Всем известно, насколько загадочен и сложен для изучения наш русский язык. В нем «обитает» огромное количество частей речи и их различных форм. Краткие и полные причастия отличаются особой сложностью. Отличительные признаки этих глагольных форм рассмотрим подробнее.

Особенности

Лингвисты до сих пор еще не решили, какое место в морфологии отдать причастиям. Авторы учебников по русскому языку совершенно по-разному относятся к этому вопросу. Некоторые утверждают, что оно является лишь формой глагола, которая выражает не только действие, но и его признак. Другие говорят, что оно вполне самостоятельно и относят его к частям речи. Но известно одно: краткие и полные причастия просто незаменимы для нашей речи. Без них мы бесконечно будем употреблять слово «который». Например:

Поющий человек - человек, который поет.

Болеющий ребенок - ребенок, который болеет.

Сделанная работа - работа, которую сделали.

Имея при себе различные зависимые слова, причастие входит в состав причастного оборота, украшающего нашу речь.

Например: Ветер, дувший с моря, освежал мое лицо.

Полная форма

Одна из особенностей этой части речи - умение образовывать формы. Больше, кроме прилагательных, это неподвластно ни одной части речи.

Полная и краткая форма причастий различаются как грамматически, так и синтаксически. Как их не перепутать? Полной формой называют страдательные причастия, которые обычно отвечают на вопрос «какой». Страдательными они называются потому, что в своем значении предполагают действие, исполненное кем-то.

От образовать краткие невозможно.

Пример: Приобретенная - приобретена, решенная - решена.

Краткие и полные выполняют разные синтаксические функции. Все потому, что они имеют разные цели. Полная форма, отвечая на вопрос «какой», является определением. Это ее главное сходство с именем прилагательным.

Поэтому причастие, входящее в состав оборота, называют обычно обособленным определением.

Не стоит забывать о знаках препинания. Если куда входят только полные формы, стоит после определяемого слова, то в этом случае обязательно ставятся запятые с обеих сторон.

Лес, окутанный дымкой, очень красив.

Если же оборот идет после главного слова, то в этой ситуации запятые не ставят ни в коем случае: Сделанная вовремя работа была одобрена .

Краткая форма

Как нам удалось выяснить, краткие и полные причастия во многом схожи, но в предложениях играют разные роли.

Образуется эта форма путем отсечения окончаний от полной и присоединения других окончаний: проведенная - проведена (убрали -ая и часть суффикса, добавив -а).

Рассмотрим предложение: Поездка была оплачена. Краткая форма полного причастия «оплаченный» уже не является характеристикой признака по действию. Теперь она сама показывает процесс, являясь частью сказуемого. Таким образом, краткая форма выполняет роль главного члена предложения.

Главной особенностью является то, что краткие и полные причастия могут изменяться по родам. Написанная - написана, положенный - положен, потерянный - потеряно .

Отличить их не так сложно. Правильно заданный к причастию вопрос поможет с легкостью отличить краткую форму от полной.

Причастие - это особая самостоятельная часть речи в русском языке, которая сочетает в себе свойства глагола и прилагательного. Это проявляется в том, что причастие образовывается от глагола, но отвечает на вопросы, характерные для прилагательного: какой?, что делающий?, что делавший?, что сделавший?. Ученики школ и студенты-лингвисты должны уметь правильно определять вид причастия. Это постоянный морфологический признак причастия, он заметно влияет на трактовку смысла слова. Чтобы определить вид причастия и не допустить ошибок, важно пользоваться советами и действовать по алгоритму.

Определяем вид причастия. Рекомендации

1. Для начала определите, от какого глагола было образовано причастие. Данная часть речи сочетает в себе признаки прилагательного и глагола. Вид может быть страдательным и действительным. Либо объект совершает некое действие, либо какое-то действие производят с объектом:
   • действительное причастие обозначает действие объекта, например: читающий – кто-то читает, человек читает книгу;
     
   • страдательное причастие описывает действие, совершаемое с объектом, например: читаемая – что-то читают, книга прочитывается человеком.
     
2. Вы можете определить вид причастия, задав к нему соответствующие вопросы:
   • что делавший? что делающий? – вопросы действительного причастия;
     
   • что делаемый? – вопрос страдательного причастия.
     
   Помните, что данный способ проверки необходимо сочетать с более академичным: по формальным признакам, указывающим на вид. Однако этот метод поможет вам изначально ориентироваться на определённый вид, а затем проверить – соответствует ли ему причастие, выделив в нём суффикс.
   
3. Поставьте причастие в полную или краткую форму. Обратите внимание, может ли рассматриваемое вами причастие иметь обе формы. Запомните важный признак вида данной части речи:
   • действительное причастие имеет в русском языке только полную форму, его невозможно поставить в краткую форму без нарушения языковых норм;
     
   • страдательное причастие может иметь обе формы: полную и краткую; например: читаемая – читаема.
     
   Если ваше причастие не имеет краткой формы – оно является действительным. Иногда краткая форма страдательного причастия может показаться архаичной, но вы увидите, что она вполне соответствует нормам языка. Например: разбиваемый – разбиваема.

   Действительные причастия ставят в краткую форму только в некоторых диалектах, избирая для этого отдельные слова. Можно сразу отличить нарушение нормы русского языка: читающий – читающ.
   

4. Обратите внимание: страдательные причастия в краткой форме изменяются в русском языке по числам и родам. Например: читаем – читаема – читаемо – читаемы.
   
5. Разберите причастие по составу. Желательно произвести полный разбор слова по составу, чтобы точно найти суффикс. Именно эта часть причастия и является его формальным видовым признаком. Каждый вид данной части речи имеет специфические суффиксы:
   • действительные причастия: суффиксы –ащ-, -ущ-, -ящ-, -ш-, -вш-;
     
   • страдательные причастия: суффиксы –ем-, -нн-, -енн-.
     
6. Начертите самостоятельно сводную таблицу признаков вида причастия. Внесите в неё всю полезную информацию о разных методах определения вида этой части речи: по вопросам, суффиксам, наличию кратких и полных форм. Снабдите вашу таблицу собственными примерами. Тогда вам будет значительно легче правильно определять видовую принадлежность причастия, а все сведения вы быстро запомните, задействовав разные виды памяти.
   
7. Обратите внимание на то, что некоторые причастия уже давно перешли в другую часть речи. Внешне они напоминают причастия, но на самом деле являются прилагательными, поскольку обозначают действия и состояния, ставшие постоянными признаками предметов. Например, консервированный горошек. Такие слова следует разбирать как прилагательные.
   

Алгоритм определения видовой принадлежности причастия
Как определить вид причастия правильно? Следуйте алгоритму и помните рекомендации.

1. Выпишите на отдельный листочек причастия, вид которых вам нужно определить.
   
2. Вспомните вашу таблицу и начинайте рассматривать слова в соответствии с ней. Для начала задайте к причастию вопрос.
   
3. Проверьте, имеет ли данное причастие краткую, полную форму.
   
4. Разберите слово по составу. Выделите суффикс и выясните, какому виду он соответствует. Определите видовую принадлежность причастия.
   
5. Проверьте себя: запишите глагол, от которого образовано причастие. Составьте с ним словосочетание. Подумайте: речь идёт о действии, совершаемым объектом или о действии, которое кто-то производит с объектом? Сделайте окончательные выводы и запишите вид причастия.
   

Следуйте рекомендациям, определяйте вид причастия по алгоритму, тогда вы сможете выполнить работу правильно.

В русском языке является формой глагола, но имеет также и признаки прилагательного. Поэтому не все лингвисты выделяют причастие в отдельную часть речи.

Но в школах причастие - это особая которая имеет очень много признаков прилагательного. Кроме того, что причастие отвечает на вопросы прилагательных, оно еще

обозначает признак предмета, но этот признак связан с действием и его еще называют отглагольным или признаком по действию. Например, падающий снег - это снег, который падает.

С тем, что такое причастие, ученики знакомятся в 6 классе. До этого его не отличают от прилагательного. Как и прилагательные, причастия могут быть любого рода, а также стоять во множественном числе. У причастия есть начальная форма. Оно имеет род и число. Например, слово "летающий" может иметь форму "летающая", "летающее" и "летающие". Причастия склоняются также по падежам, могут стоять в краткой форме, например, "открыт", "выкрашен". Оно в предложении всегда является определением, как и прилагательное.

Что такое причастие с точки зрения глагольных признаков? Причастия бывают в настоящем и прошедшем времени, правда, не бывает причастий будущего времени. Например, "сидящий сейчас" и "сидевший раньше". Еще один глагольный признак - это вид, а в словосочетаниях, построенных по типу управления, причастия требуют существительного в винительном падеже. Бывают возвратные причастия, например, "спотыкающийся".

Очень важно правильно определить спряжение глагола, от которого образовалось причастие, иначе можно ошибиться в написании суффикса. Важно также уметь определять основу переходность и знать, что такое возвратные глаголы. Поэтому, прежде чем изучать, что такое причастие, нужно подробно изучить тему "Глагол".

Все причастия делятся на две большие группы. Они бывают действительными и страдательными. Отличить их можно не только по значению, но и по суффиксам. обозначают, что сам предмет что-то делает. К основе глагола настоящего времени присоединяются суффиксы -ущ-, -ющ-, -ащ-, -ящ-, а для глагола в прошедшем времени -вш- и -ш-. Например, спящий, жующий, летевший.

Если же действие совершает не сам предмет, а кто-то другой, то признак этого действия обозначают страдательные причастия. В их образовании участвуют суффиксы -нн-, -енн-, -т-. Например, вылизанный, закрытый, включенный. Страдательные причастия образуются не от всех глаголов. Например, глагол "брать" не имеет формы страдательного причастия, от непереходных глаголов тоже не образуются такие причастия. Но зато только страдательные причастия образуют краткую форму.

Очень большие трудности у учащихся возникают не от прохождения самой темы "Что такое причастие", а от неумения правильно писать суффиксы причастий. Особенно много ошибок делают ученики при написании двойной буквы "н".

Что такое причастие, нужно помнить и знать и после школы. Чтобы правильно употреблять слова в письменной и устной речи, нужно уметь их образовывать.

Прича́стие (греч. κοινωνία (кинониа) - приобщение; μετάληψις - принятие) ( – от греч. Εὐχαριστία (евхаристиа) - благодарение) - , в котором хлеб и вино прелагаются в истинное Тело и истинную Кровь Господа нашего , после чего верующие потребляют их во оставление и в Жизнь Вечную.

В ранней Церкви причащение также называлось словом «кинония», (общение ), т.е. общение людей с Богом и в Боге, т.е. пребывание в Его и .

Сам Спаситель сказал: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в Последний день» (). Этими словами Господь указал на необходимость для всех христиан теснейшего соединения с Ним в Таинстве Причастия.

Кого священник может не допустить до Причастия?

Тех, чьи прегрешения попадают под Церковные каноны, запрещающие причащаться. Основанием для запрещения в причащении на определённый срок может быть тяжкий грех (блуд, убийство, воровство, колдовство, отречение от Христа, явная ересь и т.п.), или совершенно несовместимое с причащением нравственное состояние (например, отказ от примирения с раскаявшимся обидчиком).

Что такое Причастие?

протоиерей Евгений Горячев

Ведущая. Что же такое – Причастие? Это Таинство? Обряд? Священнодействие? Магия или колдовство?
Отец Евгений. Хороший вопрос. разговаривает до какой-то степени на очень понятном всем людям языке, но – до какого-то момента. После этого момента начинается язык условностей, язык иконный, язык священный. Термин «Причастие», так же как и синонимы: Евхаристия, Святые Дары, Тело и Кровь Христовы, относятся именно к этому. Возвращаясь к Вашему вопросу, я бы сказал, что, конечно, в истории, людьми, не находящимися внутри ритуального круга, то есть теми, кто это воспринимал изнутри, будучи церковными, Таинство Евхаристии воспринималось и как обряд, и как магия, и как колдовство. Знаменитый роман Л.Н. Толстого «Воскресение» прямо указывает на то, что это что-то варварское: «Они едят своего Бога». Это что-то, связанное с язычеством, с какой-то такой инфернальной древностью, это не может воспринять современный человек. Но относится к этому, конечно, не так, как об этом думают люди внешние, а с некоторых времен Толстой сделался внешним по отношению к Церкви, а воспринимают это так, как об этом учат и Священное Писание, и традиция, и Установитель этого Таинства Господь Иисус Христос. Я уже произнес это слово – «таинство». Церковь воспринимает это как нечто таинственное, которое мы не можем до конца объяснить, а просто делимся опытом переживания в этом священнодействии каждого христианина, который вбирает в себя Святые Дары. Если совсем коротко, то я бы сказал, что Таинства отличаются от других заповедей Божьих тем, что они не говорят об этике, но о мистике. Даны они нам именно для того, чтобы этика сделалась реальной, не абстракцией, на которую мы смотрим и говорим: «Да, это красиво, да, это правильно, но исполнить я это не могу». Все, наверное, помнят фреску Сикстинской капеллы «Сотворение Адама», где Божественная рука тянется навстречу руке человеческой. Так вот, я бы сказал так: Таинства, в том числе и Причастие, даны Богом для того, чтобы наша человеческая немощь получила поддержку в Божественной крепости. Бог из вечности протягивает свою руку с тем, чтобы поддержать немощную руку человека. И все Церковные Таинства, начиная с Крещения и заканчивая Венчанием и Соборованием – они обращены именно к этому. Бог поддерживает нас, в том числе и через Таинство Евхаристии.

