолела людей, и не было уж такого дома, такой семьи в селе, где бы не помянули его добрым словом в родительский день и в другие тихие праздники, и оказалось, что в незаметной жизни был Вася-поляк вроде праведника и помогал людям смиренностью, почтительностью быть лучше, добрей друг к другу.