Ведущая. Что значит «Тело и Кровь»? Это что – людоедство?
Отец Евгений. Восприниматься это может так, если исходить из лингвистического контекста, но если мы обращаемся к Библейской истории, то видим, что Тот, кто установил это Таинство, Господь наш Иисус Христос, отсылает слушателей к древнейшему Библейскому сюжету: «Отцы ваши ели манну в пустыне и умерли, хлеб, который Я вам дам будет для вас в жизнь вечную». «Подавай нам такой хлеб каждый день», – сказали иудеи. «Я – хлеб, сошедший с небес, – говорит Господь Иисус Христос, – кто будет вкушать Тело и пить мою Кровь, тот будет иметь жизнь в себе». Звучат эти термины: Тело и Кровь, но всякий раз, когда мы вкушаем мясо, неважно чье: свинина, говядина, оленина, крольчатина – мы всегда вкушаем мертвую отдельность. А на Тайной Вечере не мертвый, но живой Христос указал на хлеб и сказал: «Это Тело мое». Не мертвый, но живой Христос указал на чашу с вином и сказал: «Это Кровь моя». В чем суть Таинства? Неизъяснимым для человека способом весь целый живой Христос соединился с этим хлебом и с этим вином, поэтому мы причащаемся не мертвой отдельности, а целого живого Христа.

Ведущая. Все же почему – Причастие?
Отец Евгений. Действительно, это очень интересно. При-частие. Мы видим в этом слове как бы две стороны: приставку и, собственно, сам корень «часть», то есть мы приобщаемся к чему-то, становимся частями чего-то большего. Апостол Павел сказал: «Разве вы не знаете, что вы сотелесники Христу?» Что это значит? В обычном порядке закономерностей мы вкушаем с тем, чтобы то, что мы съели, сделалось нами. Если человек не очень разборчив в количестве съеденного, то можно на весах отследить на сколько он поправился после того как посидел за столом. В Церковном Таинстве порядок закономерностей прямо противоположен. Не пище становится нами, а мы становимся тем, к чему мы приобщаемся. Поэтому мы и говорим: «Причастие», мы становимся частью чего-то большего.

Ведущая. Все ли могут причащаться?
Отец Евгений. Конечно, да, но для этого необходимо соблюсти несколько условий. Конечно, человек должен быть крещен, потому что пропуском, простите уж за этот образ, к участию в мистической жизни Церкви, пропуском к остальным Таинствам, является именно крещение. Некрещеного человека Церковь к Таинству допустить не может, потому что это будет насилие над ним. Если он не выказал своего желания быть христианином, предлагать ему чисто христианское времяпровождение, духовную мистику – это будет нарушением его свободы. Но, даже если человек крещен в детстве, но потерял веру или воспринимает Причастие как магический обряд, или у него какие-то другие на этот счет мотивы и соображения, то тогда Церковь напоминает, что Причастие в этом случае может не только не облагородить и исцелить человека, но может быть ему во вред. Кстати, Иуда, участник Тайной Вечери тоже причастился, и о нем сказано, что «с этим куском вошел в него сатана». Почему? Величайшая святыня, которая должна и облагородить, и преобразить, и исцелить, вместе с тем становится для Иуды путем к худшей жизни. Потому что в своем сердце он уже нес желание предать Спасителя. Священник, выходя с евхаристической чашей, произносит всегда одни и те же слова: «Со страхом Божиим и верою приступите». С верой, что это действительно Тело и Кровь Христа. И со страхом, потому что можно причаститься не в улучшение, не в исцеление, а в суд и во осуждение.
Что касается действительности, то здесь, мне кажется, христианская традиция разделилась на два неодинаковых лагеря, а православие пошло посередине между ними. Протестанты стали говорить, что Причастие надо воспринимать как некий символ, за которым не стоит никакой реальности, как условность. Говорит же Христос о себе в Евангелии как о двери, мы же не воспринимаем его как дверь. Говорит о лозе, это не значит, что Он – виноградная ветвь. Так и Причастие – это условность и не более того. Есть другая крайность, которая воспринимает это как натурализм гипертрофированной формы: это – мясо и кровь. В этом случае, действительно, правомочно говорить об антропофагии, это людоедство в чистом виде. Как я уже говорил, православие выбирает срединный путь, который не дерзает говорить, что это только символ. Это – символ, но за этим символом стоит реальность. И не дерзает говорить о натурализме, потому что в этом случае мы причащаемся мертвой отдельности. Повторяю: живой Христос входит в человека с тем, чтобы его преобразить, но все зависит от того, в каком состоянии души человек причащается. Причаститься может каждый человек, если он крещен, а вот плоды этого Причастия зависят от нравственной составляющей у каждого конкретного человека.

Ведущая. Если человек крещен и верит в истинность Святых Даров, нужно ли соблюдать какие-то дополнительные условия, чтобы причаститься?
Отец Евгений. Совершенно верно, такие условия нужны. Если человек крещен, и если при этом он не сомневается, что это Тело и Кровь Христовы, Святые Дары, все-таки Церковь требует от него дополнительной подготовки. Она заключается в посещении богослужения, чтении Священного Писания, наконец, в посте. Зачем это нужно? Когда мы садимся за обычный стол, в лучшем случае читаем короткую молитву, а в худшем – просто крестимся и вкушаем пищу, ничего более. Но дело в том, что как бы ни были связаны по своей субстанциональной форме Святые Дары и любые другие продукты, это пища, в конечном итоге. Мы все-таки говорим, что это особая пища, а раз она особая, то наша подготовка к ней выражается в том, что мы настраиваем свою душу на определенный лад. Ведь тело и душа очень тесно связаны. Мы причащаемся с тем, чтобы получить результат в душе, но до того как мы причащаемся, мы воздействуем на свое тело и на свою душу, для того чтобы Святые Дары вызвали необходимый отзвук. Не в том плане, что это какая-то магия: вычитал столько-то молитв или попостился и тогда благодать воздействия Святых Даров будет такой-то, а сделал меньше – будет меньше. Нет, но потому что мы доказываем Богу — как, скажем, доказываем невесте свою любовь, больной матери свою заботу – мы доказываем Богу, что мы трепещем перед этим Таинством. Мы боимся осквернить тот дар, который Бог нам дал, своим недостоинством. Хотя, конечно, болезненное восприятие темы недостоинства не должно уводить нас в ту область, где человек из-за псевдоблагочестия вообще не причащается. Я думаю так, что если воспринимаешь Причастие как лекарство, то человек, подходя к чаше, держит в своем уме одну простую мысль: «Я не достоин, Господи, сделай меня достойным».

Ведущая. Как часто нужно причащаться?
Отец Евгений. Если говорить о церковно-юридической стороне, то если человек молится, старается исполнять заповеди, читает Священное Писание, делает добрые дела, но при этом не причащается, то речь идет только о большей или меньшей степени отпадения его от церковной полноты. Потому что Господь сказал: «Если не будете причащаться, то не будете иметь в себе Моей жизни». Если говорить о технической стороне дела, то, мне кажется, что это настроение, о котором я сказал, желание встретиться с Богом, встретиться для того чтобы исполнить заповедь и получить обновление – оно должно быть помножено на внутреннее самодисциплинирующее отношение. Почему? Потому что может быть привыкание и в этом случае, если человек, образно выражаясь, шагает в Причастие, открывая дверь ногой, тогда ему нужно сделать перерыв. Когда же он причащается с трепетом и чувствует, что этот трепет из души не ушел, он это может делать хоть каждую неделю.

игумен Пётр (Мещеринов) :
Евангелие благовествует нам слова Христа: Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком (). Я есмъ путь и истина и жизнь (). Господь, желая приобщить нас Себе, дать нам эту «жизнь с избытком», избрал для этого не какой-нибудь мыслительно-интеллектуальный или эстетически-культурный способ, а способ наипростейший, наиестественнейший для человека – через вкушение.
Как пища входит в нас и растворяется в нас, проникает до последней клеточки нашего организма, так и Господь захотел до самой нашей последней молекулы проникнуть в нас, соединиться с нами, приобщиться нам, чтобы и мы до конца приобщились Ему.
Ум человеческий отказывается и не в силах понять страшную глубину этого действия Божия; воистину, это любовь Христова, которая превосходит всякое разумение (см. ).

священник Александр Торик:
Необходимо отметить, что в отдельных случаях, обычно за маловерие священника или молящихся, Господь допускает совершиться чуду – хлебу и вину стать реальными человеческими плотью и кровью (подобные случаи даже предусмотрены в священническом «Служебнике» в инструкции для священников, называемой «Известие учительное», в разделе о непредвиденных случаях).
Обычно, по прошествии некоторого времени, плоть и кровь вновь приобретают вид хлеба и вина, но известно исключение: в Италии в городе Ланчано уже много веков хранятся обладающие чудесными свойствами Плоть и Кровь, в которые преложились хлеб и вино на Божественной Литургии ().

святой († 1923):
«Причащайтесь чаще и не говорите, что недостойны. Если ты так будешь говорить, то никогда не будешь причащаться, потому что никогда не будешь достоин. Вы думаете, что на земле есть хотя бы один человек, достойный причащения Святых Таин? Никто этого не достоин, а если мы все-таки причащаемся, то лишь по особому милосердию Божию. Не мы созданы для причастия, а причастие для нас. Именно мы, грешные, недостойные, слабые, более чем кто-либо нуждаемся в этом спасительном источнике… Я вас причащаю часто, я исхожу из того, чтобы вас приобщить ко Господу, чтобы вы почувствовали, как это хорошо – пребывать со Христом».

святой праведный Иоанн Кронштадский:
Бедствие для души - долго не причащаться Святых Таин: душа начинает смердеть страстями и грехами, сила которых возрастает по мере того, как долго мы не приступаем к Таинству Причастия.

К числу причастий в русском языке традиционно относятся следующие образования.

• ущ (орфографически также -ющ ) или -ащ (орфографически также -ящ ), например: идущий, дрожащий, заходящий , влияющий, вращающийся, строящийся действительными причастиями настоящего времени ».
• Причастия, образующиеся при помощи суффиксов -вш или -ш , например: заходивший , влиявший, вращавшийся, строившийся, написавший, испугавшийся, пришедший . Такие образования называют «действительными причастиями прошедшего времени ».
• Причастия, образующиеся при помощи суффиксов -ем (-ом ) или -им , например: вращаемый, изучаемый, образуемый, движимый, несомый . Такие образования называют «страдательными причастиями настоящего времени ».
• Причастия, образующиеся при помощи суффиксов на -н или -т , например: изученный, образованный, побитый, занятый . Такие образования называют «страдательными причастиями прошедшего времени ».

Как будет показано ниже, приведенные обозначения причастий являются до некоторой степени условными: семантические и синтаксические свойства этих образований не во всех случаях соответствуют внутренней форме традиционных терминов; здесь эти терминологические ярлыки используются в строгом соответствии с морфологической формой причастий, то есть в соответствии с типом суффикса. В частности, как действительные трактуются причастия типа строящийся и строившийся , то есть причастия, имеющие в своем составе одновременно суффиксы, характерные для действительных причастий, и постфикс -ся , употребленный в пассивном значении. О сложной природе таких образований см. .

Причастия сочетают в себе семантические и грамматические признаки, характерные для глаголов, с одной стороны, (лексическое значение основы; модели управления и, шире, способность присоединять зависимые, образовывая самостоятельные клаузы; грамматические категории залога, вида и времени, см. ) и для прилагательных, с другой стороны (способность выступать в качестве атрибута имени и – для части причастий – образовывать сказуемое в сочетании с глаголом-связкой; согласовательные категории рода, числа, падежа и одушевленности, совместно выражаемые окончаниями по модели прилагательного; способность согласовываться с именем по этим категориям при атрибутивном употреблении; для части причастий также характерно типичное для прилагательных противопоставление кратких и полных форм, см. ), см. также статьи Глагол , Прилагательное . По этой причине причастия иногда относят к числу «гибридных» в частеречном отношении форм или трактуют как самостоятельную часть речи (ср. описание их как «смешанной части речи» у А. М. Пешковского [Пешковский 1928/2001: 104] и распространенное в типологии понятие «смешанная категория»), см. статью Части речи .

Здесь и далее, однако, причастия рассматриваются как морфологические формы глаголов. Основной причиной для такой трактовки является то, что всякая причастная форма находится в парадигматических отношениях с формами определенной глагольной (а не адъективной) лексемы; например, форма заходящее входит в парадигматические отношения со словоформами глагола заходить (такими, как заходит, заходило, заходить, заходя ), а не какого бы то ни было прилагательного.

Под отдельным причастием того или иного глагола понимается совокупность всех словоформ, имеющих общую основу, включающую суффикс причастия, и различающихся по адъективным категориям (например, изученное, изученными, изучена и т.д.). Следствием из такой трактовки является и то, что к числу причастных форм относятся и краткие формы причастий (изучена и т.п.), несмотря на то, что они не могут выступать в предложении в качестве атрибута имени существительного.

Итак, когда говорится об «отдельном причастии» того или иного глагола, имеется в виду целый фрагмент словоизменительной парадигмы глагола, обладающий примерно тем же внутренним устройством, что и парадигмы прилагательных (ср. понятие «адъективное склонение»). Однако в качестве представителя такого фрагмента обычно для простоты используется полная форма именительного падежа единственного числа мужского рода; так, например, говорится, что приведенные выше словоформы являются словоформами причастия изученный – страдательного причастия прошедшего времени от глагола изучить .

2. Причастие как средство релятивизации

Причастный оборот (или одиночное причастие в случае отсутствия у него зависимых), употребленный в позиции определения к имени, в большинстве случаев соотносим по смыслу с некоторой независимой клаузой (иначе «предикативной группой», или «элементарной предикацией»), включающей в своей состав финитную форму того глагола, от которого образовано причастие, и то имя существительное, которое модифицируется причастием. Так, например, конструкции заходящее солнце и цыпленка, уносимого ястребом, из соотносимы со следующими простыми предложениями соответственно:

(3) Солнце заходит.

(4) Ястреб уносит цыплёнка.

Это свойство соотнесенности причастной структуры с независимой клаузой объясняется тем, что причастия, как и другие глагольные формы, всегда указывают на некую ситуацию, реальную или ирреальную.

В первом случае (причастная структура отсылает к реальной ситуации) обозначаемая причастием ситуация должна иметь место в определенный момент времени. Так предложение (1), повторяемое здесь для удобства под номером (5), означает, что в момент наблюдения имеет место ситуация, которую можно обозначить как солнце заходит.

(5) Теперь Ёжик с Медвежонком неподвижно сидели под вязом и смотрели на заходящее солнце . [С. Козлов. Правда, мы будем всегда? (1969-1981)]

Во втором случае причастная структура отсылает к ирреальной ситуации, то есть к ситуации, локализованной не на оси времени вместе с другими ситуациями, обозначаемыми в контексте, а в одном из «воображаемых миров», как в следующем примере:

(6) Представим себе человека, лежащего на пляже . [Л. Я. Гинзбург. Записные книжки. Воспоминания. Эссе (1920-1943)]

Однако и в случае ирреальной семантики причастие отсылает к ситуации, которая может быть обозначена независимой клаузой (человек лежит на пляже ).

Таким образом, при помощи причастия, употребленного в качестве согласующегося определения имени существительного, референт этого имени характеризуется через его роль в определенной ситуации, при этом соответствующая ситуация обычно может быть обозначена при помощи клаузы, содержащей это имя. Из сказанного следует, что причастия являются одним из средств релятивизации в русском языке. При такой трактовке причастный оборот (как и одиночное причастие, употребленное атрибутивно) можно рассматривать как разновидность относительных, или релятивных (ср. англ. «relative»), клауз (см. Относительные предложения).

3. Действительные и страдательные причастия

В ряде случаев атрибутивная причастная клауза оказывается соотносима по смыслу с двумя независимыми структурами, различающимися по залогу, то есть по синтаксической позиции актантов. Так, например, причастной клаузе из примера (7) можно поставить в соответствие и независимую клаузу в действительном залоге (8), и независимую клаузу в страдательном залоге (9).

(7) Персонаж, созданный Чаплиным , становится одним из главных персонажей нового цирка… [Ю. К. Олеша. В цирке (1928)]

(8) Чаплин создал персонаж.

(9) Персонаж (был) создан Чаплиным.

Можно заметить, что пассивная конструкция (9) сама по себе содержит краткую форму того же причастия создан , которое употреблено в разбираемой атрибутивной конструкции (7). В этом смысле соотнесение атрибутивной конструкции (7) с независимой клаузой (9) создавало бы нежелательную циркулярность. Вместо этого, причастные конструкции такого рода обычно соотносят с той из двух возможных независимых клауз, в которой используется конструкция действительного залога. Таким образом, конструкция (7) и подобные ей считаются случаями релятивизации прямого дополнения. Это и позволяет трактовать соответствующие причастия как страдательные, что соответствует общепринятой практике. При таком подходе оказывается, что образование страдательных причастных относительных клауз служит одновременно релятивизации и выражению категории залога (пассивизации).

В традиционных русских грамматиках при определении причастий обычно преобладает не представленный выше синтаксический, а семантический подход [Грамматика 1953: 506], Грамматика 1980: 665 (§1577)]. При таком подходе определения обычно базируются на том утверждении, что причастия сочетают в себе значение процессуальности, характерное для глаголов, и значение признаковости, характерное для прилагательных; иногда при этом говорится, что при помощи причастий действие (процесс) представляется как признак предмета. В рамках такого подхода противопоставление между действительными и страдательными причастиями также обычно проводится на семантических, а не на синтаксических основаниях, ср.:

«В зависимости от того, представлен ли причастием признак как активный, то есть как характеризующий по производимому действию, или как пассивный, то есть характеризующий по испытываемому действию, все причастия делятся на действительные и страдательные <разрядка источника>» [Грамматика 1980: 665 (§1577)].

Такая семантическая трактовка в целом согласуется с принятым здесь пониманием, однако по ряду причин ее все же следует признать уязвимой. Действительно, формулировки «производимое действие» и «испытываемое действие» отсылают напрямую к тем семантическим ролям , которыми обладают участники соответствующих ситуаций (например, Агенс и Пациенс). Однако свойства причастий на самом деле выводимы не из семантических ролей напрямую, а из свойств базовой диатезы конкретного глагола, то есть из типичного для него соотношения семантических ролей и синтаксических позиций. Так, например, для глаголов претерпевать, сгореть, сломаться базовой является такая диатеза, при которой подлежащему соответствует роль Пациенса. Несмотря на то, что, например, о человеке, претерпевающем страдания , сгоревшем доме или сломавшемся лифте можно сказать, что эти объекты охарактеризованы «по испытываемому» (а не по «производимому») действию, исследователи все же единогласно трактуют соответствующие причастия как действительные.

Отдельную проблему в свете сказанного представляют собой причастия с суффиксами -ущ (-ющ ), -ащ (-ящ ), -вш и -ш , образованные от возвратных глаголов , имеющих пассивное значение:

(10) Строящаяся в Дагестане табачная фабрика со временем также могла бы стать инвестором производства табачного листа в регионе и его потребителем… [«Жизнь национальностей» (2004)]

(11) Культура менее всего химический процесс, изучавшийся Пригожиным. [«Неприкосновенный запас» (2003)]

Причастные обороты такого типа можно соотнести по смыслу с предложениями, в которых употреблены финитные возвратные формы в пассивном значении, ср. для последних двух примеров:

(12) В Дагестане строится табачная фабрика.

(13) (Некий / этот) химический процесс изучался Пригожиным.

Как видно, определяемые существительные из примеров (10) и (11) соотносимы по смыслу с подлежащими конструкций (12) и (13), в которых употребляются возвратные формы в пассивном значении. Таким образом, формы, подобные причастиям строящаяся , изучавшийся из приведенных примеров, следует трактовать как действительные причастия, относящиеся к подпарадигме пассивного залога, значение которого выражается возвратным постфиксом -ся . Следовательно, в принципе возможна ситуация, при которой в рамках парадигмы одного глагола сосуществует, например, (изучаемый ) и , относящееся к подпарадигме пассивного залога, содержащее постфикс -ся (изучающийся ).

При принятом здесь подходе к разделению действительных и страдательных причастий обнаруживается, что, во-первых, процесс образования причастий не приводит к появлению в словоформах постфикса -ся , а во-вторых, действительные и страдательные причастия четко разграничиваются по набору используемых при их образовании суффиксов .

4. Причастия настоящего времени и причастия прошедшего времени

В русской грамматике общепризнанным является существование причастий настоящего времени и причастий прошедшего времени. Основание для этих традиционных обозначений наиболее отчетливо прослеживается, в примерах, подобных следующим:

(14) ― А где ты видишь целующихся голубков ? ― Только двух стариков, ― сказал Дмитрий Михалыч. [Ф. Светов. Мое открытие музея (2001)]

(15) Я слышу щелканье и чмоканье открываемых железных пивных пробок. [Ф. Кнорре. Каменный венок (1973)]

(16) Что он думает о пропавшем золоте? [Ю. О. Домбровский. Факультет ненужных вещей, часть 5 (1978)]

(17) Помнишь тех расстрелянных братьев Шульцев? [Ю. О. Домбровский. Факультет ненужных вещей (1978)]

В первых двух приведенных примерах ситуации, выраженные причастиями, интерпретируются приблизительно так же, как интерпретировались бы финитные формы настоящего времени (ср. голубки целуются , пивные пробки открывают ), то есть как имеющие место в момент наблюдения. В следующих двух примерах у причастий фиксируются интерпретации, близкие к тем, которые характеризовали бы финитные формы прошедшего времени тех же глаголов (ср. золото пропало , братьев Шульцев расстреляли ), то есть причастия отсылают к ситуациям, имевшим место до момента наблюдения. Таким образом, в первых двух случаях перед нами причастия настоящего времени, во вторых двух случаях – причастия прошедшего времени.

При этом причастия настоящего и прошедшего времени далеко не всегда используются в прямом соответствии с тем, какая временнáя форма была бы использована, если бы искомое значение было выражено финитной формой глагола. Тем более не наблюдается прямого соответствия между выбором причастий настоящего / прошедшего времени и тем, имеет ли место обозначаемая ими ситуация в настоящем или в прошлом Говорящего. Рассмотрим следующие два примера:

(18) Первые три читателя, дозвонившиеся в редакцию и правильно ответившие на вопросы, получат по тысяче рублей каждый. [«Вечерняя Москва» (2002)]

(19) За поселком Оля увидела работающих в воде стариков и подростков. [В. Губарев. Королевство кривых зеркал (1951)]

В первом случае «причастие прошедшего времени» отсылает к ситуации в будущем; если бы эта ситуация обозначалась финитной формой глагола, скорее всего, была бы использована форма будущего времени глагола (ср. первые три читателя, которые дозвонятся и ответят ). Во втором случае «причастие настоящего времени» отсылает к ситуации в прошлом; если бы эта ситуация обозначалась финитной формой глагола, скорее всего, была бы использована форма прошедшего времени глагола (ср. стариков и подростков, которые работали в воде ). Такое несоответствие между категориальным типом (в каком-то смысле условным названием) причастия и его темпоральной интерпретацией возникает из-за того, что в приведенных предложениях в качестве основных сказуемых используются словоформы, указывающие на ситуации в будущем (получат ) и в прошлом (увидела ) соответственно. По этим примерам видно, что для установления временной референции причастий может быть существенно не только их собственное категориальное значение, то есть отнесенность к настоящему или прошлому по отношению к моменту речи, но и соотношение с другим действием (такие грамматические значения называют обычно таксисными). Так, в примере (18) ситуации, описываемые причастиями дозвонившиеся и ответившие, могут произойти после момента речи, но до ситуации, описываемой глаголом получат . В примере (19) ситуация, описываемая причастием работающих , происходила до момента речи, но при этом одновременно с ней произошла и ситуация, описываемая глаголом увидела .

При обсуждении причастий, употребляемых в функции приименного модификатора, удобно пользоваться понятием опорной формы, впервые введенным в [Недялков, Отаина 1987/2001: 299] при описании таксисных значений деепричастий (см. также статью Деепричастие). Опорной формой (по отношению к атрибутивно употребленному причастию) будем называть вершинную глагольную словоформу той клаузы, в состав которой непосредственно входит модифицированное причастием имя. Так, в предложении (14) опорной формой для причастия целующихся является сказуемое иерархически ближайшей клаузы – форма видишь , а в предложении (18) опорной формой для причастий дозвонившиеся и ответившие является сказуемое получат.

В отличие от причастия – по определению нефинитной формы – опорная форма часто является независимым сказуемым, как в примерах (11)–(16) выше. Однако опорная форма в принципе может быть зависимой, в частности, нефинитной, как в следующем примере:

(20) Ночное небо озарялось огнём фейерверка, устроенного обезумевшей, кричащей "Корея! Корея!" толпой . [«Известия» (2002)]

В данном случае опорной формой для причастий обезумевшей и кричащей является форма другого причастия – устроенного , для которого в свою очередь опорной является форма озарялось . Независимо от того, является ли конкретная опорная форма независимой финитной, зависимой финитной или нефинитной, ее временнáя референция устанавливается без учета свойств зависимого причастного оборота. Напротив, для определения аспектуально-темпоральной интерпретации причастия временнáя референция опорной формы может играть существенную роль, как в примерах (18)–(19).

Таким образом, семантическая нагруженность противопоставления между «причастиями настоящего времени» и «причастиями прошедшего времени» в общем случае неидентична противопоставлению финитных форм настоящего и прошедшего времени (см. также статью Время и ниже). Эта проблема обсуждается по отдельности для действительных (см. Действительное причастие / п.3. Противопоставление действительных причастий настоящего и прошедшего времени) и страдательных (см. Страдательное причастие / п.3. Противопоставление страдательных причастий настоящего и прошедшего времени) причастий.

Обсуждая подобные проблемы, А. В. Исаченко приходит к следующему выводу: «применяемые нами традиционные термины “причастие настоящего времени” и “причастие прошедшего времени” являются условными обозначениями форм и ничего не говорят об общей грамматической <разрядка источника> семантике самих этих форм» [Исаченко 1965/2003: 542]. Такой взгляд является радикальным: согласиться с тем, что традиционные термины «ничего» не говорят о грамматической семантике причастий настоящего и прошедшего времени, сложно. Однако следует помнить, что отнесение того или иного причастия к числу причастий прошедшего или настоящего времени последовательно основано на формальном признаке (определяется по типу суффикса), а не на признаке содержательной соотнесенности с финитными формами прошедшего или настоящего времени.

5. Причастия и другие атрибутивные отглагольные образования; проблема адъективации причастий

5.1. Причастия и другие атрибутивные отглагольные образования

Помимо собственно причастий в традиционном смысле, способностью выступать в качестве модификаторов имени обладают и многие другие единицы, образованные от глаголов, например прилагательные типа старательный, ползучий, лежалый, разг. читабельный и т.п. Тем не менее, такие образования обычно не включаются в состав парадигм соответствующих глаголов, то есть не считаются причастиями (некоторые из этих образований иногда называют «псевдопричастиями», см. Псевдопричастия). Помимо этого, существуют отглагольные лексемы, образованные при помощи тех же суффиксов, что и общепризнанные причастия, но при этом по тем или иным причинам выбивающиеся из глагольных парадигм и трактующиеся не как причастия, а как отглагольные прилагательные (часто омонимичные собственно причастиям); проблемы, связанные с такими образованиями, будут рассмотрены в .

Критерии, позволяющие разграничить собственно причастия и прочие отглагольные образования адъективного типа, редко называются эксплицитно (см., впрочем, [Плунгян 2010]). Основное отличие причастий от отглагольных прилагательных состоит в том, что причастия входят в парадигму соответствующих глаголов, в то время как прочие отглагольные адъективы связаны с глагольными лексемами лишь деривационно, словообразовательно. Тем самым, поиск критериев, различающих собственно причастия и отглагольные прилагательные, следует вести среди тех признаков, которые используются для различения словоизменения и словообразования. К ним, в частности, относятся:

Отдельно следует упомянуть рассматриваемый иногда в этом контексте парадигматический критерий – наличие / отсутствие параллелизма между набором и значениями грамматических категорий финитных форм и причастий / отглагольных прилагательных (вид, время, залог), см. .

5.1.1. Продуктивность

В целом собственно причастия отличаются большей продуктивностью, чем другие отглагольные атрибутивные образования. Особое место здесь, впрочем, занимают два типа причастий.

5.1.2. Синтаксическая соотнесенность

Настоящие причастия способны «наследовать» у глагола большинство его синтаксических характеристик регулярным образом. Так, обычно у причастий сохраняется принципиальная способность сочетаться с теми же сирконстантами, что и у финитных форм соответствующих глаголов, а набор активных валентностей на актанты у причастий отличается от соответствующего набора для финитных форм только отсутствием валентностей на тот актант, который подвергается релятивизации (на подлежащее при действительных причастиях и на прямое дополнение при страдательных причастиях), и на подлежащее (для страдательных причастий; «вместо» валентности на подлежащее при страдательных причастиях фиксируется валентность на агентивное дополнение в творительном падеже, ср. мой сосед купил машину и машина, купленная моим соседом ). Способы кодирования актантов рассматриваются в статье Синтаксис причастных оборотов . Ни одно другое атрибутивное отглагольное образование не демонстрирует сопоставимого синтаксического параллелизма с финитными формами: у большинства из них число возможных зависимых – как актантов, так и сирконстантов – оказывается редуцировано по сравнению с финитными формами глаголов более радикально, ср. школьник старается решить задачу , но *школьник, старательный решить задачу ; змея ползет между камней , но *змея, ползучая между камней ; рыба лежит на солнце , но *рыба, лежалая на солнце ; подростки охотно читают журнал , но *охотно читабельный подростками журнал .

5.1.3. Семантическая регулярность

У причастий (как у словоизменительных форм глаголов) лексическое значение в норме совпадает с лексическим значением финитных форм тех же глаголов, что можно трактовать как максимальную степень семантической регулярности. У других отглагольных атрибутивных образований лексическое значение обычно отличается от глагольного существенными компонентами. Это может происходить либо благодаря более или менее идиоматическим приращениям, что особенно характерно для отглагольных прилагательных, омонимичных причастиям (ср. блестящее выступление, считан (н )ые часы, упавший голос ), либо благодаря присутствию относительно конкретных компонентов семантики, характеризующих целые словообразовательные типы отглагольных прилагательных (ср. семантику «склонности к интенсивному совершению действия» у прилагательных типа болтливый, ворчливый или «повышенной способности подвергаться действию» у прилагательных типа ковкий , ломкий, см. [Плунгян 2010]).

Используя критерий семантической регулярности совместно с критерием синтаксической соотнесенности (см. ), можно сказать, что именные группы, в которых вершина модифицируется причастием или причастным оборотом, в норме могут быть соотнесены – без добавления или удаления какого-либо лексического материала – с простыми предложениями, в которых сказуемое выражено финитной синтетической формой того же самого глагола (см. ). Для других отглагольных образований это нехарактерно. Так, например, если имеется летящая над волнами чайка (причастие), то верно, что чайка летит над волнами ; напротив, летучая белка (отглагольное прилагательное) – это ‘белка, которая (в принципе) летает’, то есть ‘белка, которая может летать’ (но не обязательно ‘летит’ или ‘летела’).

5.1.4. Парадигматичность

Традиционные названия четырех причастий как будто бы говорят о наличии в системе причастий тех противопоставлений, которые характерны и для финитных форм глаголов. Существует точка зрения, согласно которой наличие типичных для глаголов грамматических категорий (вида, времени и залога) – это основное отличие причастий от всех остальных отглагольных адъективных образований [Пешковский 1928/2001: 128]. В действительности этот параллелизм отчасти мнимый, так как противопоставление причастий настоящего и прошедшего времени не совпадает содержательно с противопоставлением одноименных граммем у финитных форм глагола, а противопоставление действительных и страдательных причастий не полностью совпадает с противопоставлением по залогу у финитных форм (см. об этой проблематике и статью Залог).

Совместное использование трех первых критериев, рассмотренных выше, (продуктивность, синтаксическая соотнесенность, семантическая регулярность) в целом позволяет противопоставить четыре класса «настоящих причастий» другим отглагольным образованиям адъективного типа (см. также ); в частности, эти критерии позволяют исключить из числа причастий все отглагольные адъективные единицы, при образовании которых используются другие суффиксы, кроме четырех названных выше.

Однако использовать эти критерии при оценке отдельных употреблений таких единиц, в состав которых входят суффиксы, типичные для причастий, оказывается практически невозможно. Первая сложность операциональная: для использования перечисленных критериев необходимо сопоставление реально зафиксированных употреблений с воображаемыми, свойства которых не поддаются прямому наблюдению. Так, например, в случае изолированного (без зависимых) употребления отглагольного образования с суффиксом, типичным для причастия, неизбежно встает вопрос о том, могла ли бы такая форма быть использована с глагольными зависимыми и можно ли было бы в этом случае говорить о том, что это та же единица. Вторая сложность содержательная: она состоит в том, что даже «настоящие причастия» отсылают к некоторой ситуации, в частности, к действию, как к признаку того или иного объекта; в этом смысле в причастиях заведомо заложена склонность к ослаблению динамических компонентов, присутствующих в семантике глагола. Таким образом, различие между собственно причастиями и отглагольными прилагательными связано со степенью ослабления глагольных динамических признаков: в отглагольных прилагательных они ослаблены еще сильнее, чем в причастиях. Этой проблеме посвящен следующий раздел.

5.2. Адъективация причастий

В очень многих случаях единицы, которые внешне совпадают с несомненными причастиями, частично лишены свойств семантической и синтаксической соотнесенности с финитными формами глагола. Такая ситуация описывается при помощи термина адъективация причастий, под которой понимается утрата части глагольных семантических и синтаксических свойств, приводящая к ослаблению связи адъективного образования с глагольной лексемой, а в конечном счете к переходу конкретного образования в класс прилагательных. Рассмотрим следующую пару примеров:

(21) Том и его товарищи, обиженные близкими и родителями, решаются уйти из дома. [«Вопросы психологии» (2004)]

(22) Шехтель очень дорожил этой своей работой, и есть очень обиженное его письмо, когда, уже в советское время, всех почтили к юбилею театра наградами, а о нём не вспомнили. [«Известия» (2002)]

В обоих этих предложениях использованы словоформы, формально устроенные как страдательные причастия прошедшего времени от глагола обидеть . При этом можно заметить, что в (22) выполняются все условия, характерные для ситуации релятивизации прямого дополнения при помощи страдательного причастия; в частности, условием осмысленности этого предложения является то, что в какой-то момент в прошлом имела место ситуация, описываемая предложением Близкие и родители обидели Тома и его товарищей . Построить аналогичное соотносительное высказывание для второго предложения невозможно, ср. *письмо обидели . В данном случае при помощи характеристики обиженное обозначаются некоторые признаки письма, не связанные ни с какой локализованной во времени ситуацией, описываемой глаголом обидеть .

5.2.1. Признаки, свидетельствующие об адъективации причастий

Конкретные модели адъективации различаются для причастий разных типов и описываются в соответствующих разделах (см. Действительное причастие настоящего времени , , Страдательное причастие настоящего времени , ). Общим, однако, является то, что адъективация – это прежде всего градуальный процесс семантического развития. Частными проявлениями этого процесса могут быть среди прочего следующие признаки.

1) Отсутствие синтаксической соотносительности (см. только что разобранный пример обиженное письмо ), то есть неспособность выступать в качестве средства релятивизации. Применение этого критерия, впрочем, иногда наталкивается на определенные сложности. Действительно, словосочетание обиженное письмо развернуть до независимого предложения принципиально невозможно. Однако существуют и весьма многочисленные случаи, когда такое развертывание в принципе возможно, но при этом выстраиваемые финитные предложения оказываются неуклюжими, неестественными. Так, например, именная группа звенящий звук (23 вхождения в Корпусе), вероятно, может быть «развернуто» в полную клаузу звук звенит , но такое употребление кажется не вполне естественным (в Корпусе всего 3 примера, где при финитной форме глагола звенеть использовалось бы подлежащее звук ).

2) Утрата компонентов значения, связанных с локализацией ситуации во времени и пространстве: моющиеся обои , повышенные требования – в этих оборотах при сохранении их обычной интерпретации невозможно использовать обстоятельства времени и места: # моющиеся каждую неделю обои , # повышенные в прошлом году требования ).

3) Утрата способности присоединять зависимые, характерные для соответствующих глагольных лексем (ср. затрудненность агентивного дополнения в сочетании распространенная болезнь – ? распространенная европейцами болезнь или прямого дополнения в сочетании потрясающий фильм – ? потрясающий зрителей фильм ). При этом отсутствие какого-либо типичного для глагола зависимого при конкретном словоупотреблении причастия само по себе нельзя считать признаком адъективации, так как и у финитных форм глаголов зависимые – в том числе и соответствующие валентностям – могут отсутствовать.

4) Развитие способности сочетаться с наречиями меры и степени (очень, слишком, настолько ) в случае, если соответствующие глаголы такой способности не демонстрируют (очень знающий человек / *человек очень знает ).

5) Индивидуальные сдвиги в лексическом значении, свидетельствующие о выходе из глагольной парадигмы. Например, обеспеченный ‘обладающий достатком, не знающий нужды, безбедный’, следующий ‘ближайший по очереди после чего-либо’, блестящий ‘выдающийся, превосходный’, решающий ‘главный, важнейший’. Впрочем, сдвиги в лексическом значении могут характеризовать не индивидуальные адъективирующиеся причастия, а целые группы однотипных причастий (см. статьи, посвященные отдельным типам причастий: Действительное причастие настоящего времени , Действительное причастие прошедшего времени , Страдательное причастие настоящего времени , Страдательное причастие прошедшего времени).

5.2.2. Признаки, свидетельствующие о сохранении статуса причастия

Наряду с проявлениями адъективации (см. ) можно перечислить некоторые признаки, свидетельствующие о сохранении статуса причастия; некоторые из этих признаков зеркальны по отношению к только что перечисленным.

Провести четкую границу между «еще причастиями» и «уже прилагательными», переставшими быть словоформами глаголов, принципиально невозможно. Способность к адъективации – это неотъемлемое свойство, заложенное в самой природе русских причастий; практически любое русское причастие в той или иной степени способно его демонстрировать. В разделах, посвященных отдельным типам причастий, называются основные пути адъективации, характерные для соответствующих типов.

Для практических целей, в частности при подсчетах, будут использоваться решения, принятые в Подкорпусе со снятой омонимией: здесь большинству словоупотреблений ставится в соответствие одна трактовка – они разбираются либо как причастия, либо как прилагательные. Впрочем, следует отдавать себе отчет в том, что всякая бинарная разметка в этой сфере принципиально условна. Показательны, например, в этом отношении следующие два примера из Подкорпуса со снятой омонимией: оба они содержат форму цветущий , при этом в первом случае она разбирается как действительное причастие настоящего времени от глагола цвести , а во втором – как прилагательное цветущий :

(23) Пустошь и ту можно превратить в цветущий сад, если она наследственная; а бесхозный цветущий сад ― превратится в пустошь. [Ю. Давыдов. Синие тюльпаны (1988–1989)]

(24) После затемнения на несколько секунд манеж превращался в цветущий сад. [И. Э. Кио. Иллюзии без иллюзий (1995-1999)]

6. Грамматические категории причастий и синтаксические функции причастий

Во всех словоформах, относящихся к тому или иному причастию, реализуется один и тот же набор грамматических признаков, характерных для глаголов (см. ). Эти грамматические признаки выражаются вне окончания, то есть в основе причастия (включая собственно суффикс причастия), при помощи возвратного постфикса (в случае его наличия) и в редких случаях аналитическим способом (см. ниже).

Словоизменительными категориями причастий несколько условно называются те категории, которые реализуются при помощи флексий (окончаний) в причастных словоформах; набор этих категорий близок к составу словоизменительных категорий прилагательных (см. ).

6.1. Глагольные категории в причастиях

В этом разделе рассматривается то, каким образом в причастиях представлены следующие глагольные категории:

6.1.1. Вид

Являясь формами глагола, то есть входя в парадигму глагольной лексемы, причастия сохраняют все классифицирующие категории глагола, в частности категорию вида (см. Вид): всякое причастие образовано от глагола совершенного вида или от глагола несовершенного вида. Принадлежность глагола к совершенному или несовершенному виду существенным образом влияет на состав возможных причастий: от глаголов несовершенного вида регулярно образуются причастия прошедшего и настоящего времени, от глаголов совершенного вида – только причастия прошедшего времени.

В литературе господствует представление о том, что причастия «имеют последовательно проведенные по всей категории значения глагольных видов» [Пешковский 1928/2001: 128]. Будучи в целом верным, такое представление создает иллюзию того, что набор частных видовых значений конкретных причастий будет совпадать с набором частных видовых значений «соответствующих» финитных форм настоящего и прошедшего времени, что не совсем точно в двух отношениях – 1) та или иная из аспектуальных интерпретаций причастия может отсутствовать у соответствующей финитной формы (см. ) и 2) наоборот, аспектуальная интерпретация, наличествующая у финитной формы, может отсутствовать у причастия (см. ).

6.1.1.1. Аспектуальная интерпретация причастий, отсутствующая у соответствующих финитных форм

В ряде случаев причастия получают видовые прочтения, отсутствующие у «соответствующих» финитных форм. Наиболее яркий случай такого рода – наличие у страдательных причастий прошедшего времени не только акциональных (динамических), но и статальных интерпретаций, отсутствующих или ослабленных у соответствующих финитных форм. Эта проблема подробно разработана в исследованиях Ю. П. Князева и Е. В. Падучевой преимущественно на материале употреблений причастий в составе сказуемого (в их составе краткие формы причастий могут получать перфектное прочтение) [Князев 1989], [Князев 2007: 486–490], [Падучева 2004: 495–503]. Однако и атрибутивные употребления страдательных причастий прошедшего времени допускают статальную интерпретацию:

(25) Секрет «оживления» моаи, полностью утраченный на протяжении стольких веков, вполне может быть использован сегодня ― например, в строительстве при установке опор ЛЭП. [«Техника - молодежи» (1989)] – *Секрет «оживления» моаи полностью утратили на протяжении стольких веков

Другой случай появления у причастий видовых значений, отсутствующих у соответствующих финитных форм, – способность страдательных причастий прошедшего времени глаголов СВ употребляться в ограниченно-кратном, а не в суммарном значении в сочетании с обстоятельствами кратности [Холодилова 2011: 84] :

(26) Имя А.Н. Афанасьева известно каждому Русскому человеку, ведь самая любимая и памятная книга нашего детства, много раз читаная и пересказанная, называется «А.Н. Афанасьев. Сказки» (Яндекс, [Холодилова 2011: 84])

При сочиненных финитных формах СВ и НСВ общее обстоятельство кратности невозможно, ср. *много раз читали и пересказали .

6.1.1.2. Отсутствие у причастия аспектуальной интерпретации, возможной для соответствующих финитных форм

Другой тип несоответствия между аспектуальным потенциалом причастных и финитных форм – это ситуация отсутствия у причастия тех или иных аспектуальных прочтений, возможных для соответствующих финитных форм. Сюда попадает, среди прочего, неспособность страдательных причастий прошедшего времени НСВ «обозначать действие в процессе его протекания», а точнее их специализированность на выражении «общефактического, ограниченно-кратного и других ретроспективных значений» [Князев 2007: 489]. Фиксируемые в Корпусе немногие примеры, в которых такие причастия употребляются в других значениях, например, итеративном (27) или конативном, относятся к текстам XVIII–XIX веков и в основном звучат архаично [Холодилова 2011: 82].

(27) … Доказательством величины сих кладовых служат пошлины, собиранные в Александрии ежегодно с привозу и вывозу, которые, несмотря на дешевизну их, превосходили 37 000 000 ливров. [Н. И. Новиков. О торговле вообще (1783)]

Помимо сказанного можно заметить, что в ряде случаев причастия оказываются сопоставимы по набору принципиально доступных аспектуальных прочтений с соответствующими финитными формами, но отличаются от них по характеру ограничений на реализацию этих значений или по распределению частотностей форм с различными аспектуальными интерпретациями (см. [Князев 1989], [Холодилова 2011: 85–86]).

6.1.2. Залог и возвратность

В составе причастий возвратный постфикс всегда имеет форму -ся , а не -сь , вопреки общим правилам распределения вариантов -ся / -сь (см. Возвратность / п.1.3. Варианты постфикса).

Сочетание в рамках одной словоформы суффиксов страдательных причастий и постфикса -ся в русском литературном языке невозможно (независимо от значения этого постфикса).

При принятом здесь подходе собственно процесс образования причастий от глаголов, финитные формы которых не имеют постфикса -ся , никогда не сопровождается появлением этого постфикса. Для таких образований категория залога проявляется в противопоставлении действительных и страдательных причастий. В частности, краткие формы страдательных причастий прошедшего времени используется при образовании аналитических форм пассива (см. Залог).

Несколько сложнее обстоит дело с причастиями глаголов, в составе финитных форм которых есть формы с возвратным постфиксом.

Для тех переходных (невозвратных) глаголов, у которых возможно образование финитных форм пассива при помощи возвратного постфикса, в рамках пассивной подпарадигмы обнаруживаются и причастия, имеющие суффиксы действительных причастий. Таким образом, например, у глагола рассматривать , имеющего финитные формы пассивного залога (рассматривается , рассматривался и т.д.), есть как собственно действительные причастия (рассматривающий, рассматривавший ), так и действительные причастия, относящиеся к подпарадигме пассивного залога, маркированного возвратным постфиксом (рассматривающийся , рассматривавшийся ). При этом образование последних описывается как состоящее из двух относительно независимых процессов: пассивизация, маркируемая постфиксом, и образование действительных причастий при помощи суффиксов причастий.

Наконец, и для большинства возвратных глаголов, у которых постфикс не связан с маркированием категории залога (и фиксируется во всех финитных формах), образование причастий также не влияет на признак «возвратность / невозвратность» (ср. смеяться и смеющийся, смеявшийся ; обучаться и обучающийся, обучавшийся и т.д.). Однако здесь есть исключения двух типов:

· страдательные причастия типа условленный , соотносимые с возвратным финитным глаголом (условиться ), см. ;

· диалектные образования типа трудящий (от трудиться ), см. .

6.1.2.1. Невозвратные страдательные причастия, соотносимые с возвратным глаголом

В русском языке существуют причастия, содержащие суффиксы страдательных причастий (прежде всего, прошедшего времени), которые соотносятся по смыслу с возвратными глаголами (см. , а также обсуждение в [Князев 1989: 193–196], [Князев 2007: 533–551] и особенно в [Холодилова 2011: 40–48]). Эта модель соотнесенности наиболее очевидна для тех случаев, когда финитных форм соответствующего глагола без возвратных просто не существует, ср. условленный , что соотносимо по смыслу с условиться (ср. *условить ), или когда сами такие возвратные глаголы являются несоотносительными, то есть не связаны регулярными отношениями с соответствующими невозвратными, ср. помешанный (связано с помешаться , но не с помешать ), договоренный (связано с договориться , но не с договорить ), растерянный (связано с растеряться , но не с растерять ). Сюда примыкают причастные образования, которые близки по смыслу прежде всего возвратным глаголам, хотя те в свою очередь выводимы из соотносительных невозвратных глаголов по одной из продуктивных моделей. Так, влюбленный отсылает к ситуации, описываемой глаголом влюбиться , но не обязательно влюбить . Наконец, существуют и страдательные причастные образования, которые в определенном контексте оказываются соотнесены по смыслу именно с возвратными глаголами; так, в норме причесанный будет употреблено по отношению к человеку, который сам причесался (хотя это и не обязательно), разбитый может отсылать к каузативной ситуации, описываемой переходным глаголом разбить , но в определенном контексте может приобретать декаузативную семантику, характерную для глагола разбиться (см. Возвратность / п.2.3. Декаузатив):

(28) Часто при такой интенсивной эксплуатации случаются различные поломки: сломанный джойстик, поцарапанный или вовсе разбитый при падении экран, выход из строя динамиков. (Яндекс), пример из [Холодилова 2011: 44]

Некоторые из подобных образований удовлетворяют ключевым критериям, используемым при отграничении причастий от других отглагольных адъективов (см. ); более того, они характеризуются некоторой степенью продуктивности, о чем говорит их обширная фиксация в разговорной и неформальной речи (наетый ; втресканный по уши; вопрос, касаемый Windows [Холодилова 2011: 44–46]). Таким образом, одна из возможных их трактовок состоит в том, чтобы считать эти образования страдательными причастиями возвратных глаголов. При таком подходе в этом маргинальном случае при образовании причастий происходит удаление возвратного показателя, подобно тому, как это происходит при образовании имен действия (ср., например, стремление, старание, прикосновение и стремиться, стараться, прикоснуться ).

6.1.2.2. Диалектные и просторечные образования типа трудящий

В диалектной и субстандарной речи фиксируются некоторые образования, выглядящие как действительные причастия настоящего времени, лишенные возвратного показателя, но соотносимые по смыслу с возвратными глаголами: трудящий (= трудящийся ), выдающий (= выдающийся ), отчасти годящий (= годящийся ) и даже моющий (= моющийся ):

(29) Я хочу выбрать обои для кухни, говорят что моющие обои – самый лучший вариант на кухню. (форум http://peredelka-forum.ru)

Статус подобных форм не вполне ясен. Видимо, в тексты на литературном русском языке такие образования проникают через имитацию диалектной речи или просторечия, при этом речь идет об употреблении единичных форм, а не о продуктивном процессе. Фактически в таких случаях в литературные тексты попадают не собственно диалектные причастия, а развившиеся на их основе прилагательные, часто стилистически окрашенные.

6.1.2.3. Трактовка возвратности и залога у причастий

Итак, в нормальном случае образование причастий в русском языке не затрагивает категории «возвратности / невозвратности », наследуемой от производящих глаголов. Исключения касаются маргинальных случаев, когда образование причастий сопровождается удалением возвратного показателя из состава словоформы.

(33) Отдохнуть бы тебе, как следует, полечиться бы , может, и пожил бы еще, поработал… [И. И. Катаев. Сердце (1928)]

(34) Ей бы замуж , хоть за кого, а она в тир… [Г. Щербакова. Ах, Маня... (2002)]

Однако существенно то, что среди причастий, сочетающихся с бы , абсолютное большинство составляют действительные причастия прошедшего времени; тем самым такие аналитические причастные образования оказываются параллельны финитным формам сослагательного наклонения (представляющим собой с формальной точки зрения сочетание частицы бы с формой прошедшего времени глагола). Это заставляет предположить, что подобные сочетания в какой-то степени втягиваются в систему форм русского глагола.

Сочетания действительных причастий прошедшего времени с частицей бы отмечаются в литературе; обычно говорится, что они имеют маргинальный характер и что поэтому их не следует включать в систему причастий русского языка, ср. «встречаются лишь у немногих писателей и не являются нормой литературного языка» [Грамматика 1953: 510].

Обычно в обсуждаемых в таких случаях примерах ситуация, выраженная опорной формой, относится к зоне ирреалиса, а частица бы в составе причастного оборота лишь повторно (избыточно) выражает семантику ирреальности. Так, например, в следующем примере бы , видимо, может быть опущено в составе причастного оборота, так как на этот причастный оборот распространяется сфера действия маркера бы из главной клаузы:

(35) Но нашелся бы в таком случае человек, согласившийся бы пожертвовать своей жизнью ради бесконечного просмотра этой удивительной киноленты? [С. Алексиевич. Цинковые мальчики (1984-1994)]

Ср. конструируемое: Но нашелся бы в таком случае человек, согласившийся пожертвовать своей жизнью?

В примере (31) выше ирреальность в главной клаузе не маркирована, однако значение главного предложения таково, что речь идет о некоторой категории сведений, выявление которых намечено, но еще не осуществлено; при помощи причастного оборота эти сведения характеризуются через их роль в некоторой возможной в будущем ситуации. В таких случаях причастие с частицей бы обычно легко заменимо на причастие настоящего времени, выступающее во «вневременном» значении, ср. конструируемое:

(36) Одновременно делается все возможное для выявления сведений, способствующих установлению и задержанию лиц, причастных к работе передатчика.

То, что причастие без маркера бы может «нести в себе заряд сослагательности», хорошо видно по следующему примеру:

(37) И в эти страшные, нежно-голубые утра, цокая каблуком через пустыню города, я воображал человека, потерявшего рассудок оттого, что он начал бы явственно ощущать движение земного шара. [В. В. Набоков. Соглядатай (1930)]

Здесь опорная для причастия форма воображал задает контекст одного из «возможных миров», так что ситуация, описываемая причастием (потеря рассудка), относится к зоне ирреалиса. Тем не менее, используется обычная форма действительного причастия; примечательно, однако, то, само это причастие служит в качестве опорной формы для придаточного, в котором используется уже финитная форма, при этом форма сослагательного наклонения (начал бы ). Таким образом, не будучи маркированным формально по признаку сослагательности, причастие вполне может соответствовать семантике финитных форм сослагательного наклонения.

Итак, в рассмотренных случаях частица бы в составе причастного оборота факультативна. Другими словами, следует признать, что обычные причастия, вне сочетания с частицей бы , в принципе могут отсылать к ситуациям, которые в независимой клаузе выражались бы при помощи форм сослагательного наклонения. Именно к такой мысли приходит Л. П. Калакуцкая после анализа примеров типа Я прочту любую, лишь бы вышедшую из-под его пера книгу . Она отмечает, что такие конструкции заменимы на конструкции типа Я бы прочел любую вышедшую из-под его пера книгу и что «значение таких конструкций вполне покрывается значением обычного употребления глагольного наклонения» [Калакуцкая 1971: 11].

Однако иногда использование частицы бы в составе причастного оборота кажется грамматически обязательным. Это наблюдается тогда, когда некоторый участник ситуации, выраженной опорной формой, характеризуется при помощи причастного оборота через ту роль, которую он играл бы в некоторой другой ситуации, при этом эта другая ситуация оказывается воображаемой модификацией той ситуации, которая выражена опорной формой.

(38) Ворот белой рубашки перехвачен был темным шнурком: деталь, в других обстоятельствах показавшаяся бы элегантной , на пороге поселковой школы выглядела по меньшей мере странно ― как будто учитель совсем уж решил удавиться… [М. Дяченко, С. Дяченко. Магам можно все (2001)]

(39) Шаги Лены, днем погасшие бы в шуме улицы, как в ковре, раздавались сейчас беспощадными шлепками. [Т. Набатникова. День рождения кошки (2001)]

Особенно обращает на себя внимание использование в таких случаях обстоятельств, эксплицитно указывающих на различия между свойствами ситуации, выраженной опорной формой, и «воображаемой» ситуации: в других обстоятельствах в первом примере, днем во втором (условием осмысленности второго предложения является то, что ситуация Шаги Лены раздавались беспощадными шлепками имеет место не днем).

Интересно, что такие употребления полностью соответствуют трактовке причастий как одного из средств релятивизации, при которой, в частности, причастному обороту ставится в соответствие некоторая независимая клауза (см. ). Так, например, для того чтобы последнее предложение было осмысленным, необходимо, чтобы было истинно следующее сконструированное высказывание с финитной формой сослагательного наклонения:

(40) Днем шаги Лены погасли бы в шуме улицы.

Более того, для описываемых случаев действительное причастие прошедшего времени с частицей бы оказывается единственной сколько-нибудь приемлемой стратегией релятивизации при помощи причастия (конструируемые примеры с обычными, несослагательными примерами, разительно отличаются по семантике от зафиксированной конструкции: шаги , днем погасшие в шуме улицы … ; шаги, днем гаснущие в шуме улицы… ).

Итак, причастия в русском языке несовместимы ни со значением повелительности, ни с граммемами императива . В ряде случаев обычные причастия могут выражать ситуации, которые в независимой клаузе были бы выражены формами сослагательного наклонения (тем самым семантическое противопоставление изъявительного и сослагательного наклонений оказывается частично нейтрализовано в зоне причастий). При этом фиксируются случаи употребления структур, которые можно трактовать как действительные причастия сослагательного наклонения (это сочетания обычных действительных причастий прошедшего времени и частицы бы ). Более того, в ряде случаев эта конструкция оказывается единственной возможной причастной стратегией релятивизации (однако стоит помнить, что в соответствующих коммуникативных ситуациях могут быть использованы другие средства релятивизации; к тому же вполне можно себе представить, что в этих ситуациях Говорящие могут статистически избегать использования конструкций с релятивизацией).

6.1.4. Время

Традиционные названия русских причастий как будто бы говорят о том, что в них выражается категория времени . Следует помнить, однако, что семантическое противопоставление причастий настоящего и прошедшего времени (правила выбора причастий того или иного времени) неидентично противопоставлению форм настоящего и прошедшего времени у финитных форм глагола, см. . Строго говоря, время причастий – это не совсем та же категория, что обычное время (финитных форм) глагола. В рамках системы причастий время ведет себя подобно классифицирующей категории, противопоставляя причастия настоящего и прошедшего времени, см. о них Действительное причастие / п.1. Противопоставление действительных причастий настоящего и прошедшего времени и Страдательное причастие / п.1. Противопоставление страдательных причастий настоящего и прошедшего времени).

6.2. Словоизменительные категории причастий

Когда говорится о словоизменении причастий, подразумевается тот фрагмент парадигмы форм глагола, который объединяется общностью причастной основы. Таким образом, формами причастий играющий, пришедший или упомянутый признаются все синтетические словоформы, в которых обнаруживаются основы играющ-, пришедш- и упомянут- соответственно, а не только те из этих форм, которые способны выступать в атрибутивной функции (хотя именно эта функция используется при определении причастий).

Выше противопоставление действительных и страдательных причастий, а также причастий прошедшего и настоящего времени также вводилось с опорой на их употребления в атрибутивной функции (см. , ). Однако традиционные обозначения причастий распространяются на все причастные формы с такими же основами; так, например, все словоформы с основой упомянут- (не только полные формы упомянутый , упомянутого , упомянутому и т.д., но краткие формы упомянут , упомянута , упомянуто и упомянуты )считаются формами страдательного причастия прошедшего времени .

Если в составе основ причастий выражаются некоторые категории, характерные для глаголов (см. ), то при помощи флексий причастий выражаются словоизменительные категории, типичные для прилагательных : род , число , падеж и одушевленность ; также у страдательных причастий помимо полных (атрибутивных) форм, характерных для всех без исключения причастий, имеются и краткие (предикативные) формы, см. о возможности их образования для причастий разных типов в ).

Характерное для многих прилагательных образование синтетических или аналитических степеней сравнения у собственно причастий обычно невозможно. Возможность таких образований является одним из проявлений [Исаченко 1965/2003: 540] (например, любимее, ценимее [Холодилова 2011: 11], более цветущий вид, самый выдающийся ученый [Богданов и др. 2007: 534]).

6.3. Синтаксические функции причастий

В этом разделе будут рассмотрены те синтаксические функции, которые могут выполнять в предложении причастные клаузы. Здесь будет использоваться исчисление, предложенное в для адъективных лексем и включающее 5 типов употреблений, организованных в упорядоченную семантическую карту. Если расположить эти пять типов в порядке возрастающей предикативности, то следует рассмотреть последовательно:

1) приименные рестриктивные употребления (обезьяна, заражённая штаммом полиовируса типа 2, не заболела ), см. ;

2) приименные нерестриктивные употребления (Ирина, ослеплённая ненавистью, даже не рассмотрела его ), см. ;

3) депиктивные употребления (сам он вернулся нагруженный ), см. ;

5) собственно предикативные употребления (дверь была открыта ), см. .

Параллельно будет обсуждаться вопрос об употреблении полных или кратких форм причастий.

6.3.1. Приименные употребления: рестриктивные и нерестриктивные

Как следует из использованного в начале этой статьи , всякое причастие способно выступать в атрибутивной позиции, то есть в качестве согласованного определения. Как и другие определения , причастия могут использоваться в качестве рестриктивных и нерестриктивных (аппозитивных) атрибутов . В первом случае при помощи причастия сужается множество референтов, обозначаемых вершинным существительным (с зависящими от него другими определениями):

(41) Обезьяна, заражённая штаммом полиовируса типа 2, не заболела, но заболела обезьяна, заражённая штаммом полиовируса типа 3, выделенным на 16-й день болезни. [«Вопросы вирусологии» (2002)]

При рестриктивном употреблении причастий в них в наименьшей степени проявляется предикативное начало, так как значение соответствующих форм не входит в зону ассерции (так, то, что двух разных обезьян заразили двумя разными штаммами вирусов, не входит в зону ассерции в приведенном примере), а ситуация, обозначаемая причастием, называется с целью уточнения референции тех или иных объектов (в приведенном примере – обезьян). Рестриктивные причастия и причастные обороты не могут линейно отрываться от той именной группы, с которой они соотносятся.

Во втором случае, то есть при аппозитивном (нерестриктивном) употреблении причастий, сообщается некоторая характеристика модифицируемого имени, при этом сужения референции не наблюдается. В частности, как и в случае с другими модификаторами, причастия, модифицирующие имена собственные с единичной референцией или финитные местоимения, могут интерпретироваться только нерестриктивно:

(42) Ирина, ослеплённая ненавистью, даже не рассмотрела его. [В. Токарева. Своя правда (2002)]

Обычно нерестриктивные определения используются для передачи какой-либо фоновой, побочной информации, часто в таких случаях между содержанием причастной клаузы и содержанием главной клаузы устанавливаются дополнительные смысловые отношения – причинные, уступительные и т.д. В таких случаях наблюдается интонационное обособление причастной клаузы; по письменным источникам сложно точно установить, в каких именно случаях предполагается такое обособление, однако в определенной степени показательны случаи препозитивного употребления причастных клауз: в отличие от рестриктивных препозитивных причастий и причастных оборотов, нерестриктивные причастия и причастные обороты на письме отделяются от модифицируемой именной группы запятой:

(43) Пораженный решительностью Венизелоса, король Константин считал, что эта мобилизация будет все же проводиться не против центральных держав. [А. К. Коленковский. Дарданелльская операция (1930)].

В отличие от рестриктивных причастий и причастных оборотов, нерестриктивные причастия и обороты могут линейно «отрываться» от своих вершинных имен (при этом они все же вступают с ними в отношения согласования) .

(44) Сосны глухо скрипели, раскачиваемые ветром, и только труженик-дятел долбил и долбил где-то вверху, как будто хотел продолбить низкие тучи и увидеть солнце… [С. Козлов. Правда, мы будем всегда? (1969-1981)]

6.3.2. Депиктивные употребления

К нерестриктивным употреблениям (см. ) примыкают и так называемые «депиктивы », в которых предикативность выражена еще сильнее. Депиктивами называют такие употребления атрибутивных по природе структур, когда:

а) имеется некоторый референт, являющийся семантическим актантом в главной предикации, т. е. в предикации, возглавляемой опорным глаголом;

б) атрибутивная форма (вторичная предикация) не образует с соответствующим именем единой составляющей ;

в) при этом атрибутивная форма описывают некоторую ситуацию, которая имеет место в момент осуществления действия, выраженного опорным глаголом.

Здесь используется определение из , см. также ).

Как и прилагательные, причастия могут употребляться в составе депиктивов. Как и прилагательные, причастия в составе депиктивов могут употребляться либо в той же падежной форме, что и именная группа, обозначающая соответствующий референт в главной клаузе (45), либо в форме творительного падежа (46), о депиктивных употреблениях творительного падежа см. Творительный падеж / п.2.3.12 . При этом в обоих случаях они согласуются с центральным участником по категориям рода и числа:

(45) Сам он вернулся нагруженный , как поездной носильщик. [Ю. Нагибин. Бунташный остров (1994)]

(46) Подать толму политой соком, который образовался при тушении. [Рецепты национальных кухонь: Армения (2000-2005)]

Судя по всему, согласующиеся по падежу депиктивы постепенно выходят из употребления: преобладающими становятся причастные депиктивы в творительном падеже. О факторах, регулирующих выбор между этими двумя вариантами, см. среди прочего [Рахилина, Кузнецова в печати].

С депиктивными употреблениями причастий во многом схожи т.н. комплементативные употребления (типа видела его выходящим из дому ), см. .

6.3.3. Комплементативные употребления

О комплементативной функции причастий говорят в тех случаях, когда причастия заполняют семантическую валентность глаголов восприятия или, реже, мыслительной деятельности.

(47) Она видела его жёсткую, смелую прямоту, его вдохновение; видела его декламирующим стихи; видела его пьющим слабительное. [В. Гроссман. Жизнь и судьба (1960)]

При комплементативном употреблении причастий один из референтов, участвующих в ситуации, обозначаемой причастием, реализуется как синтаксический актант главного глагола; так, в (48) Штейн занимает позицию прямого дополнения при опорной форме считать . В этом отношении такие конструкции похожи на депиктивные причастные конструкции (см. ). Основное различие между этими двумя типами структур касается того, что при депиктивном употреблении референт имени оказывается не только синтаксическим, но и семантическим актантом главной предикации, а ситуация, обозначаемая причастием, не входит в актантную структуру опорной формы. Так, в примере (45) актантом глагола возвращаться является он , но не ситуация, описываемая причастием нагруженный (следствием этого свойства является то, что обычно причастный оборот в составе депиктива может быть опущен без нарушения грамматической правильности). При комплементативном употреблении, напротив, в актантную структуру опорной формы входит ситуация, но не референт имени. Так, в примере (48) Штейн не является семантическим актантом глагола считать (хотя и является его прямым дополнением); глагол считать имеет сентенциальный актант, который мог бы быть выражен конструкцией Штейн входит … в пятерку . Опущение причастного оборота в подобных конструкциях приводит к грамматической неправильности (*Это давало основание в те годы считать Штейна ) или к существенному изменению актантной структуры опорной формы (видела его декламирующим стихи = ‘видела, как он декламирует стихи’, ¹ ‘видела его’).

В современном русском языке причастия, употребленные в комплементативной функции, почти всегда принимают форму творительного падежа и согласуются со «своим» участником по роду и числу, как в приведенных примерах.

В текстах предшествующих периодов в комплементативной причастной конструкции с глаголами восприятия преобладала стратегия, при которой причастие согласовывалось по падежу со «своей» именной группой, то есть с той группой, с которой причастие связано по смыслу . Учитывая то, что речь идет в основном о ситуации подчинения причастия переходным глаголам, фактически в таких конструкциях употреблялась форма винительного падежа причастия:

(49) Пушкин, увидя его падающего , бросил вверх пистолет и закричал: «Bravo!» [В. А. Жуковский. Письмо к С.Л.Пушкину (1837)]

В современных текстах подобная конструкция используется крайне редко, однако единичные примеры употребления все же фиксируются:

(50) Но однажды увидел ее стоящую на конном дворе , и ноги у нее были забрызганы грязью. [Ю. Азаров. Подозреваемый (2002)]

То, как быстро изменялся узус в этом фрагменте грамматики, иллюстрируется данными, приведенными в следующей таблице. Здесь отображено количество примеров из Корпуса по запросу: глагол увидеть (в любой форме) + местоимения он , она или они в форме винительного падежа + причастие в форме винительного или творительного падежа. Вручную удален «мусор», то есть примеры, в которых причастие все же не выполняет комплементативную функцию.

Таблица 1. Причастия в комплементативной функции при глаголе увидеть по текстам различных эпох: согласованные причастия и причастия в творительном падеже

По данным, приведенным в таблице, видно, что перелом пришелся на середину XIX века – примерно с этого времени согласующиеся по падежу причастия в комплементативной функции при глаголе увидеть быстро выходят из употребления. Помимо этого, данные в Таблице 1 показывают, что с течением времени общая частотность комплементативных употреблений причастий (по крайней мере при глаголе увидеть ) сокращается (попарные различия между периодами статистически значимы, критерий χ2, в обоих случаях p<.05).

При глаголах мыслительной деятельности (таких как, например, считать , полагать , предполагать и т.д.) на всех этапах развития русского языка, отраженных в Корпусе, причастия в комплементативной функции использовались только в творительном падеже:

(51) Мы долго считали его похищенным теми людьми, кои и тебя с женою здесь искали [В. Т. Нарежный. Бурсак (1822)]

Во всех перечисленных до сих пор случаях (то есть при рестриктивном и нерестриктивном приименном употреблении (см. ), а также в составе депиктивных (см. ) и комплементативных конструкций) причастия употребляются почти исключительно в полной форме (о редких и в целом архаичных исключениях см. [Холодилова 2011: 24]).

6.3.4. Предикативные употребления

Наконец, причастия могут входить в состав сказуемого, то есть употребляться предикативно. К этому классу употреблений относятся сочетания со связочным глаголом быть и полусвязочными глаголами (стать , казаться и т.п.).

Как и в случае с прилагательными, только в этой синтаксической позиции по-настоящему употребительны краткие формы, однако о соотношении кратких и полных форм следует говорить по отдельности для различных типов причастий. Помимо этого, и по самой способности выступать в составе сказуемого причастия значительно разнятся. По-разному ведут себя в предикативной позиции все типы причастий:

6.3.4.1. Действительные причастия прошедшего времени в предикативной позиции

Действительные причастия прошедшего времени в литературном языке в предикативной позиции употребляются ограниченно . При этом в Корпусе не зафиксировано ни одного достоверного употребления кратких форм таких причастий (ср. *огонь был потухш и т.д.).

Что же касается полных форм действительных причастий прошедшего времени, то они изредка употребляются в предикативной позиции, однако в основном это причастия непереходных глаголов СВ, обозначающих изменение состояния, при этом употребленные без зависимых. Для таких причастий обычно можно говорить об определенной степени адъективации (см. (см. и Действительное причастие прошедшего времени / п.4. Адъективация действительных причастий прошедшего времени): они обладают стативной семантикой и обозначают результирующее состояние, наступающее в результате достижения естественного предела ситуации, как в следующих двух примерах:

(52) Так, в кронах примерно 50% деревьев после низовых пожаров хвоя была пожелтевшей . [«Лесное хозяйство» (2004)]

(53) Я и названия той реки толком не знаю. Мутная была, обмелевшая . Ползла, будто змея, меж скользких берегов. [Е. Хаецкая. Синие стрекозы Вавилона/ Обретение Энкиду (1997)]

Как и с другими типами составного именного сказуемого, в данном контексте при эксплицитной связке возможны как формы творительного (52), так и формы именительного падежа причастия (53); более частотно реализуется первая возможность.

6.3.4.2. Действительные причастия настоящего времени в предикативной позиции

Употребление действительных причастий настоящего времени в составе сказуемого с глаголом-связкой быть почти всегда говорит о той или иной степени адъективации (музей был потрясающий, известие было ошеломляющим ). Впрочем, (немногочисленные) случаи употребления действительных причастий настоящего времени в этой позиции обсуждаются в [Богданов 2011: 108–111], ср. следующий пример, приводимый в этой работе:

(54) Народ на заводе был читающий , «Звезду» любили и охотно на нее подписывались. (из Интернета)

А. В. Богданов отмечает, что в такой позиции причастия не могут иметь обычных глагольных зависимых [Богданов 2011: 111] , что в привычном понимании как раз и является одним из проявлений адъективации.

Действительные причастия настоящего времени, однако, несколько свободнее употребляются с полусвязочными глаголами, при этом в таких контекстах ограничение на наличие зависимых уже не действует, то есть соответствующие образования уже не обязательно употребляются в адъективированных значениях:

(55) При этом она вязла и поднимала верхнюю часть туловища так, что казалась стоящей на задних ножках. [Ю. О. Домбровский. Обезьяна приходит за своим черепом (1943-1958)] – ср. ??? была стоящей на задних ножках

У собственно действительных причастий настоящего времени в современном русском языке отсутствуют краткие формы. Возможность образования таких форм у единиц, обладающих морфемной структурой действительных причастий настоящего времени, является проявлением их адъективации (см. ), ср., например, упоминание конструкций типа Он очень знающ в [Исаченко 1965/2003: 543], [Богданов 2011: 109] .

6.3.4.3. Страдательные причастия настоящего времени в предикативной позиции

Краткие формы страдательных причастий настоящего времени в принципе могут употребляться в составе сказуемых с глаголом-связкой быть , однако в современном языке они употребляются таким образом редко и обычно звучат архаично:

(56) Их богослужебный устав, тексты, литература, юридическое и каноническое предания были определяемы и навсегда определены Византией. [И. Мейендорф. Духовное и культурное Возрождение XIV века и судьбы Восточной Европы (1992)]

Полные формы страдательных причастий настоящего времени в современном русском языке предикативно не употребляются. Соответствующие формы могут употребляться в комбинации со связкой, но это всегда говорит об определенной степени адъективации (см. ):

(57) Стоянка наша была охраняемая , для сотрудников, но охранник или спал, или не видел преступника, а может быть, был с ним заодно. [В. Голяховский. Русский доктор в Америке (1984-2001)]

В данном примере речь идет не описании ситуации, передаваемой глаголом охранять , а об отнесении конкретной стоянки к классу охраняемых. В XVIII и, отчасти, первой половине XIX века полные формы страдательных причастий настоящего времени могли использоваться предикативно и передавать динамические ситуации (как в следующих двух примерах), но в современном русском языке такие конструкции не используются:

(58) … Ингрия, Провинция Древлероссийская, чрез многия лета неправедно под игом шведским была держимая … [А. И. Богданов. Описание Санктпетербурга (1751)]

(59) Поселяне повсюду отбиваются от войск наших и режут отряды, кои по необходимости посылаемые бывают для отыскания пищи (Денис Давыдов. 1812 год. (1825))

6.3.4.4. Страдательные причастия прошедшего времени в предикативной позиции

Страдательные причастия прошедшего времени, в отличие от прочих типов причастий, употребляются предикативно очень часто. Сочетания кратких форм этих причастий с формами глагола быть образуют аналитические формы страдательного залога, см. статью Залог . Сложен вопрос о статусе конструкций со связкой и полными формами страдательных причастий прошедшего времени, см. обсуждение конструкций типа дверь должна быть открыта / дверь должна быть открытой в Залог / Аналитические формы страдательного залога и связочные конструкции .

6.3.5. Обобщение

Таким образом, причастия демонстрируют широкий разброс синтаксических функций, от чисто атрибутивных (см. ) до чисто предикативных (см. ). Для первого полюса характерно употребление согласующихся полных форм, для второго – кратких форм; некоторые промежуточные функции могут выполнять формы творительного падежа полных причастий.

7. Набор причастных форм в зависимости от грамматических характеристик глагола

Как уже говорилось выше (см. ), полный набор возможных причастий русских глаголов включает четыре разновидности:

• действительные причастия настоящего времени;
• действительные причастия прошедшего времени;
• страдательные причастия настоящего времени;
• страдательные причастия прошедшего времени.

К этому следует добавить, что у тех переходных глаголов, которые допускают образование возвратных пассивных форм (то есть у подмножества глаголов несовершенного вида, см. Залог), наряду с собственно действительными причастиями могут обнаруживаться действительные причастия подпарадигмы пассивного залога, выраженного возвратным постфиксом (типа строящийся ), см. .

В статьях, посвященных конкретным причастиям (Действительное причастие настоящего времени , Действительное причастие прошедшего времени , Страдательное причастие настоящего времени , Страдательное причастие прошедшего времени), описываются частные ограничения на образования тех или иных причастных форм. Однако на некоторых общих характеристиках подобных ограничений следует остановиться сразу же. Это ограничения, связанные с валентностными характеристиками глагола (см. ), и ограничения, связанные с аспектуальными характеристиками глагола (см. ).

7.1. Ограничения, связанные с валентностными характеристиками глагола

Первая группа ограничений связана с валентностными характеристиками глагола.

7.1.1. Ограничения на образование действительных причастий

Поскольку действительные причастия являются средством релятивизации подлежащего (см. ), в норме они не могут образовываться от глаголов, не имеющих синтаксической валентности на подлежащее в именительном падеже, то есть от безличных глаголов (светать, холодать, смеркаться, знобить, тошнить, вериться, думаться и т.д.).

Иногда, впрочем, фиксируются отклонения от этого ограничения. Так, например, иногда используются действительные причастия от таких метеорологических глаголов, которые традиционно считаются безличными (см. Безличность / п.1.2. Ограничения на словоизменение и словообразование, характерные для безличных глаголов).

(60) Но, улёгшись у ног и даже не глядя на своего хозяина, а глядя в вечереющий сад, пёс сразу понял, что хозяина его постигла беда. [М. А. Булгаков. Мастер и Маргарита (1929-1940)]

Возможно, это связано с тем, что такие глаголы на самом деле ограниченно допускают употребления с выраженным подлежащим, преимущественно в художественной прозе:

(61) Силой какой-то вытолкнуло его на опустевший, стихший без солдатни двор, и он забрел в сад, за огородку глухую кустов, где стемнела на глазах его в тени яблонь и прохладно вечерела поросшая густо травой земля . [О. Павлов. Дело Матюшина (1996)]

Другой класс фиксируемых отклонений – это использование действительных причастий от глаголов со значением наличия или отсутствия, при финитных формах которых нет подлежащего в именительном падеже; при помощи таких действительных причастий иногда релятивизуется тот участник, который при финитных формах кодировался бы родительным падежом:

(62) «Лева, как вы дорого мне стоите» (он просит у меня три копейки, не хватающих на кружку пива). [Э. Герштейн. Лишняя любовь (1985-2002)] – ср. ok на кружку пива не хватало трех копеек, но??? на кружку пива не хватали три копейки

Впрочем, подобные употребления находятся, видимо, на грани литературной нормы или за ее пределами.

7.1.2. Ограничения на образование страдательных причастий

Поскольку страдательные причастия являются средством релятивизации прямого дополнения (см. ), они не могут образовываться от глаголов, не имеющих синтаксической валентности на прямое дополнение, то есть от непереходных глаголов. Из этого ограничения существуют немногочисленные исключения, см. о них Синтаксис причастных оборотов / п.3. Синтаксис оборотов со страдательными причастиями .

Помимо этого, не образуют страдательных причастий безличные глаголы , у которых единственный участник оформляется винительным падежом; так, не образуют страдательных причастий собственно безличные глаголы, такие как стошнить, знобить, ср. *стошненный, *знобимый . При этом в некоторых случаях причастные конструкции могут быть соотносимы по смыслу с безличными предложениями в случае, если в них безлично используются обычные переходные глаголы, ср. следующие два примера:

(63) Сквозь заложенные уши , через туго и плотно натянутые перепонки, все еще издалека пробился к нему голос Лерки. [В. Астафьев. Печальный детектив (1982-1985)]

(64) Бочка послушно замерла, Снап заорал с такой силой, что у меня заложило уши. [Д. Донцова. Доллары царя Гороха (2004)]

7.2. Ограничения, связанные с видом глагола

Вторая группа ограничений связана с отсутствием причастий настоящего времени у глаголов совершенного вида; (ср. отсутствие действительных или страдательных причастий настоящего времени у глагола нарисовать , при наличии соответствующих причастий от глагола рисовать : рисующий, рисуемый ). Это ограничение логично вытекает из отсутствия и финитных форм настоящего времени у этих глаголов.

7.3. Обобщение: возможный набор причастных форм от разных классов глаголов

Таким образом, в зависимости от своих характеристик русские глаголы в принципе способны образовывать разное количество причастий:

1) Переходные глаголы несовершенного вида способны образовывать все четыре причастия (рисующий, рисовавший, рисуемый, рисованный ). Помимо этого, в составе их пассивной подпарадигмы, характеризующейся присутствием постфикса -ся , возможны еще два действительных причастия (настоящего и прошедшего времени соответственно: рисующийся, рисовавшийся ).

2) Переходные глаголы совершенного вида способны образовывать лишь действительное и страдательное причастия прошедшего времени (нарисовавший, нарисованный ) .

3) Непереходные глаголы несовершенного вида в принципе способны образовывать действительные причастия настоящего и прошедшего времени (сидящий, сидевший ).

4) Непереходные глаголы совершенного вида способны образовывать лишь действительные причастия прошедшего времени (севший ).

5) Безличные глаголы обоих видов в норме причастий не образуют.

В литературе неоднократно отмечалось, что теоретические возможности образовывать причастия разных типов реализуются у русских глаголов не в одинаковой мере. Для того чтобы наглядно проиллюстрировать этот тезис, обратимся к подсчетам по Подкорпусу со снятой омонимией. В следующей таблице представлено общее количество полных форм причастий разных типов в зависимости от вида и переходности глагола.

Таблица 2. Частотность полных форм причастий различных типов в зависимости от вида и переходности глагола

	Переходные глаголы
действ. наст.
действ. прош.
страд. наст.
страд. прош.

При взгляде на эту таблицу становится ясно следующее.

1) Значительно опережают по частотности все остальные типы причастий страдательные причастия прошедшего времени глаголов СВ (убитый, найденный, опубликованный и т.д.), даже если не учитывать предикативное употребление кратких форм (см. ).

2) В то время как у глаголов СВ грамматически возможны лишь причастия прошедшего времени, у глаголов НСВ в количественном отношении явно преобладают причастия настоящего времени. Таким образом, категория «времени причастия» оказывается очень тесно связана с видом глагола; ср. с системой деепричастий, у которых та же тенденция проявляется почти абсолютно (у глаголов НСВ деепричастия прошедшего времени находятся на грани грамматической нормы, см. Деепричастие / п.2.1. Выбор деепричастного суффикса).

Библиография

• Богданов С.И., Воейкова М.Д., Евтюхин В.Б. и др. Современный русский язык. Морфология. Препринт (рабочие материалы для учебника). СПб.: Факультет филологии и искусств СПбГУ. 2007.
• Грамматика 1953 – Виноградов В.В. (Ред.) Грамматика русского языка, т. 1‑2. М.: АН СССР. 1953.
• Грамматика 1980 – Шведова Н.Ю. (Ред.) Русская грамматика. Том I. М.: Наука. 1980.
• Добрушина Н.Р. Семантика частиц бы и б // Киселева К.Л., Плунгян В.А., Рахилина Е.В. (Ред.) Корпусные исследования по русской грамматике. Сборник статей. 2009. С. 283–313.
• Зализняк А.А. Грамматический словарь русского языка. М.: Русские словари. 2003 (1-е изд. – М. 1977).
• Зельдович Г.М. Синтетический пассив совершенного вида на -ся : почему его (почти) нет? // Вопросы языкознания, 2. 2010. С. 3–36.
• Исаченко А.В. Грамматический строй русского языка в сопоставлении с словацким. Морфология, I-II. Издание второе. М.: Языки славянской культуры. 2003 (Репринт издания Братислава. 1965. 1-е изд.: 1954–1960).
• Князев Ю.П. Акциональность и статальность: их соотношение в русских конструкциях с причастиями на -н , -т . München: Otto Sagner. 1989.
• Князев Ю.П. Грамматическая семантика. Русский язык в типологической перспективе. М.: Языки славянских культур. 2007.
• Недялков В.П, Отаина Т.А. 1987. Типологические и сопоставительные аспекты анализа зависимого таксиса (на материале нивхского языка в сопоставлении с русским) // Бондарко А.В. (Ред.) Теория функциональной грамматики. Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. Л. 1987. С. 296–319.
• Падучева Е.В. Динамические модели в семантике лексики. М.: Языки славянской культуры. 2004.
• Перцов Н.В. О словоизменительном статусе и особенностях словоизменения возвратных страдательных форм русского глагола // Московский лингвистический журнал, 9(2). 2006. С. 29–50.
• Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. – 8-е изд., доп. – М.: Языки славянской культуры. 2001 (1-е изд. – М. 1928).
• Рахилина Е.В., Кузнецова Ю.Л. Русские депиктивы // Acta linguistica petropolitana. В печати.
• Сазонова И.К. Русский глагол и его причастные формы. М.: Русский язык. 1989.
• Соловьев Н.В. Русское правописание. Орфографический справочник. СПб: Норинт. 1997.
• Chvany C.V. Syntactically derived words in a lexicalist theory // Selected essays of catherine V. Chvany. Columbus: Slavica. 1996. P. 43–54.
• Schultze-Berndt E., Himmelmann N.P. 2004. Depictive secondary predicates in crosslinguistic perspective. Linguistic typology, 8. 2004. P. 59–131.
• van der Auwera J., Malchukov A. A semantic map for depictive adjectivals // Schultze-Bernd E., Himmelmann N.P. Secondary predication and adverbial modification: the typology of depictives. Oxford. 2005. P. 393–421.

Основная литература

• Богданов А.В. Семантика и синтаксис отглагольных адъективов. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М.: МГУ. 2011.
• Влахов А.В. Причастия будущего времени в русском языке. Выпускная квалификационная работа бакалавра филологии. СПб: СПбГУ. 2010.
• Вяльсова А.П. Типы таксисных отношений в современном русском языке (на материале причастных конструкций). Автореферат дисс. … к. филол. наук. М. 2008.
• Годизова З.И. Видо-временные значения причастия совершенного вида. Автореферат дисс. ... канд. филол. наук. СПб. 1991.
• Грамматика 1953 – Виноградов В.В. (Ред.) Грамматика русского языка, т. 1‑2. М.: АН СССР. 1953. C. 506–521.
• Грамматика 1980 – Шведова Н.Ю. (Ред.) Русская грамматика. Том I. М.: Наука. 1980. C. 665–671.
• Демьянова Е.М. Соотношение между временем сказуемого и временем атрибута-причастия с суффиксами -ущ -, -ющ -, -ащ -, -ящ - на морфологическом уровне // Dissertationes Slavicae. Sectio Linguistica, 22. Szeged. 1991. С. 11–17.
• Иванникова Е.А. О так называемом процессе адъективации причастий // Вопросы исторической лексикологии и лексикографии восточнославянских языков. М.: Наука. 1974. С. 297–304.
• Исаченко А.В. Грамматический строй русского языка в сопоставлении с словацким. Морфология. I-II. Издание второе. М.: Языки славянской культуры. 2003 (Репринт издания Братислава. 1965. 1-е изд.: 1954–1960).
• Кавецкая Р.К. Наблюдения над временными значениями действительных причастий современного русского языка // Труды историко-филологического факультета Воронежского государственного университета, 29. Воронеж. 1954. С. 137–151.
• Кавецкая Р.К. Синтаксические функции конструкций с действительным причастием в современном русском языке // Труды Воронежского государственного университета, 42(3). Воронеж. 1955. С. 83–85.
• Калакуцкая Л.П. Адъективация причастий в современном русском литературном языке. М.: Наука. 1971.
• Калакуцкая Л.П. Время причастий // Русский язык в школе, 1. 1967. С. 62–68.
• Князев Ю.П. Акциональность и статальность: их соотношение в русских конструкциях с причастиями на -н, -т. München: Otto Sagner. 1989.
• Козинцева Н.А. Таксисные функции, передаваемые причастиями и причастными оборотами, в русском языке // Бондарко А.В., Шубик С.А. (Отв. ред.) Проблемы функциональной грамматики. Семантическая инвариантность / вариативность. СПб: Наука. 2003. С. 175–189.
• Крапивина К.А. Причастный таксис в русском языке. Дипломная работа. СПб.: СПбГУ. 2009.
• Краснов И.А. Переход причастий в прилагательные в современном русском литературном языке. Канд. дисс. М. 1955.
• Лисина Н.М. Действительное причастие как компонент семантической структуры предложения // Предложение и его структура в языке (русский язык). М. 1986. С. 74–83.
• Лопатин В.В. Адъективация причастий в ее отношении к словообразованию // Вопросы языкознания, 5. 1966. C. 37–47.
• Луценко Н.А. К характеристике некоторых личных и причастных форм как членов видовой парадигмы глагола // Ученые записки Тартуского ун-та, 439. Вопросы русской аспектологии, 3. 1978а. С. 102–110.
• Луценко Н.А. Об изучении вида и других категорий причастия (заметки о состоянии и перспективах) // / Ученые записки Тартуского ун-та, 439. Вопросы русской аспектологии, 3. 1978б. С. 89–101.
• Осенмук Л.П. О разграничениип страдательных причастий прошедшего времени и омонимичных отглагольных прилагательных // Русский язык в школе, 2. 1977. С. 81–85.
• Падучева Е.В. Об атрибутивном стяжении подчиненной предикации в русском языке. В: Машинный перевод и прикладная лингвистика, 20. М. 1980. С. 3–44.
• Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. – 8-е изд., доп. – М.: Языки славянской культуры. 2001 (1-е изд. – М. 1928). С. 12–133.
• Плунгян В.А. Причастия и псевдопричастия в русском языке: о границах вариативности. Доклад, прочитанный 26 февраля 2010 г. (Осло). 2010.
• Рожкова А.Ю. Причастия и деепричастия как маркеры уровня речевой компетенции говорящего (на материале звукового корпуса русского языка). Выпускная работа … магистра лингвистики. СПб: СПбГУ. 2011.
• Русакова М.В., Сай С.С. 2009. Конкуренция действительных причастий прошедшего и настоящего времени // Киселева К.Л., Плунгян В.А., Рахилина Е.В. (Ред.) Корпусные исследования по русской грамматике. Сборник статей. М.: Пробел-2000. 2009. С. 245–282.
• Сазонова И.К. 1989. Русский глагол и его причастные формы. М.: Русский язык. 1989.
• Холодилова М.А. Конкуренция стратегий релятивизации подлежащего в русском языке: корпусное исследование. Курсовая работа. СПб: СПбГУ. 2009.
• Холодилова М.А. Релятивизация О-участника при пассиве в русском языке. Выпускная квалификационная работа студентки 4-го курса. СПб: СПбГУ. 2011.
• Холодилова М. А. Конкуренция стратегий релятивизации подлежащего в русском языке // Acta Linguistica Petropolitana. Труды Института лингвистических исследований РАН, 8(3). 2011. С. 219–224.
• Холодилова М. А. Конкуренция основных стратегий релятивизации подлежащего в русском языке // Acta Linguistica Petropolitana. Труды Института лингвистических исследований РАН. В печати.
• Чуглов В.И. Категории залога и времени у русских причастий // Вопросы языкознания, 3. 1990.
• Fowler G. Oblique passivization in Russian. The Slavic and East European Journal, 40(3). 1996. P. 519–545.

Именно местоимения использовались в запросе для того, чтобы исключить попадание обычных согласованных определений, входящих в состав именных групп.

В ряде русских диалектов в функции перфекта употребляются конструкции типа он уехавши , однако в литературном языке они не представлены.

Это ограничение в действительности знает исключение, ср. обсуждение примеров типа Труд был тяжелый, отнимающий много времени (Яндекс). в [Холодилова в печати].

Способностью образовывать краткие формы могут обладать и сложные прилагательные, включающие причастия в качестве своего второго компонента, см. об этом (на примере формы глубоковолнующи ) в .

В качестве маргинального образования от этих глаголов можно также упомянуть действительные причастия прошедшего времени, входящие в парадигму страдательного залога, маркированного показателем -ся , то есть формы типа нарисовавшийся, прочитавшийся, написавшийся. Эти формы еще более маргинальны, чем соответствующие причастия настоящего и прошедшего времени от глаголов НСВ. Эта маргинальность логично следует из редкости и спорной приемлемости самого возвратного пассива глаголов СВ, то есть таких конструкций, как, например, книга прочитается с большим интересом и специалистом-микробиологом, и юношей, не видавшим еще ни одной научной книги (о спорном статусе последнего см., в частности, [Перцов 2006], [Зельдович 2010], там же обсуждается и приведенный пример). Тем не менее, соответствующие причастные образования изредка фиксируются в текстах. Как отмечает М. А. Холодилова, при таких образованиях нередко фиксируются модификаторы типа внезапно, сам (сама, само, сами ) собой , вероятно потому, что эти модификаторы плохо сочетаются с нормативными страдательными причастиями прошедшего времени соответствующих глаголов, ср. один кусочек, написавшийся сам собой в метро (пример из Яндекса, приводимый М. А Холодиловой) и еще более сомнительное один кусочек , написанный сам собой в метро [Холодилова 2011: 77].

/>